Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

На стоявшем в углу четырехугольном пластиковом баке неожиданно отскочила крышка. Бак выехал на середину кабинета и в мгновенье ока оказался опутан шлангами, кабелями и странной формы излучателями. Все это мигало разноцветными огоньками и тихо пищало на разные голоса. Затем огоньки погасли, шланги, кабели и излучатели отвалились от бака, пропали в люках, открывшихся в полу кабинета, а над баком вспух и закачался большой коричневый пузырь.

По пузырю медленно ползли блики света, оставляя за собой разноцветные пятна. Пузырь менял форму, цвет, постепенно обретая очертания человеческой фигуры. Прошло несколько минут, и с бака осторожно спустилась Старая Дама.

Осмотревшись, она подошла к креслу и долго вглядывалась в свое собственное мертвое лицо. Потом подняла руку и закрыла трупу глаза.

"Мадам, Гнездо пусто. Людей нет, – сказал компьютер. – На экране планетарной связи господин Координатор Старкофф.

– Пусть убирается к черту, – ответила Старая Дама равнодушно.

“Но он настаивает на контакте”, – почтительно возразил компьютер.

– Я что, не ясно выразилась? – сказала Старая Дама железным голосом. – Если я не отвечаю на сигнал, значит, я не желаю его видеть.

“Он готов на аудио-контакт, у него предложение…”

– Я сказала, к черту. Я не желаю ни видеть, ни слышать этого мерзавца. К черту его вместе с предложениями… Он слышит наш разговор?

“Да”.

– Вот и прекрасно. К черту.

Компьютер отключился.

Старая Дама еще раз посмотрела на труп, распростертый в кресле. "Хоронить саму себя… ужас! Почему я до сих пор не бьюсь в истерике? Я умерла, это прискорбный факт, от которого не спрячешься. Не-ет, я определенно должна была бы биться в истерике". Она поглядела на пустой экран монитора. "А где послание? Я же не имею представления, что делала последнее время. Не успела записать? Ну и положение… Буду надеяться, что Малыш разберется как-нибудь во всех этих делах… Если приедет, разумеется".

4

Уносимые тротуаром прочь, биопы что-то яростно вопили в портативные рации. Рекс послал им воздушный поцелуй и повернулся, выглядывая коридор, ведущий к межуровневым лифтам. И тут до его слуха донеслось отдаленное эхо полицейских сирен.

Нарушение закона, пусть даже отягощенное оскорблением лучших чувств санации, само по себе его нисколько не смущало. И дело было вовсе не в вечных трениях между службами санации и Корпусом. И даже не в том, что существование людей, подобно ему от природы щедро одаренных ростом и физической мощью, биопами воспринималось как личное оскорбление. Просто он давным-давно взял себе за правило соблюдать законы общества, в котором жил, лишь до тех пор, пока эти законы ему не мешали. Но вот уж если Рексу сейчас чего и не хватало для полноты удовольствия, так это только полицейской погони.

Вой сирен быстро приближался, и Рекс вдруг ощутил тревожное чувство стремительно нарастающей угрозы. Давление шло снаружи, и, несмотря на все его усилия остаться закрытым, эмоциональный напор был настолько велик, что тревога врывалась внутрь, сминая сопротивление защиты. Это было непонятно, поскольку никак не соответствовало масштабам видимой опасности.

Сирены выли уже чуть ли не рядом. Садиться здесь в лифт явно не следовало. Полиция могла проследить его путь и перехватить по дороге задолго до нужной ему четырнадцатой станции восьмого уровня. Надо было немедленно уходить по самоходам на несколько этажей вниз и горизонтальным транспортом в сторону, к межуровневым лифтам любого другого шахтоквартала. А там пусть кто-нибудь попробует его поймать.

Рекс перешел с бега на шаг и свернул в межэтажный эскалаторный штрек. Эскалаторы были свободны, но едва он ступил на движущуюся дорожку, как все они вдруг остановились. Внизу, будто конвертировавшись, разом материализовалось множество людей в униформе, принявшихся торопливо перекрывать запорными решетками выход из штольни. Вручную!.. ну, да, конечно, на кой черт строители стали бы предусматривать тут автоматику?.. Откуда-то сверху доносился быстро приближающийся шум, крики, звон разбиваемых стекол, и было, конечно же, не похоже, чтобы весь этот кавардак имел отношение лишь к одному, пусть даже чрезмерно шустрому пространщику.

