Осколки ледяного сердца

Действительно хочу понять истоки нашего сходства с Викторией? Или просто глупая идиотка, которая ещё не понимает, к чему всё может привести?

Почему я верю Ворону?

Может, он помогает миллионеру найти замену для его дочурки? Чтобы в итоге защитить её? Месть ведь может быть совсем не при чём?

Страх опутывает сознание всё сильнее. Его липкие щупальца проникают глубоко в душу, но уже нельзя сбежать. Повернуть назад не выйдет. Полицейские машины слепят фарами и мерцающими огнями. Чёрный внедорожник с визгом шин тормозит рядом.

Мы с Вороном выходим из автомобиля.

Чувствую себя подопытным.

Краем глаза замечаю подъехавшую карету скорой помощи.

Ко мне бросаются врачи, и женщина из внедорожника. Она подбегает ко мне со слезами на глазах, трогает лицо, бормоча, что я жива.

– Вика, как же так? Почему ты сбежала? Если причиной была свадьба, тебе следовало поговорить со мной, – всхлипывает женщина. – Я бы постаралась убедить твоего отца…

Ворон в стороне. Разговаривает, судя по всему, с моим «отцом».

– Кто вы? – спрашиваю я полным безразличия голосом.

– Как? Ты не узнаёшь свою маму? Вика, дочка, что же с тобой случилось? – женщина утирает слёзы и удивлённо смотрит на меня. – Твоё лицо так сильно изменилось, а этот шрам… не помню, чтобы у тебя был такой.

Она с подозрением хмурится.

Обман может раскрыться прямо сейчас, но защитная реакция организма слишком сильна. Я испытываю такое безразличие, что собственно и не имеет значения, поймут они подмену или нет. Говорят, что материнское сердце не обманешь. Вот мы сейчас и посмотрим, заметит ли эта женщина подвох. Если она действительно мать Вики.

Напряжение нарастает, но врачи уводят меня к своей машине, чтобы осмотреть, а женщина нервно теребит подол своего платья, косясь в нашу сторону. Она поняла, что я не их дочь? Или пока до неё не дошло? Насколько близкими были отношения Виктории с родителями?

– Скорее всего, у девушки амнезия, – заключает фельдшер после осмотра, как только к нам приближается хмурый мужчина, судя по всему, отец Виктории. – Нужно отвезти её в больницу и сделать полное обследование.

– Ты действительно совсем ничего не помнишь? – спрашивает «отец».

Отрицательно мотаю головой.

– Хорошо. Мы проведём полное обследование. Всё будет хорошо, дочка.

Он действительно признал во мне свою дочь?

Его жена не разделяет радости и смотрит на меня с опаской, словно старается разглядеть во мне жалкую копию Виктории.

– Садитесь в машину. Мы отвезём вас в больницу, где проведут полное обследование, – мягко подталкивает фельдшер.

Я не разрываю зрительного контакта с «отцом». Мы смотрим друг на друга, глаза в глаза. Он дёргается и кивает.

– Если хочешь, мы с мамой можем отвезти тебя?

Я скрещиваю руки на груди и кошусь в сторону Ворона.

– А Максим поедет с нами?

«Отец» оборачивается в сторону Ворона. Он отрицательно качает головой, вернув взгляд ко мне.

– Максим с нами не поедет. Он помог найти тебя, на этом его миссия завершена. Тебе не следует привязываться к неправильным людям. У тебя есть жених, разве ты забыла об этом?

– Глеб! Перестань давить на малышку хотя бы сейчас! – наконец, вступает в разговор «мама. – Милая, пойдём в машину. Нам с тобой следует поскорее поехать в больницу. Мы отблагодарили Максима. Тебе не следует переживать о нём. И о женихе, – женщина делает акцент голосом на последнем слове и косится на «отца», – тем более не беспокойся.

Я киваю.

Иду следом за женщиной, которую язык никогда не повернётся назвать мамой. Мы садимся в просторный салон автомобиля. Какое-то время просто сидим. И неловкость нарастает с каждой секундой всё сильнее. Я хочу вырваться, сказать, что это обман, но не могу даже просто пошевелиться.

– У тебя губа разбита. Что случилось? Ты помнишь хотя бы что-то?

Я отрицательно качаю головой.

– Кто-то ударил… требовали деньги. Забрали всё, что у меня было… единственное, что удалось запомнить.

– Как они выглядели? – ледяным тоном спрашивает «отец».

– Не знаю.

«Мама» сжимает мои руки. Мне бы узнать их имена, чтобы обращаться к этим людям правильно. Отца зовут Глеб – это всё, что мне известно.

– Мы обязательно всё узнаем. Мы накажем виноватых, милая! Всё будет хорошо.

Машина трогается с места.

Я смотрю на Ворона, пока он не пропадает из поля зрения.

Страх теперь колотится в каждой клеточке тела. Мне некомфортно. Тошнит от нахлынувшего разочарования. Глаза щиплет от наворачивающихся то и дело слёз. Понятия не имею, куда меня привезут сейчас. Что будет дальше?

Как оказываемся в больнице, и меня кидают из одного кабинета в другой – не запоминаю толком. В итоге врач заключает, что у меня на самом деле амнезия.

– Как скоро память восстановится, я не могу сказать. Случай очень странный. Я вижу незначительное помутнение на одном из участков мозга. Скорее всего, оно случилось из-за серьёзного удара.

Я ударилась, когда упала возле кафе. А ещё отец приложил так, что там и сотрясение могло быть. Получается, что это сыграло на руку? Рассмеялась бы, да нельзя.

– Ваша дочь обязательно поправится. Ничего серьёзного я не наблюдаю.

– Мы можем продолжить подготовку к свадьбе? Это не опасно в её состоянии? – стараясь скрыть нервное напряжение, спрашивает «отец».

– Можете, разумеется, если невеста ничего не имеет против и не будет волноваться.

– Она не будет. Я об этом позабочусь, – заключает Глеб Смоленский.

Теперь понимаю, почему Виктория сбежала от родителей. С таким отцом врагов не надо. Он не замечает подвоха, потому что торопится сплавить дочку замуж ради бизнеса. Не могу сказать этого о матери, ставшей в мгновение молчаливой. Она подозревает, что что-то не так?

– Мы можем ехать домой, Вика, – заключает «отец».