Из рассказов капитана Паба. Червивое яблоко 4

Из рассказов капитана Паба. Червивое яблоко 4
Наг Стернин

Наталья Рывкина

Приквел. Действующие лица – предки героев предыдущих романов. Действие происходит за несколько сотен лет до описанных в них событий и разворачивается вокруг изобретения конвертирования пространства. Автор открытия, шустрый студент Профессионально-технологического университета, не нашел ему лучшего применения, чем отправлять с его помощью мокриц под одежду своим соседкам по общежитию. Между тем, открытием заинтересовались Объединенные компании галактических перевозок (чтобы монополизировать) и службы "плаща и кинжала" Империи (чтобы уничтожить). Автор при этом оказывается лишним для всех.

Фифти на пятьдесят (интерлюдия)

Вообще-то у этой забегаловки было и какое-то официальное название. Но его никто не помнил. Завсегдатаи заведения, коими были все гуманоиды, когда-либо ступавшие на борт любой консервной банки, мотавшийся в пространстве между созвездиями Геркулеса и Большой Медведицы, называли ее Фифти на пятьдесят.

Откуда взялось это дикое имечко, сказать трудно. То ли истоки его были в том, что любое спиртное, попадавшее в волосатые лапы хозяина, претерпевало соответствующее изменение, то ли была тому какая-то другая, не менее веская и основательная причина, факт остается фактом: "Ты куда?" – спрашивал один космический бродяга другого. "В Фифти на пятьдесят". "Где встретимся? " "Давай в Фифти на пятьдесят". И так далее. В общем, никто из этих самых бродяг, болтавшихся где-нибудь поблизости – речь идет, разумеется, о близости в космических масштабах – не отказывал себе в удовольствии сделать крюк лет, этак, на двадцать-тридцать световых, чтобы только заглянуть в таверну – это огромных размеров космическое колесо, давно заброшенную за ненадобностью заправочную станцию фотонных ракет. Зачем? А чтобы потолкаться у ее загаженных стоек, выпить поданного киборгом, а то и самим хозяином сомнительного пойла, узнать новости и потрепаться, потрепаться всласть. Ну а уж если черти, или, скажем так, неисповедимые пути господни приносили в таверну капитана Пабмейкера по прозвищу Паб, все разговоры в таверне стихали, посетители забирали свое пойло и постепенно перебирались поближе к знаменитому космическому волку в чаянии услышать из первых уст историю, которая потом наверняка будет рассказываться и пересказываться во всех питейных заведениях известной части вселенной.

Вот и в этот раз, стоило капитану Пабу притиснуть свое брюхо к стойке бара, как вокруг в мгновенье ока не оказалось ни одного свободного места. Сам хозяин бросил все свои дринкоматы на киборгов и бочком, бочком, бочком прокрался поближе, пристраиваясь за спиной знаменитого рассказчика таким образом, чтобы оказаться вне видимости его уже основательно залитых глаз. Дело в том, что капитан Паб хозяина, как, впрочем, всех лысых, не жаловал, а услышать историю хозяину хотелось не менее чем самому волосатому из посетителей.

Правда, как говорили, подъехать к капитану Пабу – чтобы он начал рассказывать, разумеется – можно было разве что на натуральной земной козе, и то хромой. Нужен был обязательно затравщик, человек, который мог разговорить капитана. Вот когда Паб уже начинал свой рассказ, тогда прерывать его не стоило даже и пытаться. Впрочем, и охотников на подобное святотатство тоже, пожалуй, ни разу не нашлось.

В таверне стояла непривычная тишина. Киборг исправно наливал и придвигал капитану очередную порцию дринка. Капитан так же исправно отправлял спиртное в волосатую пасть и подставлял киборгу опустевший стакан. Окружающие томились.

И тут, на счастье и радость всем присутствующим, в таверну ввалился шкипер с грузовоза "Путана", славящийся тем, что мог разговорить даже маринованную селедку.

