Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

Была глубокая ночь. Лайза спала у себя в комнате. Фантом-тетушка уже много дней пребывала в отключенном состоянии, наведываясь лишь изредка, да и то лишь на несколько минут. А Рекс, мучимый бессонницей – его интуиция разгулялась до уж и вовсе неприличного состояния – возился с защитными системами Долины и со страхом ожидал появления знакомой тянущей боли в позвоночнике. Он работал с ожесточением и даже яростью, безуспешно пытаясь подавить беспокойные мысли.

Знала бы она, как мало тут от меня зависит, – думал Рекс. – Как ей объяснить, что в этом самом “коллапсе сознания” у меня у самого наступает раздвоение личности, все сдерживающие центры летят к черту, и горе морали, если она встает у эффективности на пути. Кто я? – думал он, – если я еще человек, то, безусловно, шизик, а если уже не человек, то кто? И почему ни с кем другим из знакомых ему интуитивистов не происходит ничего подобного?

Хотя в этом вопросе, он, все-таки, несколько лукавил. Теперь он, пожалуй, уже не только догадывался, он знал, в чем тут было дело.

Обычно считалось, что симбиоз приводил к вовлечению в сознательную деятельность большого количества резервных участков мозга. Однако его случай этим не исчерпывался. Среди студентов Академии были, как он считал, и более умные парни. Зато не было никого, кто прокрутил бы через свою нервную систему, причем не через височные контакторы, а через нервные окончания, напрямую связанные со спинным мозгом, весь пакет научных исследований, приведших к созданию височных контакторов. Пакет включал в себя самые диковинные вещи: от детального анализа различных представителей животного мира, до разложенных по полочкам реакций мастеров боевых единоборств. Был этот пакет невероятно засекречен, но настырный дядюшка умудрился раздобыть его за сумасшедшие деньги.

Видимо в результате этого, бог весть каким образом, в Рексе пробудились более древние, чем мозг, управляющие системы, когда-то мозгом подавленные и подчиненные, а теперь с каждым коллапсом все более набиравшие силу. "Не могу сказать, что коллапс это просто невменяемое состояние, – думал он. – Нет. Когда он кончается, то оказывается, что все действия, свершенные мною, абсолютно логичны и целесообразны с точки зрения максимальной эффективности. Другое дело, как бы я поступил, будь у меня возможность оценить, так сказать, моральную сторону". Он все помнил. Он мог восстановить каждый свой шаг, логический или материальный. Правда, для этого требовалась уйма времени. Ощущение было такое, будто бы в его мозге была с чудовищной скоростью прокручена магнитная запись, и теперь он восстанавливал ее со скоростью, доступной для человеческого восприятия.

Сигнал тревоги ворвался в него полицейской сиреной. Через мгновение он уже знал, что кризиса такой силы Лайза еще не испытывала, и, похолодев от ужаса, понял его причину. Новая личность вплотную подобралась к запретным файлам. Потом вдоль его позвоночника снова побежали волны боли, и когда все было кончено, остались только ее глаза, наполненные отчаянием и мукой.

Потрясение, обрушившееся на Рекса, было слишком велико, чтобы его можно было скрыть. Да он и не пытался.

Лайза молчала. Рекс хотел что-то сказать, но горло его было насмерть пережато, и изо рта выдавилось лишь нечто невнятное.

– Вот видите, – тихо сказала Лайза и медленно отвернулась к стене.

– Но, – растерянно сказал Рекс, наконец-то справившись с волнением, – даже если бы я смог… Этого было не избежать.

– Я надеялась справиться сама, – сказала Лайза, не оборачиваясь.

– У Вас бы ничего не вышло, – торопливо и с горячностью заговорил Рекс. – Поверьте. Даже мне удалось сохранить Вашу память в неприкосновенности с огромным трудом. И Вы напрасно терзаетесь. И дураку ясно, что Лайза Старкофф после общения с господином Координатором стала совсем другим человеком, что же говорить о Вас? Поймите, милая…

Лайза рывком села на постели. Ее огромные глаза полыхали мрачным огнем. Одеяло свалилось вниз, до пояса обнажив великолепную фигуру.

