Мама для малышки, или Надежда в подарок

Прерывистый вздох слетает с моих пересохших губ, когда, словно невзначай разрумянившейся кожи касается колкая щетина. Мир словно на мгновение замирает. Еще чуть-чуть, и его губы коснутся моих…

– А как вас зовут? – Неожиданный вопрос грубо врезается в хрупкую стену хрустального купола, успевшего нависнуть над нами. Со звоном бьющегося стекла он рушится, возвращая все посторонние звуки, выбрасывая меня в реальность.

– Клим! – Звонкий голосок малышки звучи раньше, чем мы с ее отцом успеваем среагировать. – Мою мамочку зовут Марина, – произносит она с уверенностью знатока в интеллектуальной игре, выбивая тем самым почву у меня из-под ног.

Я чуть пошатываюсь, но крепкая мужская рука успевает поймать меня и прижать к мощному телу.

– Откуда она знает? – удивляюсь очень тихо, почти мысленно и не жду ответа.

– Не знаю, – шепчет не меньше моего обескураженный отец этой удивительной крошки.

– А паспорт ваш можно? – не унимается дознаватель, стоящий в шаге от нашего трио.

Хмурый, настороженный взгляд сканирует меня так пристально, словно подозревает во всех нераскрытых аферах этого столетия, а заодно и прошлого. Озноб пробегает по телу от его внимания к моей персоне.

– Клим, – осаживает его до сих пор так и не представившийся, но при этом все еще не выпускающий меня из объятий мужчина.

– Ну, мы на каток-то идем? – нетерпеливо возвращает к себе внимание виновница всей этой кутерьмы.

– Конечно! – цепляюсь за возможность выпутаться из плена таких надежных рук.

Перехватываю детскую ручку поудобнее и делаю шаг в сторону катка. Только на секунду торможу около мужчины, привстаю на носочки и почти уверенным голосом произношу:

– Марина Евгеньевна Чудова, – представляюсь я. – Приятно познакомиться, Клим…? – делаю многозначительную паузу, в ожидании его взаимно вежливого ответа.

– Угу, – не поддается он на мою провокацию.

– Игнат, – вновь как-то интимно-тихо звучит над самым ухом голос моего временного подельника. – Очень приятно, Марина, – прокатывает он мое имя на языке, словно пробует что-то новое и экзотичное.

Киваю, смутившись. Чувствую, как щеки заливает обжигающим румянцем, и сердце бешено колотится. Я, будто у меня ангина, с трудом выталкиваю из себя вежливое «Взаимно!» и тут же старательно переключаю все внимание на малышку.

Девчушка топает рядом, ежесекундно поглядывая на меня с волнением и легкой неуверенностью. Словно ребенок, получивший долгожданный подарок, но все еще сомневающийся в произошедшем чуде, она старается убедиться, что все происходящее— правда. И мне ничего не остается, как просто улыбаться ей в ответ, безмолвно подтверждая: «Да, малыш, чудеса иногда случаются!»

Она кивает в ответ, одаривая меня улыбкой, от которой просто ноги подкашиваются, а в душе образуется огромная черная дыра тоски и самообмана. Ну и пусть. Я взрослая, я переживу, заштопаю и буду жить дальше, но ни за что не выпущу сейчас ее маленькую ладошку, сжимающую мою руку бульдожьей хваткой.

Откуда только в хрупкой крохе столько недюжинной силы?

Меня снова штормит от бури неподдельных эмоций. Сглатываю ком растроганности, сдерживая слезинки в уголках глаз, и делаю один большой-большой вдох, а после – выдох, успевая мысленно досчитать до десяти. Незатейливая процедура релакса помогает немного сбить накал чувств и усмирить бешено стучащее сердце, стремящееся расколотить мою грудную клетку.

– Ну что, ты знаешь, где здесь коньки выдают? – интересуюсь у малышки.

– Да! Пойдем скорее, пока красивые не забрали! – радостно кричит та и ускоряет шаг.

Она тянет меня за собой, точно тягач. Я лишь успеваю обратить внимание на то, что Игнат отстал от нас и о чем-то беседует с Климом.