Мгновенно оценив ситуацию, он сквозь поспешно расступившуюся толпу пробрался к стойке бара, уселся на предупредительно освобожденный соседний с капитаном табурет и сказал в пространство:

– А вы знаете, мужики, я только что видел совершенно поразительную вещь.

– Какую? – подыгрывая, спросили соседи.

– Да вот, два Имперских крейсера, объединив свои магнитные поля, волокли к Столице здоровенный железный астероид.

– Ну и что ж тут такого удивительного? – агрессивно осведомился капитан Паб.

– Боже мой, кого я вижу! – радостно заорал шкипер, якобы только что рассмотрев своего соседа. – Паб, дружище, какими судьбами? Нет, ты послушай, именно тебе это будет очень интересно. Представь себе, говорят, что Совет Координаторов решил поставить в Столичном космопорте памятник адмиралу Ковалю.

– Этому надутому индюку можно поставить памятник только в виде огромной кучи дерьма, – пробурчал Паб.

– Какое дерьмо, бог с тобой. Адмирал будет стоять на постаменте, изображающем орудийную башню флагманского крейсера, и пожимать конечность пауку с Волопаса. А внизу, на постаменте, то есть, золотыми буквами будет написано: Великому миротворцу благодарное человечество.

Паб поперхнулся спиртным. Лицо его побагровело. И он заорал во всю мочь своих проспиртованных легких:

– А причем здесь эта скотина, хотел бы я знать! Какое отношение он имеет к этому самому миру? Этот козел, дай ему волю, вверг бы нас в самую жуткую из войн, которые знало человечество. Да знаете ли вы, как все там происходило на самом деле? Нет?.. Так слушайте, черт вас возьми, и судите сами, какого памятника заслуживает этот болван, и кто на самом деле является миротворцем и благодетелем.

А дело было так. Все вы, думаю, знаете Сержа Каменски, ну, того самого, которого зовут Серега-жлоб из-за того, что он еще никому, нигде и никогда не поставил выпивки? Так вот, мы с ним болтались тогда в Космическом Патруле. Было это далеко, у самых границ волопасности. Оттуда, как вы помните, в то время как из мешка посыпались слухи о пауках. Вот адмирал и наладил нас посмотреть, что к чему.

Шли мы с Серегой в паре, причем кретину Ковалю пришла в голову бредовая идея назначить его ведущим.

Поймите меня правильно, я вовсе не собираюсь бросать тень на Серегу как на пилота. Просто он всякий раз каким-то образом умудрялся протащить на борт спиртное. И – представьте себе – этот жлоб ни с кем не делился своим секретом. Во всем космическом патруле только он один бывал пьян в каждом полете. Причем пьян вдребезги, в-усмерть, в доску. Все во флоте это знали. Знал это, естественно, и скотина Коваль. То ли он решил перевоспитать Серегу ответственностью, то ли наказать меня за наглость, мы тут с ним перекинулись как-то раз парой ласковых, хоть и не в служебной обстановке, но все-таки… Да… Во всяком случае, факт есть факт, Серега шел ведущим и орал на весь эфир пьяные песни.

Через некоторое время он вдруг почему-то умолк, и тут я заметил, что Серегина скорлупка на экране локатора начала двоиться. Это обстоятельство меня очень удивило и даже, я бы сказал, обидело. Судите сами: пьян сукин сын Серега, а двоится в глазах у меня. Я тут же связался с ним по рации и потребовал, чтобы он это дело немедленно прекратил. Каково же было мое удивление, когда в ответ я услышал истерический визг Сереги: "Ты что, идиот? " – орал он. – "Ты что, рехнулся? Ты что, ослеп? Это же паук!"

После этого Серега заложил вираж такой немыслимой крутизны, что будь он трезв, его наверняка размазало бы по стенам собственной консервной банки, и, вильнув выхлопами кормовых дюз, испарился с экранов локаторов. Я остался один с твердым намерением свой долг перед человечеством исполнить до конца.

Чужак, между тем, приблизился настолько, что я мог уже его рассматривать в приборы визуального наблюдения.