– Милая?..

– Я вижу перед собой прекрасную женщину! – заорал Рекс в полный голос. – Милую, добрую, честную. Ни до чего того, что было раньше, мне нет дела… Ни в каком смысле. Не могу сказать, что я в вас безумно, как подросток, влюблен, но я чувствую к Вам огромную нежность и жалость. Черт побери, как я еще могу убедить Вас?

Он сгреб Лайзу в охапку, прижал к себе и принялся неистово целовать ее глаза, нос, щеки – все, что оказывалось в пределах досягаемости его губ. Лайза упиралась в его грудь ладонями, отворачивала лицо, бормотала: "Подождите, подождите…", но он не отпускал ее, и она, перестав сопротивляться, с неожиданной силой схватила его за голову, приподняла ее и, неотрывно глядя в глаза, спросила тихо:

– Так я не противна… тебе? Ты говоришь правду?

– Ты с ума сошла, – выдохнул Рекс.

– Возьми меня, Рекс. Сейчас. Немедленно. Может быть, завтра я об этом и пожалею, но сегодня… я этого хочу. Это необходимо мне.

Лайза отбросила одеяло и послала свое тело навстречу Рексу с такой целомудренной открытостью и простотой, что у него захолонуло сердце. И еще. Он знал, что она сказала правду. Ей и в самом деле это было необходимо.

7

Эни, а, может быть, и Лайза – когда старуха не чудила, она была очень и очень полезна – точно рассчитала время своего появления на тусовке у Бюллеров. Хозяин лично встретил ее на подиуме при входе и, полуобняв за плечи, ввел в зала-рум.

– Сударыни и судари, – громогласно возгласил он, – позвольте вам представить…

Под обстрелом любопытных и, по большей части, неприязненных глаз Эни, с саму себя удивившим изяществом, сделала несколько шагов вперед, элегантно присела в самом настоящем наиартистичнейшем книксене и красиво потупилась.

Далее все было разыграно, как по нотам. Эни представляли людям прекрасно ей известным, более того, о которых она знала всю подноготную. Она приседала в книксене перед старыми подругами, протягивала руку для поцелуя старым друзьям, ловила на себе заинтересованные взгляды внуков и завистливые взгляды внучек своих прежних любовников. Все это доставляло ей острое наслаждение.

Эни тщательно следила за тем, чтобы мерзкая старушонка не вырвалась на свободу, была поэтому не похожа сама на себя и сама себе удивлялась. Присутствующие нашли, что она очень мила, может быть даже скромна, безусловно ослепительно красива, и уж никак не соответствует тем слухам, которые успели о ней в общество просочиться.

Карл Бюллер шепотом на ушко давал характеристику всем сколько-нибудь значительным людям. Как правило, всего лишь несколько слов, зато каких! Характеристики были, несомненно, предвзяты, часто убийственны, но – и это Лайза должна была не без удовольствия признать – всегда точны. Особенно беспощаден он был к представителям ее собственного семейства. Как только на пути оказывался представитель клана Старкоффов, Карл становился совершенно безжалостен и не жалел черной краски. У свежего человека легко могло составиться впечатление, что Старкоффы были на Азере чрезвычайными и полномочными представителями самого сатаны. Не иначе.

– Здесь отсутствует нынешний глава клана, Ольгерд, старший сын гнусной старой перечницы нимфоманки и садистки Лайзы. Той самой, что продала Вам свой пай в Азерских делах. Вот уж, доложу я Вам, личность…

– Мне она показалась вполне приличной и приятной дамой, – сухо обронила Эни, которой после такого высказывания в свой… чего уж там, именно в свой адрес… нестерпимо хотелось отвесить собеседнику пару звонких затрещин.

