Дорога в апельсиновый рай

Юлька наконец-то осознала, в каком положении она находится и, поубавив малость свой гонор и язвительный язычок, как-то сразу посерьезнела, даже повзрослела на глазах. Она молчала целыми днями, лежа на кровати, уткнувшись в подушку, и не желала разговаривать со старушкой. Красивая девочка чувствовала себя брошенной, покинутой и глубоко несчастной. Каждый день Юлька проверяла свой живот, стоя перед зеркалом. Но живота не было видно.

Как психологически эта тринадцатилетняя девочка ощущала себя? Что она чувствовала в это время, когда внутри нее начиналась другая жизнь? Как видела себя в то время, когда появится ребенок? И представляла ли она себе этого будущего ребенка? Нет, нет и нет! Самая величайшая мудрость жизни: «всему свое время». Как невозможно съесть незрелый фрукт, так невозможно девочке, не созревшей психологически, рожать и воспитывать себе подобных. Это социальная катастрофа.

Для Юльки все, что с ней происходило сейчас, было просто дурацким приключением. Она не осознавала понятие и само состояние беременности. Девочка воспринимала это, как что-то временное, как инфекцию, которая обязательно пройдет. Единственное, что было для нее позитивным в ее положении, это то, что она бросила ненавистную ей школу.

Юльке никогда не приходилось ни за кем ухаживать. Все всегда ухаживали только за ней. И сейчас ей было непривычно и ново это состояние, когда кто-то нуждался в ее Юлькиной помощи. Поначалу ее это просто бесило. И она ненавидела старушку за то, что она такая больная и, главное, за то, что за ней надо ухаживать. Она даже делала маленькие пакости старушке: то чай горячий капнет ей на руку, то очки уронит, чтоб ей не достать было, а сама уйдет и делает вид, что не слышит ее причитаний. Ее очень раздражало все, что Вера Ивановна делала не так, как хотелось ей, Юльке. Ее раздражало, что она старая, что инвалид, что ей приходится помогать…

А старушка всегда управлялась сама с такими сложными делами по хозяйству, как постирать белье, приготовить хотя бы самую простейшую еду, а потом еще и вымыть посуду. В доме было все примитивно, но чисто и порядок. Никакой бытовой техники, которая могла бы как-то упростить и помочь больной женщине, в доме не было. Да у нас в России бытовой вопрос и удобства всегда были да и есть до сих пор на самом примитивном уровне.

Вера Ивановна сразу поняла, что за штучка эта Юлька. И решила быть с ней очень терпеливой. Она все делала так, будто Юльки и не было вовсе. Ни о чем ее не спрашивала и ни о чем не просила. Как всегда, старушка ходила на рынок и приносила ровно столько, сколько могла поднять в своей крошечной кошелке. Потом медленно отправлялась на кухню и готовила еду. Простую еду, но очень вкусную. Юлька поначалу с ума сходила от голода, пока старушенция все приготовит. А та никогда не просила ее помочь, молча сама все делала, как и раньше.

И вот однажды, видя, как старушка натягивает свой лисий зипун, старый, как она сама, Юлька предложила:

– Вера Ивановна, а давайте я сама в магазин схожу. Вы мне только скажите, что купить.

– А что мы с тобой варить собираемся, то и купить надо, – ласково улыбнулась Ешечка. – Для супа морковку, пару картошин, луковку, помидорку, капуста еще осталась, я в прошлый раз полкочана притащила… Булочку купи к завтраку и хлеба черного, и сметанки баночку. Да что я тут тебе говорю: что увидишь в магазине, то и купи. Не больно-то там чего и есть. Я вот на Кузнечный рынок хожу. И ты туда иди. Вот денежки тут лежат. Бери. Это твоя мама оставила нам на питание. Юлька ушла, а тетушка уселась в свое кресло и с довольным видом победителя стала ждать девочку.

Поход на рынок оказался довольно забавным и даже интересным занятием. Юлька купила все, что сказала ей бабуля, но только по полкилограмма, а не по одной штучке. И все покупки с трудом донесла до дома. Разложив все это в холодильнике, она сама предложила бабуле помочь приготовить обед. Вера Ивановна рассыпалась в похвалах и без конца благодарила Юльку. Так незаметно, наша красотка втянулась во все домашние дела, и уже Вера Ивановна не так раздражала ее, как в первые дни. И обижаться было не на кого, потому что, как сама сделала, так и принимай работу… Юлька сама придумала себе постоянную обязанность: выносить мусор и ходить в магазин за продуктами.

Раньше поход в магазин или на рынок занимал у Ешечки основную часть времени. Спуститься вниз по лестнице ей требовалось почти десять минут, а подняться вверх – и того больше. До ближайшего магазина было метров сто, а до рынка три троллейбусных остановки, но городской транспорт ходил плохо, и троллейбуса можно было прождать минут сорок. Так что она предпочитала ходить пешком. Шла маленькими шажками с остановками, преодолевая это расстояние примерно те же сорок минут, и столько же тихонько плелась обратно. Это только красиво говорят о помощи старикам и больным, а по всей России миллионы вот таких старушек тихо доживают свою жизнь в беспомощности и нищете.