Сирены выли уже сразу со всех сторон, сверху, снизу. Немногочисленные прохожие разбегались кто куда. Из-за угла высунулся мозгляк в униформе и закричал, маша на Азерски щуплыми лапками:

– Уходите, эй-вы-там, черт вас возьми совсем, убирайтесь отсюда!

Погоняемый его воплями, Рекс повернул назад к отсеку межуровневых лифтов, на ходу доставая кредитную карточку. Шум наверху стремительно нарастал, переходя в дикий оглушительный рев. И когда часть стены отъехала в сторону, освобождая Рексу вход в вестибюль отсека, с эскалаторных спусков, сметая все на своем пути, хлынула огромная толпа возбужденной молодежи.

Стена за его спиной бесшумно встала на место, резко ослабив шум и как бы переместив все безобразия в другое измерение. Рекс, стараясь шагать медленно и спокойно, прошел вперед. Хотя санации было явно не до него, ему все же следовало бы, наверное, немного покататься просто из конспиративных соображений. Но время поджимало. Все надежды на обустройство личных дел приходилось оставить до лучших времен.

В ожидании лифта томилось несколько представителей местной элиты. Ближе всего к лифтовым дверям стояла жеманная дама, насмерть вцепившаяся в локоть супруга, низенького и толстенького человечка с незначительным лицом. Голова человечка была украшена огромной плешью и височными контакторами из нержавеющей стали, по состоянию поверхности которых было видно, что ими пользуются достаточно усердно. В почтительном – на шажок – отдалении от супругов стояли три не оконтакторенных, но облаченных в белые рубашки индивидуума, расточавших массу внимания своей спутнице – типичной горожанке, чахлой, жидковолосой и бесцветной, как моль.

– Не скажете ли, сударь мой, что это за шум? – обратилась жеманная дама к Рексу.

– Беспорядки на эскалаторах, – отрывисто ответил Рекс, невольно косясь на вход.

– Боже мой! – воскликнула дама, закатывая глаза. – Опять топарят проклятые люмпы!

Рекс недоуменно поднял бровь.

– Как, Вы ничего не знаете? – возбужденно затарахтела дама. – Эта зараза докатилась уже и до нас. Люмпы объединяются в жуткие шайки и по бесплатным эскалаторам устремляются вниз на приличные этажи, да-да. У них это называется "топарить". Нет, если бы безработные смотрели на жизнь внизу с целью, так сказать, для примера и подражания, тогда, ну… я не знаю. Так ведь они все крушат! Все ломают! В прошлом месяце одна такая шайка дорвалась до сектора развлечений. Бедный наш гидропонный Бродвей! Они его разнесли вдребезги. Буквально весь сектор пришлось закрыть на ремонт. Культари до сих пор не могут опомниться от ужаса… Ну что ты все время толкаешься? – повернулась она к мужу. Тот, красный и перепуганный, сделал большие глаза и шепнул ей что-то на ухо. У дамы явственно перехватило дыхание.

– Ох, простите, – забормотала она, не в силах оторвать внезапно остекленевших глаз от золотых контакторов на висках Рекса. – Я… я… я не видела… я…

Девица и белые воротнички ухмылялись с откровенным злорадством. Вот сейчас, вот сию минуту их высокопоставленных и даже оконтакторенных компатриотов начнут, фигурально выражаясь, возить мордами о стены. На потное перепуганное лицо толстяка было просто жалко смотреть. Рекс представил себе, какой ужас царит сейчас в душах супругов, и ему стало стыдно. Он повернулся к агонизирующей даме.

– Вы совершенно правы, мадам. Это действительно ни в какую штольню не лезет.

– Вот видите, – немедленно расцвела дама, – даже Вы со мною согласны. Сельское хозяйство, гидропоника, всегда было… так сказать… опора и вообще… А теперь – ужас, ужас! У люмпенов слишком большое пособие по безработице, вот что я скажу! Они бесятся с жиру. Ну, посудите сами, какие у них расходы? Жилые ячейки, питание, одежда, все это им достается совершенно бесплатно. Лечат их тоже бесплатно. Их бесплатно подключают к первой телетаксерной программе. Но им этого мало. Они желают иметь все шестнадцать каналов. Бесплатно. Они хотят выпивки, наркотиков и… – дама сделала большие глаза – вот именно… Говорят, появились подпольные сенсовизоры без ограничительных блоков, и там крутят такое… Молодежь не желает отождествлять себя с благородными санаторами, или там… ну, я не знаю… с героями-бизнесменами. Они хотят ощутить себя насильниками и убийцами!