– Это потому, что Вы не успели познакомиться с нею поближе, – живо возразил Бюллер. – Тогда бы Вы судили иначе. На стульчиках ее Вы не сиживали, и дел с нею из положения, когда она наверху, не вели. Ну да бог с ней, не о ней речь. Так вот, Ольгерд… Во имя Вашего собственного блага настоятельно рекомендую держаться от него подальше. Все деловые люди, как Вы, вероятно, уже успели узнать, отнюдь не ангелы. Но он еще и дурак. Непроходимый. К сожалению, размеры финансового влияния Старкоффов таковы, что он не только входит в Экономическую Комиссию, но и является членом Совета Координаторов. Их там трое таких, зелененьких петушков. Молодые реформаторы, мать их… простите. Пока я, как председатель и ответственный секретарь Совета, имею два голоса, еще удается как-то их сдерживать, но, увы, Объединенные Компании не на моей стороне. Там хотят сверхприбылей, причем немедленно, сейчас, и в наши трудности входить не желают.

– Вероятно, в Компаниях считают, что местные Советы для того и существуют, чтобы трудности преодолевать, – пожала плечами Эни. – В конце концов, Азера – не первая планета, из которой Компании качают сырье. И на всех других тоже были какие-нибудь местные особенности.

– Умничка, – сказал Бюллер, глядя на Эни с подчеркнутым восхищением. – У нас, оказывается, не только прелестная, но и умная головка… Но эти самые местные условия могут быть очень и очень разными. Были планеты, от которых Компаниям пришлось-таки отступиться. Вы что-нибудь слышали о Рибартоне?

– Но, – возразила Эни, – пример я полагаю неудачным. Там, конечно, прорва инглания, но и фауна с флорой совершенно кошмарные. На Азере ничего подобного нет.

– Зато здесь есть Старая Дама! Не знаю, слышали ли Вы об этой особе, вряд ли, а она, уверяю Вас, одна стоит всей флоры Рибартона вкупе с фауной, да-да. И еще у Старой Дамы есть племянник. Так вот этот племянничек… – Карл Бюллер тяжко вздохнул и покачал головой. – В самом начале Старую Даму еще можно было перехитрить, но наши молодые дураки поперли на нее, как асфальтоукладчики.

– А где были Вы со своими двумя голосами?

– Объединенные Компании, девочка. Боюсь, что там мною не слишком довольны. Ходят упорные слухи о специальном эмиссаре, знаете ли. Приедет какой-нибудь лощеный столичный хлыщ, снабженный всеми мыслимыми полномочиями и ни хрена – извините за выражение – не понимающий в местных делах. Вот тогда-то война станет, увы, неизбежной. А выиграть ее мы не сможем.

– Неужто дело обстоит так плохо?

– Гораздо хуже, уверяю Вас. Сейчас Гнездо – единственный очаг организованного сопротивления. Силы наших противников раздроблены. Старая Дама не может возглавить всю оппозицию – она стара, больна, кроме того, она урожденная Старкофф, это многим не нравится. Эмиграция на Райну достигла чудовищных размеров, уезжают все, кому средства это позволяют, однако и в Городе недовольных пруд пруди. Наводнить Азеру пришельцами не удается, тут все козыри в Руках у Старой Дамы, гражданство пришлый люд не получит еще долго. Если сейчас у Азеры появится новый молодой энергичный комт, на всех наших надеждах можно будет смело ставить крест. Нельзя забывать, что от вице-королевства его предки отказались добровольно. Так что потомки до сих пор сохраняют на него право. Все зеленое движение ждет появления Рекса Азерски как второго пришествия Христа. Даже старшая из моих собственных дочерей, знаете ли. Не хотел я Вам об этом говорить, но все равно Вы и сами узнаете… а принимать Вас надобно, судя по всему, всерьез.

– Рекс Азерски? – сказала Эни с великолепно разыгранным недоумением. – Кто это?

