Вторжение с экрана

Вторжение с экрана
Натали Р.

Творить новые Вселенные непросто даже богам. Крошечный сбой в программе – и экран монитора становится дверью в виртуальный мир. Чудовищные фантазии создателей компьютерных игр обретают плоть. Не дать разорвать на части собственную Вселенную оказывается важнее, чем создать иную. Но понимает ли это Хешшкор Всемогущий – молодой и недобрый бог? Кого он послушает – свою мать или свою гордыню?

Натали Р.

Вторжение с экрана

В далекой галактике в созвездии Рыб, за двадцать миллионов световых лет от Земли, взорвалась сверхновая. Равновесие между световым давлением и гравитацией оказалось неустойчивым, и звезда пошла вразнос, запульсировав и стряхнув раскаленную до нестерпимых температур газовую оболочку, выплюнув в межзвездное пространство мощные волны излучения во всех диапазонах и потоки частиц. Кое-какие из них, балансирующие на грани неизвестности современной науке, достигли Земли намного быстрее, чем за двадцать миллионов лет.

1. Не работается

– Что-то не работается сегодня, Виталия Сергеевна, – пожаловалась Аня, аспирантка кафедры химии природных соединений, болезненно потирая виски. – Ну совсем не работается.

Научная руководительница не обратила на нее внимания. Не работалось Ане очень часто. Когда она только что познакомилась с потрясающим юношей, когда она с юношей рассорилась, когда ей светила пара по английскому, когда она получала по английскому пятерку, когда по весне распускались на деревьях почки и когда осенью птицы улетали в теплые края, прощально махая крыльями несчастным студентам и аспирантам, которые не могут последовать за ними… Беда Ани заключалась в том, что она была чрезмерно впечатлительной девушкой.

– Ну, Виталия Сергеевна, – снова заныла Аня. – У меня голова болит. И компьютер глючит. И…

– Ладно, – сжалилась она, вспомнив, что сама была когда-то аспиранткой. – Иди, отдыхай. А я схожу пообедаю.

– Спасибо, – оживилась Аня. – Только я еще немножко поиграю, ладно?

Неопределенно качнув седой головой – при этом качнулись две сапфировые серьги, без которых Аня никогда не видела свою научную руководительницу, – она вышла из лаборатории.

Вита шла по коридору, хмурясь. Да, она тоже была аспиранткой, и как раз в ту пору ей пришлось столкнуться с проблемами, от которых не отбояриться ни головной болью, ни неполадками с компьютером. Она привыкла делать то, что нужно, невзирая ни на что и вопреки всему. Эх, мельчает молодежь… Ведь Аня старше, чем была она, впервые встретившись лицом к лицу с колдунами, ведьмами и Абсолютной Тьмой…

Она снова покачала головой. Нет, она несправедлива к этой девочке. Для того она и старалась, чтобы в мире жили вот такие беспечные, наивные девочки, не ведающие Тьмы и самым большим горем считающие проигрыш в компьютерной «ходилке».

Студенты и аспиранты, попадающиеся на пути в столовую, почтительно здоровались с ней. Виталию Сергеевну уважали и слегка побаивались. Все знали, что с лентяев и остолопов профессор Колосова семь шкур сдерет. Да, сдерет, но научит работать, а не бросит, махнув рукой: мол, к биохимии не годен и катись на четыре стороны. И всегда отстоит на деканате непутевого студента, которому грозит отчисление. Студенты видели в ней суровую, но справедливую богиню, аспиранты – строгую мать, которая не пренебрегает ремнем, но не даст дитя в обиду никому другому.

А ведь она могла бы стать богиней. Бессмертной Тьмы. Иногда она примеряла на себя эту маску, но не всерьез. Так, просто мысленный эксперимент. На самом деле она не жалела, что отказалась от бессмертия. Пусть жизнь коротка – тем больше ценишь каждое ее мгновение, тем больше наполняешь ее смыслом.

2. Творение

В коридорах физфака тоже было людно. Вот студент, пришедший делать первую в своей жизни курсовую работу, постучался в дверь лаборатории и робко подергал ручку. Дверь была заперта.

Двое, находящиеся внутри, замерли. Научный руководитель аспиранта Тимура Зайнетдинова вроде бы уехал на конференцию, но если он неожиданно вернется, если сейчас откроет дверь своим ключом – то, что он обнаружит в лаборатории, вряд ли ему понравится. Скорее всего, доктор Сальников не найдет там ни аспиранта, ни его маленького брата, которые успеют телепортироваться, пока он будет крутить ключ в замке. Но предметы, которые останутся после них, имеют весьма отдаленное отношение к тематике научных исследований лаборатории.

Студент потоптался и ушел. Двое облегченно вздохнули, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

Красивый молодой человек с длинными черными кудрями, которым позавидовала бы любая девушка, снова обратил к компьютеру пронзительно-мрачноватый взгляд черных, как сажа, глаз. Белобрысый мальчонка лет десяти вытянул шею, пытаясь заглянуть в экран из-за его плеча. На экране, повинуясь щелчкам мыши, сменяли друг друга графики, рябили строчки с операторами и массивами данных.

