Нежная ночь Ривьеры

Но Зельда не шутила. Несколько дней они непрерывно скандалили. Скотт кричал:

– Ты предала наше доверие! А как же Скотти?

Их дочери к тому времени исполнилось три года, и почти все время, пока родители занимались своей жизнью, она проводила с гувернанткой, так что аргумент не сработал.

Зельда стояла на своем.

Наконец Скотт сдался и сказал, что им нужно поговорить втроем. Пусть Жозан объяснится и подтвердит, что готов взять заботу о Зельде на себя.

Тут-то и выяснилось неожиданное. Мужественный летчик испугался семейных разборок. А может, он уже чутким летным ухом уловил в Зельде эту внутреннюю поломку, пугающую диковатую странность. Словом, встречаться с взрывоопасной парой Жозан не стал. Написал Зельде прощальное письмо. И улетел – перевелся в другую часть. Говорят, Зельда так горевала, что Скотт месяц не выпускал ее из дома. Потом вроде бы все улеглось. Он даже сказал Саре недавно:

– Все наладилось. Мы с Зельдой снова близки.

И вот – эта склянка со снотворным…

* * *

– Идите, выпейте что-нибудь, не мешайтесь под ногами! – наконец прогнала Сара растерянных Скотта и Джеральда, каждую минуту попеременно спрашивающих:

– Ну что? Как она?

А у Зельды при виде мужа каменело лицо и стыл взгляд.

Утром ей стало лучше, и Мэрфи уехали.

Больше они ни разу об этом не говорили – будто и не было никакой сумасшедшей ночи.

Но в отношениях Фицджеральдов что-то сломалось. А может, в самой Зельде. Сара слышала истории о ее странных взрывах истерического смеха за закрытой дверью ванной. О диких выходках даже для этой самой эпатажной пары побережья: недавно в матросском пабе Зельда вскочила на стол и принялась так истово танцевать, что задрала юбку до головы, показав всем трусы и голый живот. Несколько раз, когда за рулем был Фиц, они с Джеральдом замирали. На самом крутом вираже серпантина сидящая рядом с мужем Зельда, хитро прищурившись, хлопала его по колену:

– Не дашь мне прикурить сигарету? Ну же, я хочу сейчас!

Казалось, она и сама может вывернуть руль в пропасть.

Недавно Хэм, который невзлюбил Зельду с первой встречи, в сердцах сказал Саре:

– Как Фиц может с такой жить! Она же сумасшедшая!

Сара вспомнила эти истории. Ту ночь, тот взгляд. И про себя признала: возможно, Эрнест не так уж неправ. Золотая девочка-праздник была с червоточиной внутри.

* * *

– Нет, только не в Ниццу! Надоело. Хэм что-то говорил про пикник в горах. Надо телефонировать им из какого-нибудь кафе! – Сара щелкнула застежкой сумочки, доставая зажигалку для Зельды, и скорчила Скотту уморительную рожицу: что, съел?

Не хватало только опять оказаться в центре смерча их семейной ссоры. Сколько можно всех утешать, мирить, развлекать и баюкать! В конце концов, она имеет право сделать что-то приятное и для себя. Например, прислониться к надежному мужскому плечу. Хэм с радостью его подставит. Даже солнце, чтобы светить, нуждается в передышке.

На вилле Ротшильда

(Лазурка, 2013 год)

– Ты должна была дать мне сегодня передохнуть! После вчерашнего у меня раскалывается голова. А эта гидша орет, как потерпевшая! – проныла Машка.