– Мы с тобой так папу потеряем, – торможу детский стремительный бег.

– Да нет! – беззаботно отмахивается она. – Он же знает, что мы кататься пошли.

Фаня чуть хмурит бровки, выражая нетерпение, и поглядывает в сторону будки проката. Там и впрямь образовалась очередь, да и на ледовом поле немало желающих проявить себя в мастерстве почти фигурного катания.

Я замираю в нерешительности. Оборачиваюсь на отставших от нас мужчин, затем кидаю взгляд на оживленную людскую «змейку» около киоска со спортивным инвентарем.

– Ладно, – соглашаюсь я, – пойдем, займем очередь.

– Пойдем! – поддерживает меня Фани, кивая и степенно шествуя рядом со мной, как только я возобновляю наше с ней передвижение.

Встаем так, чтобы нас было хорошо видно мужчинам, стоящим в нескольких метрах от катка и очень эмоционально что-то обсуждающим. Нервная дрожь пробегает по телу при мысли, что разговор их касается именно меня.

– Ты не бойся, папа тебя не обидит, – успокаивает меня девчушка, словно считав все мои мысли, как сканер штрих-кодов на кассе гипермаркета. – Он хороший. Да и Клим тоже.

– Да? – Слова сомнения слетают с моего языка раньше, чем я успеваю его прикусить.

– Да, – уверенно защищает Фани крёстного. – Просто от него недавно ушла жена, вот он и… – Она замолкает, выискивая в своем еще не сильно объемном словарном запасе подходящее слово.

– Недоверчивый, – подсказываю я.

– Ага, – кивает она, – подозрительный, – добавляет. – А вообще хорошо, что она ушла. Она была такой противной! – Фани морщит носик.

– Кто? – теряю нить детского повествования.

– Жена у Клима, – чуть повышает голос малышка. – Она всегда со мной сюсюкалась, будто я маленькая. – На детском личике отражается такая гамма неподдельных негативных эмоций, что я непроизвольно улыбаюсь.

– А ты не маленькая? – шутливо поддеваю ее.

– Нет, конечно! – возмущается она. – Мне скоро пять!

– Ой, прости! Конечно, ты уже большая, и с тобой не стоит сюсюкаться!– соглашаюсь с ее утверждением.

– А еще, – продолжает она нашу доверительную беседу, – когда думала, что никто ее не видит, делала вот так. – Малышка, так и, не отпустив мою руку, сотрясается в подобии эпилептического припадка, искренне изображая, видимо, брезгливость той, что на публике изображала максимально искреннюю любовь к малышке. – Но я всегда говорила Климу, что она нехорошая, – перестав трястись, вновь как ни в чем не бывало возвращается она к разговору. – И хорошо, что она ушла. У него другая будет. – От этой доверчивой и наивной улыбки и теплоты, с которой она произносит эти слова, мне вдруг становится немного не по себе, будто малышка провидица, гадалка с хрустальным шаром, словно она видит все наперед и знает то, чего не знаем даже мы, взрослые.

Наш странный разговор прерывает парень из проката, и я безмерно рада этому факту. С удвоенным энтузиазмом помогаю девчушке выбрать коньки.

– Еще папе надо взять, – заботливо напоминает мне Фани.

Замираю в нерешительности, переглядываясь с сотрудником проката. Неловко так получается: он-то не знает, что мы не семья, а я понятия не имею, какого размера у него…

– Сорок третьи, пожалуйста, – раздается над моей головой уже знакомый бархатный голос.

– Хорошо, – кивает парень и уходит за коньками.

– Все хорошо? – интересуется Игнат, вглядываясь в мое лицо. – Фани вас не заболтала?

– Ну, папа, – обиженно дуется малышка, сопит и хмурит бровки. – Я не болтушка.

– Нет, конечно, – спешу успокоить одного и заступиться за другую. – Все хорошо. А где ваш друг? – уточняю, оглядываясь по сторонам.

– У него дома куча дел перед Новым годом, поехал разгребать. – То, что он лукавит, мне понятно, но развивать эту тему я не считаю нужным.