– Сколько твоя пенсия, бабуль? – как-то спросила Юлька.

– У меня еще большая пенсия, я – ветеран и инвалид войны. Мне приносят больше чем простым пенсионерам. Другие-то как ни экономят, все равно не хватает на нормальную жизнь.

Юлька никогда не интересовалась, сколько денег зарабатывают родители, и хватает ли этого на семью. Родители развелись, Юльке еще и года не было, поэтому отца она не помнила и денег от него на ее содержание тоже.

– Юлечка, ты с денежкой бережно обращайся, – учила ее Ешечка.

– В копилку что ли складывать?

– Ну может, и не в копилку, но денежки только у тех водятся, кто их считать умеет да в красивом кошеле держит.

– Мне мама подарила маленький кошелек, только денег она мне совсем мало дает.

– Не беда. Вырастешь, будешь сама зарабатывать. И денежки у тебя появятся, если ты их любить будешь и уметь считать.

– А в школе учат, что деньги любить – это плохо. А сами только деньги и требуют. Учителя оценки хорошие за четверть ставят тем ученикам, чьи родители им деньги дают.

Разговоры Веры Ивановны с Юлькой о жизни были очень полезны в первую очередь для нее, для Юльки, которая считала себя «крутой» девчонкой, но не знала, откуда берутся ни деньги ни дети. И, главное, как берутся?

Три раза в неделю к Юльке приходили студенты – репетиторы школьной программы по математике, русскому и всем остальным предметам. Знаний у нее не было, и пришлось начинать с самых азов. Но студентки, будущие учителя с педфака, оказались очень настойчивы и терпеливы. Узнав Юлькину тайну и, оказавшись как бы вовлеченными в этот «тайный кружок», девчонки чувствовали себя очень ответственными, будто они выполняли секретное задание. Они понимали, в каком положении оказалась Юлька, и искренне сочувствовали ей, стараясь помочь всем чем могли. Тут уж Юльке действительно повезло.

Ну почему учителя в школе не смогли привить девочке элементарную заинтересованность к обучению? В школе нужно учить детей, как познавать мир, состоящий из математики, истории, русского языка, географии и многого другого. А уж, что познавать, они выберут для себя сами. Обычные студентки так интересно рассказывали и так просто объясняли Юльке все правила в русском языке и теоремы в математике, что она с желанием выполняла все задания. Она училась так старательно, что впервые в ее красивой головке появились какие-то другие мысли, чем о шмотках, дискотеке, сексе и тусовках.

На Старый Новый год приехала мама и сестра Катерина с дочкой Алинкой. Сестра купила Юльке в подарок джинсовый комбинезон.

– Ты что, Кать! Такой огромный! На бегемота что ли?

– Подожди… еще тесный будет через пару месяцев.

– Неужели у меня вырастет такой огромный живот? – вылупилась на сестру Юлька и заплакала. – Я не хочу!.. Не хочу!.. – зарыдала она. – Я не хочу быть с таким животом! Мама! Я не хочу!

С Юлькой случилась просто истерика. Долго не могли успокоить ее. Но все так по-доброму и нежно относились к ней, что мало-помалу, она успокоилась и сидела притихшая в старом, обтрепанном кресле, поджав под себя ноги. Как хорошо, по-семейному, они встретили этот год! Каждый загадал свое сокровенное желание. Написали его на листочках и отдали на хранение Вере Ивановне, чтобы через год она проверила исполнение желаний. Весело они провели эти три дня вместе. Наверное, впервые за многие годы женщины разных поколений почувствовали себя как родные, как самые близкие люди, как семья. Вся жизнь пролетала, как-то набегу… незаметно… второпях… Ведь вроде и все знаешь, как надо делать, но все как-то некогда, некогда, некогда… Но больше всех радовалась тетушка. Она была просто счастлива, находиться в праздник среди родных ей людей. Она даже помолодела… Метаморфоза…

1994 год начался в России чередой террористических актов. Взрывы гремели то там, то тут, унося с собой десятки невинных жертв. Люди боялись ездить в метро, но ездили; боялись садиться в автобусы, но садились, боялись появляться в многолюдных местах, но появлялись… Страх стал неотъемлемой частью их жизни. От этого страха за свою жизнь и за жизнь детей, люди уезжали из страны тысячами. Беженцы… эмигранты… эти слова стали часто слышны в разговорах по радио, телевидению, в прессе…

Незаметно пролетело время. И вот, как обычно, рассматривая себя в зеркале, Юлька вдруг увидела, что ее стройная, изящная фигура заметно округлилась. После новогодних праздников живот прямо на глазах начал расти. Юльку разносило с каждым днем, и никакие брюки и юбки на нее уже не налезали. Вот когда пригодился подаренный комбинезон. Только в нем теперь и могла ходить беременная Юлька.