Динамик издал мелодичный звук. Тотчас же бесшумно отворились хромированные двери скоростного лифта. Ожидающие, освобождая дорогу, предупредительно расступились перед Азерски. Поблагодарив их кивком головы, он прошел в лифт. Лифт был совершенно пуст, однако следом войти никто не решился. Он сделал рукой приглашающий жест.

– Езжайте, езжайте, пожалуйста, мы подождем, – сладко пропела дама и, повернувшись к мужу, громко зачастила, стараясь, чтобы Азерски успел ее услышать прежде, чем закроется дверь. – Какой милый молодой человек, не правда ли, дорогой? Вот видишь, что значит аристократическая, благородная кровь…

Дверь закрылась. Рекс высветил на панели управления необходимый ему восьмойуровень и сел в кресло. Наконец-то можно было позволить себе хоть немного расслабиться. Что же касается дальнейшего, то все зависело от преследователей. Если они пришли по следам тетушкиных посланцев, то у него, возможно, есть в запасе некоторое время. Хуже, если вся эта история находится в одной связке с экспедиционными передрягами. Во всяком случае, пока что можно было заняться полученным письмом.

Рекс достал из кармана конверт и вскрыл его. На плотном листе самой настоящей натуральной бумаги – тетя есть тетя – знакомым размашистым почерком было начертано: "Рекс, ты нужен здесь. В истинном теле. Приезжай немедленно". А дальше был написан компьютерный пароль и слово, которого он ни разу в жизни не слышал из ее уст. Более того, самую мысль о том, что она может им воспользоваться, он отбросил бы прочь, как вздорную и абсолютно несуразную. Между тем, оно там было, написанное крупными буквами и дважды жирно подчеркнутое. Пожалуйста, – вот что она приписала под привычно энергичными рублеными фразами. Пожалуйста!

5

Тяжелая бетонная стена бесшумно скользнула в сторону. Биоп – охранник, сидевший при внутреннем турникете, наклонился к микрофону переговорного устройства и быстро сказал:

– Шульц, здесь Азерски.

Начальник внутренней охраны выскочил из своего закутка быстрее, чем чертик из коробки.

– Привет, Рекс, я ловлю тебя весь день. Мне сказали, что ты сегодня должен появиться, и я… У тебя есть несколько минут?

Рекс посмотрел на часы. Шеф требует скрупулезной пунктуальности? Прелестно. Будет ему пунктуальность. Он охватил Шульца за мощные плечи и поволок в закуток.

– Восемь минут и ни секунды больше. Что-нибудь стряслось?

Шульц посмотрел на него больными глазами.

– Рекс, эти сволочи списали Поля.

– Как? – изумился Азерски. Старший сержант Поль Ланс, улыбчивый, подвижный и очень раскованный, а это крайне редкое среди биопов качество, был фактически правой рукой Шульца и порядочным, хорошим человеком. – Но ему, если не ошибаюсь, еще почти год до предельного срока. Он в чем-нибудь провинился?

– В том, что он мой естественный преемник на месте начальника охраны Корпуса. Кому-то приглянулось теплое местечко, только и всего.

– Но если надо просто кого-то сюда пристроить, они могли бы выдать Полю офицерский патент и отправить служить…

– Да!? Для этого о нас надо думать! – заорал Шульц в полный голос. – Кто мы для них такие? Одним росчерком пера, будто мокрицу пальцем по стенке, мимоходом, с-сволочи. Сперва соблазняют мальчишек фильмами, клипами, рекламой. Сулят власть, красивую жизнь. Мы покупаемся на эту лажу, колемся стероидами, качаем мышцы. Никто не думает о будущем, сегодня ты – бог! А потом стукнет сорок, и, если ты не офицер, тебе просто прекращают делать уколы. Все. Жизнь закончена. Наши мышцы ссыхаются до ниток, кожа висит мешками, сухожилия не держат разросшиеся кости. Пауки! Вот во что мы превращаемся после сорока. Уродливые, больные. И не говори мне про расплату за власть. Тебе ли объяснять, у кого она, настоящая-то. Мы рабы, мы хуже рабов, потому что наша жизнь зависит от стероидов, а в чьих они руках?