Мы стояли в одной из комнат прекрасной виллы Эфрусси де Ротшильд. Старинные тиары, серьги, колье слепили нас бриллиантовым блеском из витрин. А гид – дама средних лет, косившая под трудного подростка, в чем ей помогало короткое платьице с кокетливо подмигивающим розовым черепом на груди и всколоченные белые волосы с бордовыми перьями – громко вещала нашей группе:

– Как известно, французская королева Мария-Антуанетта, супруга короля Людовика XVI, очень любила бриллианты. Заставляла мужа ей их покупать, хотя казна была пуста. Словом, жила не по средствам. Собрала самую большую коллекцию ювелирных украшений в Европе. За что потом оба и поплатились. Народ возмутился, во Франции разразилась революция. Так что, мужчины, не покупайте женам слишком много бриллиантов. – игриво обратилась она к нескольким замученным экскурсиями мужичкам, которые от такого предположения приосанились. Женщины засмеялись, и только какой-то подросток тоскливо переминался у следующего выхода, ожидая, когда от бабских побрякушек все двинутся в другие залы.

А гид продолжила:

– Во время революции часть драгоценностей королевы была утрачена. Ее, как понимаете, растащили революционеры. Но кое-что Мария-Антуанетта успела собрать в сундучок и переправить в Вену своему племяннику, австрийскому императору. Правда, самой надеть украшения уже было не на что – 16 октября 1793 года ей отрубили голову. Драгоценности достались ее дочери Марии Терезе Французской, а потом были распроданы и разошлись по частным коллекциям. Судьба большинства украшений неизвестна, но кое-что иногда всплывает. В этой экспозиции вы можете впервые увидеть любезно предоставленные анонимным владельцем уникальные серьги с бриллиантами по 14 каратов, которые стоят около 4 миллионов евро. Они выставлены в соседнем зале. А в этом зале мы обратим внимание на…

– Бабах! – вдруг раздался грохот. И тут же истошно взвыла сирена, ударяя нас по ушам.

Зашедшая в зал женщина в мусульманском платке в ужасе смотрела на инвалидную коляску, которую она не удержала: сидящий в ней дедушка в цветастой арафатке наехал на витрину с коронами. Но, невзирая на шум, только улыбался и дружелюбно покачивал головой.

В зал немедленно вбежали двое охранников, к коляске подскочила перепуганная пожилая служительница, до этого мирно дремавшая на стульчике. Вокруг сгрудились экскурсанты.

– Да выключите вы сигнализацию! – заорала Машка, у которой и так бились в голове все выпитые вчера на яхте коктейли.

Охранник что-то сказал по рации. Звук мгновенно стих, будто на нас сверху упала тишина. Но тут в зал быстрым шагом вошел полицейский: молодой, высокий, с отличной выправкой, мужественным лицом, с острой черной бородкой и мягкими оранжево-янтарными глазами в тени длинных ресниц. Из-под рукава белой форменной рубашки выглядывал хвост татуировки дракона.

«Классные парни охраняют тут порядок!» – подумала я.

А полицейский уже распоряжался:

– Все отойдите от витрины! Что случилось? Я проезжал мимо, мне поступил сигнал о проникновении.

– Вон женщина… Задела витрину коляской, – пояснил охранник.

– Случайно? – строго спросил он.

Женщина что-то залопотала по-своему.

– По-французски понимаете? По-английски? – спросил полицейский.

Сиделка испуганно мотала головой.

– Все свидетели происшествия подойдите сюда! Ничего не пропало?

– Нет, нет! – затараторила служительница.

Полицейский осмотрел витрину, не касаясь ее. Закашлялся. И отдал распоряжение охранникам:

– Стойте рядом до приезда наряда. Я сейчас вызову. Вдруг витрина все же повреждена. А вы пройдемте со мной! – приказал он сиделке. И, увидев под хиджабом ее бессмысленные перепуганные глаза, приглашающе махнул рукой. – Надо составить протокол.

Несчастная покорно покатила подопечного вслед за красавцем-полицейским: тот, покашливая, передавал что-то по рации на ходу.

– Внимание! Продолжаем! – хлопнула в ладоши гид.

Но мы с Машкой решили плюнуть на лекцию и всех опередить. Первыми заскочили в соседний зал, пока вокруг драгоценностей Марии-Антуанетты не собралась толпа. И с недоумением уставились на круглый постамент в середине зала.