– Вот он-то и есть этот самый племянник. Личность сильная, волевая и одаренная сверх всякой меры. До последнего времени он с тетушкой был, к нашему счастью, в ссоре. Так вот, эта ссора, похоже, уже в прошлом, и ждать его здесь у нас надо со дня на день. Но я совсем засушил Вас своими унылыми разговорами. Идите к молодежи, танцуйте, веселитесь… Виктор, – позвал он высокого красавца, издали бросавшего на Эни заинтересованные взгляды, – поди сюда… А Вам, Эни, в заключение я хочу сказать следующее. Поверьте, когда я говорю, что мы с Вами должны стоять плечом к плечу, это отражает не только мои, но и Ваши интересы. В полной мере. Вот так.

Высокий красавец подлетел к ним как на крыльях.

– Оставляю Вас на попечение этого оболтуса. Зовут его Виктор, это мой сын, – сказал Бюллер и повернулся к сыну. – Познакомь нашу гостью с Лайаной и, вообще, введи в ваш молодежный круг. Если этой милой девушке хоть на мгновенье станет скучно в твоем обществе, я с тебя шкуру спущу.

Виктор самоуверенно ухмыльнулся, подхватил Эни под руку и, наконец-то, она увидела прямо перед собой, рядом с собой, вокруг себя много, очень много молодых, сильных, жадных до бабьего тела мужиков.

Веселье было в полном разгаре. Старики давно уже исчезли, вели, наверное, за рюмкой коньяка деловые разговоры в кабинете у старой жирной лисы, но Эни это ни в малой мере не волновало и даже не занимало. На весь рум грохотал Оушен Рапанус, она переходила из одних крепких мужских рук в другие, и будь она Лайзой, только и исключительно Лайзой, давно уже нашла бы способ завалиться с кем-нибудь в постель.

Однако фокус был в том, что Лайза составляла всего лишь часть, пусть очень существенную и даже, возможно, определяющую часть той новой личности, которая в ней складывалась. Эни ясно видела, что всю эту золотую молодежь она интересует не столько как тело, сколько как денежный мешок. По отношению к ней, постель они станут рассматривать как прелюдию к браку, который ей был совершенно не нужен. Старая Лайза с удовольствием обманула бы их матримониальные ожидания и пронаслаждалась их разочарованием и злостью. Но нынешняя Эни отдавала себе отчет в том, что они будут мстить, а слава ненормальной нимфоманки, которой так гордилась старая Лайза, ей, Эни, была совершенно ни к чему. Даже нацелиться на кого-то женатого следовало вряд ли. В тесном мирке, составлявшем Азерский высший свет, связь с женатым человеком невозможно, как она считала, сохранить в секрете. Да и не нужна была ей одна постоянная связь.

Виктор, между тем, млел и таял. Млели и таяли еще примерно с полдюжины местных красавцев и волокит, млела и таяла сама Эни, а вот ночь ей, похоже, опять предстояла одинокая. Да, дело говорил Человек, Который Всегда Прав, настоятельно не советуя ей возвращаться в родные пенаты, и раз уж так получилось, развлечений следовало искать где-то на стороне, вне привычного круга.

8

Домой Эни вернулась в омерзительном настроении и с отвращением посмотрела на свою пустую постель, в которой ей предстояло провести очередную одинокую ночь. " Что же, в конце концов, делать? – спросила она себя. – Ситуация глупая до… прямо не знаю, чего. Даже в своем старом теле я имела больше постельных радостей, чем сейчас. И ведь ни с кем не посоветуешься. Если бы Он был рядом. Впрочем, что это я? А камердинер? Не сможет связаться с Ним – сам чего посоветует. Уж, наверное, человек не глупый, не приставил бы Он ко мне дурака".

Продолжая машинально раздеваться, она приказала инфору связаться с камердинером и велеть тому немедля предстать пред ее светлые очи.

Войдя, камердинер охнул и потупился.