За месяц до рождения ребенка приехала Катерина. Она бережно ухаживала за растолстевшей сестрой. Кормила ее фруктами и овощами, так необходимыми в это весеннее время. Юлька не знала, что такое схватки, как надо вести себя, поэтому Катерина постоянно интересовалась и спрашивала ее о самочувствии… Заблаговременно она договорилась и отвезла Юльку в районный родильный дом по прописке Веры Ивановны. И тут Ешечка оказала им еще одну услугу. В этом роддоме работала давняя ее подруга: акушерка с вековым стажем Клавдия Ивановна. Она-то и опекала нашу Юльку с самого начала и до выписки.

Катерина безумно волновалась за Юлькины роды. Когда сестру отвезли на каталке в родильную палату, ощущение было такое: будто не Юлька, а она, Катя, сейчас рожает. Она даже чувствовала тянущую боль внизу живота. А когда акушерка Клавдия Ивановна спустилась вниз в вестибюль и объявила, что у Юльки родился замечательный мальчик, Катерина едва не потеряла сознание. Она не уходила из больницы и чуть ли не каждую минуту интересовалась состоянием сестры и ребенка.

Ангелина все это время тоже была на связи, готовая прилететь в любой момент.

В день выписки Катю просто трясло от волнения… В старом, с облупившейся краской здании родильного дома пахло хлоркой, мочой и кипяченым молоком. Этот «букет» запахов кружил голову дежурившим здесь мужчинам, а Катю он просто сводил с ума. Часами, просиживая в этом «инкубаторе», она думала: «Вот он, незаконнорожденный ребенок, который никогда не узнает своего настоящего отца и который не нужен своей матери! И, скорее всего, эта кроха, впервые увидев свет, уже понимает, что она никому не нужна! Никому…» Хотелось куда-то свернуть, что-то изменить, сделать такое, чтобы все увидели, что происходит. «Мы теряем нравственность, – думала Катерина, – теряем ее с самого момента своего рождения. Республика “Шкид” возвращается».

Двери лифта открылись, и Катерина увидела выходившую Юльку с большими пакетами в обеих руках. За ней, сгорбившись, шла Клавдия Ивановна, державшая на руках ребенка в голубом кружевном конверте.

– Кать, возьми его, – тихо сказала Юлька и, обернувшись к акушерке, совсем по-детски пролепетала: – Спасибо большое, теть Клав.

– Катюш, не простудите ребеночка-то, а то намаетесь! Я тут Юляшке молока материнского в бутылочки налила, вам на три дня хватит, а там уж сами решайте, чем кормить будете. Справки на ребенка врач подписал, тут все в полном порядке.

– Спасибо вам, спасибо, Клавдия Ивановна, – сдерживая слезы, надрывно говорила Катерина, принимая ребенка из ее рук.

В распахнувшиеся двери, как ураган, ворвалась Ангелина:

– Боже мой! Чуть не опоздала! Таксист, урод! Как первый раз за рулем! Не знал, как подъехать к роддому! Урод! А?! Ну что?! Дайте посмотреть-то. А что?! Красавчик! – строчила Ангелина, как из пулемета, любуясь крошечным личиком, торчащим из кружевных пеленок. – Клавдия Ивановна, это вам, – плюхнула она букет на грудь акушерки. – И это тоже, – сунула она плотный почтовый конверт в карман халата акушерки. – Спасибо, что за Юлькой приглядели. Что бы мы без вас делали?!

– Да то же самое и сделали бы, – улыбаясь отвечала старая акушерка, неловко теребя в кармане конверт.

– Ну что, девочки? Все взяли? Ничего не забыли? Давайте, давайте, быстренько в такси. Катерина, не урони ребенка. Смотри под ноги. Давай-ка я тебя поддерживать буду. Юля, садись на переднее сиденье, а мы с ребенком все сзади. Вот так… разместились? Ну, поехали!

Подъехав к дому на Литейном и, выйдя из машины, все женщины сразу заметили в окне Ешечку. Она улыбалась и махала им белым платочком. Это было так трогательно, что все трое остановились и тоже стали махать ей руками, будто возвращались из какого-то дальнего путешествия вокруг света.

Посреди гостиной был накрыт праздничный стол. Об этом позаботилась Ангелина, объехав на такси крупные магазины и потратив кучу денег на продукты и вещи, необходимые для малыша.

– Ой, ешечки мои! Ну давайте, показывайте свое сокровище, – радовалась Вера Ивановна. – Да и кормить, наверное, пора.

Катерина бережно распеленала малыша, и все увидели крохотное, скрюченное тельце, красное и морщинистое.

– Фу! Маленький уродец, – брезгливо бросила Юлька и тут же отошла в сторону.

Женщины посмотрели на нее с укором и болью.

– Ты такая же была, когда родилась, – сказала Ангелина.

– Ты дура, Юлька! Была дурой, дурой и осталась! – твердо сказала сестра.