– Хешшкор, кончай ковыряться, – заныл мальчонка. – Запускай быстрее.

– Не нуди, малёк, – отмахнулся тот. – И, пока мы в универе, зови меня Тимуром.

Хешшкор не мог пользоваться в миру своим подлинным именем. Во-первых, потому что юноше с этим именем стукнуло уже тридцать восемь лет. Но главным образом – потому, что с некоторых пор получить его фотографическое изображение стало решительно невозможным. Документы на имя Тимура Наилевича Зайнетдинова были поддельными. Купленными матерью.

– Сам ты малёк! – запротестовал мальчишка. – Я старше тебя.

Хешшкор не стал спорить с этим, на первый взгляд, сомнительным утверждением. Хешшвитал, его брат, тридцать восемь лет назад делил с ним утробу матери и родился на полчаса раньше.

– Подай мне ту книжку, Виталик, – попросил он.

Он мог бы шевельнуть пальцами, и нужная книга сама легла бы в них. Закавыка лишь в том, что от созданных помех компьютер наверняка взбрыкнет. Либо зависнет, либо выкинет драгоценную программу из памяти, либо вовсе сгорит. Это неудобство страшно раздражало Хешшкора. Обладать божественным могуществом и не сметь его применить! Есть в этом какая-то злая ирония.

– Могущество – палка о двух концах, – усмехаясь, сказала ему мать, когда он делал свои первые шаги по тропе бессмертия.

Ну почему эта женщина всегда права?

Лаборатория была завалена книгами. Куча книг и оттисков статей по астрофизике и космогонии громоздились, как торосы в Северном Ледовитом океане. Виталик выудил из стопки затрепанную книжицу «Теория Большого Взрыва» и подал брату. Тот перелистнул несколько страниц, морща лоб.

– Хеш… Я хотел сказать, Тимур! Кончай тормозить, заводи, – мальчик аж подпрыгивал от нетерпения.

– Отвянь, – Хешшкор не повернул головы от книги. – Я должен еще раз все проверить. Вдруг я где-то допустил ошибку? Я не уверен…

– В прошлый раз ты то же самое говорил. Но ведь получилось! Получилась же звезда.

– Хреновая звезда-то вышла, – заметил Хешшкор.

– Зато как долбанула! – мечтательно воскликнул Виталик.

– Малёк ты все-таки, – снисходительно фыркнул Хешшкор.

Он остановился где-то на середине «Теории Большого Взрыва», пощелкал мышью, найдя нужное место в программе, и внес исправление.

– Время на среднем отрезке надо поджать, – пробормотал он. – Тогда мы быстрее достигнем фазы образования планет. Но при этом возрастут линейные масштабы континуума. Нужно слегка подправить напряженность ?-поля… Виталик, где статья Линде?

Мальчонка с видом мученика сунул в руки брату бледную ксерокопию. Хешшвитал с энтузиазмом поддерживал все идеи Хешшкора, но каким занудным порой оказывался процесс их воплощения в реальность! К тому моменту, как Хешшкор, вылизав программу, удовлетворенно откинулся в кресле, Виталик весь извертелся.

– Включай лазеры, – разрешил Хешшкор.

Виталик заколебался.

– Слушай, может, со свечами, как положено?

– Кем положено? – рассердился Хешшкор. – Старыми маразматиками, не знающими даже интегрирования, о векторных полях я уж молчу? Слишком много мистических книжек читаешь, малёк, и слишком мало научных! Сколько энергии можно набрать от свечи, а? Врубай лазеры – что я, зря их сюда приволок?

Книги и бумаги лежали даже на полу, занимая почти все пространство лаборатории, только правильный пятиугольник со стороной примерно в метр оставался неестественно чистым. В каждом углу вычерченной мелом фигуры находилось по мощному лазеру. Хешшкор аккуратно переступил белую черту, водрузил в отмеченный мелом геометрический центр пентаграммы алюминиевый бидон и откинул крышку. В нос ударил острый, пугающий запах.

– Это человеческая кровь? – с тайным восторгом прошептал Виталик.

– Надо же такое ляпнуть! – заскрежетал зубами Хешшкор. – Хорошо, не при матери.

Вообще-то Хешшкор не видел в человеческой жертве ничего дурного. Куча народу гибнет ежедневно по гораздо менее значительным поводам, так почему бы нет? Хешшкор и не пытался прикинуться добрым богом. Его останавливало лишь одно: мать была бы недовольна. Он чувствовал себя не вправе разочаровать ее.

Бидон, еще теплый, принесла поутру тетка Валя. Проговорила, как обычно, добродушно-грубовато:

– Любимого порося заколола ради тебя, непутевого. Смотри уж, используй с толком.