Каждый из нас – алмаз! (Рабочее название: Лучшие друзья девушек.)

– Вот она стоит, в синем платье.

Я обернулась.

– Грушина Ольга Владимировна? – молодой полицейский взял меня за локоть.

– Да. А что такое? – я дернула рукой, пытаясь освободиться от его хватки.

– Вы задержаны по подозрению в краже реликвии фабрики – коричневого алмаза в сорок карат.

Леди удачи.

После поездки по городу на автозаке, в котором я тихо плакала и пыталась понять, как могла навлечь на себя подобные подозрения, после трехчасового допроса, на котором я пыталась узнать, какие доказательства имеются против меня, и убедить следователя, что невиновна, вызвав этими попытками только саркастическую улыбку, я оказалась в небольшой камере. Когда за мной с лязгом закрылась дверь, меня передернуло, только вместе с этим звуком я поняла, что оказалась совсем в другом мире: незнакомом, страшном, черно-белом. Но раскисать было нельзя. Я читала, что в местах заключения ноющих страдалиц не любят. Спокойно поздоровалась с двумя сокамерницами, прошла к свободной кровати.

Постелила на железную сетку выданный мне матрас советских времен, сверху накинула клетчатое тонкое одеяло. Надо думать о хорошем, чтоб не разнюниться, не пустить слезу, не показать свою слабость. С удовольствием вспомнила, как кинулся к полицейским Роман, когда меня задержали.

– Подождите, подождите, это невозможно, Оля – наш кристально честный сотрудник, – Рома преградил путь полиции.

– Следователь разберется, – выдал штамп молоденький полицейский, и рукой отодвинул Романа с дороги.

– Но… я только что шел мимо музея, алмаз был на месте, – Рома обогнал полицейского.

– Это – подделка, – огорошил старшего менеджера второй полицейский.

– Подделка, точно, – закивал запыхавшийся директор завода, вбежавший в зал, – наш постоянный эксперт только что подтвердил, причем, довольно грубая.

Народ в зале хором ахнул. Я навсегда запомнила те взгляды, которыми наградили меня родители, когда я шла мимо них. Я удивилась, как быстро люди меняют своё отношение. Моя вина еще не была доказана, а в их глазах уже читалось осуждение, презрение, негодование. Только Дашкино лицо было, как «луч света в тёмном царстве». Дочь подбежала босиком, держа в руке белые босоножки, лицо было расстроенное, но слова, которые она так уверенно сказала: «Не бойся, я тебя вытащу!», удивили меня. Как восемнадцатилетняя девчонка собирается вытаскивать мать из тюрьмы? Наверняка, это просто слова поддержки. И Рома! Все-таки он за меня заступился, не то, что Павел, который, открыв рот, так и стоял истуканом на сцене. Я не ошиблась в своем молодом человеке, сделала правильный выбор. Он, наверное, уже подключает все свои многочисленные связи, чтобы доказать мою невиновность.

Я вынырнула из воспоминаний, когда услышала шепот, одно слово – «первоходка» – за своей спиной.

– Чего лыбишься? – подошла к мне грузная тётка лет сорока.

– Я тут по ошибке. Меня скоро выпустят, – проблеяла я, поправляя на себе застиранный казенный халатик.

– Вот народ! Каждый считает, что он тут случайно и максимум через день выйдет на свободу. Это просто дежавю какое-то.

Третья сокамерница заулыбалась, предвкушая близкую возможность поржать. Тётка села на мою кровать.

– Сигареты есть?

Я отрицательно покачала головой.

– Жаль. По какой «делюге» идёшь, девочка?

Я чуть не спросила «что?», но резко одернула себя. Так, здесь нельзя расслабляться. Я же только что разрабатывала одного уголовника для программы «Судья грядет». И для этого специально изучала уголовный жаргон. Даже в тетрадь выписывала самые интересные выражения. Что там было про делюгу? Я припомнила свои каракули. Ага, это статья в кодексе, по которой арестовали. А разве я должна отчитываться?

– Это кто тут девочка? Это что тут за «леди удачи» тявкает?

– Фу, как грубо, – скривилась тётка.

– Ты ещё в обморок упади. Мы не в институте благородных девиц. Спроси вежливо и ответ такой же получишь. И брысь с моей шконки.

Тётка поднялась с кровати, пересела на соседнюю, подмигнула товарке, та подошла ближе к моей кровати, в ожидании представления.

– А что тут спрашивать, тут новости впереди тебя бегут. Статья 158 УК РФ. Говорят, бриллиантовую фабрику обнесла, алмаз огромный сперла. Как только ты на это решилась? Дело безнадежное… Ты только смотри, как в тюрьму сядешь, так грубо не разговаривай, там тебе не КПЗ, быстро огребешь.

– Не боись, не первый раз замужем.

– Да ладно? У тебя ж на лбу написано, что ты первоходка.

– У меня легенда такая, понятно? Чтоб на суде много не дали… А вообще-то я широко известная в уголовных кругах, ты меня не узнала только потому, что я специально пластику лица сделала, чтоб стать другой личностью. Вот тут за ушами даже шрамы остались, – несла я то, что первое пришло на ум.

«Ох, такое мои учителя назвали бы «общим местом» и рыдала бы я на парах по «литературному творчеству». Не поверит мне эта тётка, точно», – пронеслось в голове.

Но я уже не могла остановиться, чувство было такое же, как в детстве, когда несешься на санках на огромной скорости с горы. Ужас и восторг.

– Вот артистка! И кто ж ты?

– Ага, сейчас, так и призналась. Может, ты «наседка».

Я зевнула, возбуждение сменилось торможением, мне хотелось спать, сказалось напряжение этого длинного дня.

– Да врет она всё, какая из неё рецидивистка? Ты хоть речь её послушай. Гладкая, без слов-паразитов. Понятно же, интеллигентка в десятом поколении, – вмешалась в наш разговор молодая женщина с хвостом, собранным в резинку на одной стороне головы.

– А что, если воровка, должна быть обязательно безграмотная? – парировала я.

«Так, с вами всё ясно. Тётка уже разок «мотала срок», и поэтому мнит себя опытной сиделицей. А девка с хвостом привыкла иметь над собой командира. Вот и здесь ведет себя также. Мнение высказывает, но окончательное решение зависит от тётки. Никакие они не наседки, конечно.

– Вы там поугадывайте, кто я, только подальше, я спать хочу, – совсем осмелела я. Мне некогда было вступать в бессмысленные разговоры, надо было обдумать ситуацию, в которой я оказалась, и понять, что делать дальше.

– Как звать-то тебя, сказочница? – уже мягче, примирительно, спросила тётка.

– Ольга Владимировна. Последние полгода, – представилась я, зевая.

На этот раз я отбилась, но подозревала, что это был только первый раунд.

– А меня зови – тётя Люба. Ладно, спи, Владимировна. Завтра поговорим.

***

На следующее утро я проснулась рано оттого, что почувствовала чужой запах рядом с собой. Более того, кто-то осторожно отогнул мне ухо, подсвечивая себе зажигалкой. Свет «плясал» на обшарпанной стене с примитивным «народным творчеством» перед глазами. Я с горечью вспомнила, где нахожусь.

– Нет, никаких шрамов за ушами, я ж говорю – врушка, – я узнала голос девки с хвостом, которую мысленно прозвала «рыбкой».

– Это потому, что хирург был первоклассный, шрамы под волосы спрятаны, понятно тебе, рыбка? – повернулась я к сокамерницам.

– Какая ещё рыбка?

– Без понятия. Сама выбирай.