Больше всего его корабль походил на… как бы это вам сказать… кокон какой-нибудь гусеницы или еще чего-то в этом духе. Представьте себе – такое веретено странной формы, загнутое с одной стороны, даже не веретено, а запятая. Такая вытянутая запятая, ну… не важно. Во всяком случае, блямба, которая торчала со стороны утолщения запятой, очень напоминала орудийную башню или установку для пуска ракет. Словом, имела эта штука вид прегадостный. В каких-нибудь нескольких тысячах миль друг от друга мы одновременно стали тормозить и, наконец, зависли в пространстве, причем веретено недвусмысленно развернулось наростом в мою сторону. Я, как вы сами понимаете, реагировал адекватным образом.

Не надеясь на Серегу – куда его спьяну могли занести черти, было известно одному богу, и то вряд ли – я передал подробное сообщение адмиралу. Вы думаете, этот сукин сын велел мне вернуться к основным силам? Как бы не так. "Патрулировать! " – вот что он мне заявил. – "Патрулировать, наблюдать, сообщать!" Можете себе представить мерзавца? Меня могли обратить в пыль одним движением пальца. Не стрелять, но патрулировать! Патрулировать и сообщать!

Кляня все на свете, я висел напротив чужака, стараясь не делать ни одного неверного движения. Судя по всему, тот от своего ублюдка получил точно такое же приказание, потому что тоже висел, и точно так же неподвижно. Корабельный мозг сообщил мне лишь, что ведет перехват оживленных переговоров чужака с неким объектом, находящимся, кстати сказать, довольно близко.

– Как насчет дешифровки? – поинтересовался я.

Корабельный Мозг – своенравная, ленивая и довольно-таки подлая скотина, доложу я вам, доносчик, ябеда и гнусный стукач – заявил мне, что в свое время он все доложит… когда будет что докладывать.

Я высказался по его поводу со всею свойственной мне прямотой и приготовился было ждать, но в это время Инфор – устройство независимое и очень не любящее Мозг, сообщил мне, что, оказывается, чужак справился с аналогичной задачей значительно быстрее и теперь желает со мною беседовать.

– Ну что же, – воинственно согласился я, – давай его сюда! – И приготовился к добротному лаю, сулившему много приятных минут. Ну, в самом деле, представьте себе, что это любому из вас первому из всего человечества доводится вступить в хор-рошую перебранку с козлом из абсолютно новой и никому дотоле неведомой негуманоидной цивилизации.

Не знаю, почему это так получается, но факт остается фактом. Мои Инфоры со временем обретают поразительные способности. Они научаются не только абсолютно адекватно или, во всяком случае, максимально приближенно к истинному смыслу переводить любые, самые изощренные э-э… высказывания оппонентов. Они идеально воспроизводят тембр, и очень тонко и точно передают интонацию говорящего. Поэтому, когда динамики Инфора выдали мне скрипучие, невероятно гнусные звуки, я ни на секунду не усомнился, что слышу подлинный голос самого паука.

– Эй, ты, – сказал он мне, – как там тебя… слизнячок! Уже направил на меня все свои дуры?

– Естественно! – воинственно отозвался я.

– Я тоже, – весело сообщил он. – Так что, голубчик ты мой, жить нам с тобою осталось – фью-фью-фью! Всего ничего. Что там у тебя? Что-нибудь ядерное? Лазерное?..

– Х-ха! Бери выше! – сказал я гордо. – Тут четыре аннигиляционных орудия. – Я, конечно, приврал, но не в этом дело, ему-то все равно ничего достоверного не было известно.

– Ну и здоров же ты врать, червячок! – сказал он укоризненно. – Ну да ладно. Как звать-то тебя?

Судя по всему, паук был настроен на редкость миролюбиво.

– Зови меня Пабом, – сказал я. – Ну а тебя как прикажешь величать?

– Меня? Кргл.

– Как-как? Ну и имечко.

– А что такое? – обиженно сказал паук. – Имя как имя. И похуже бывают. Даже начинается с К, а это, по нашим понятиям, совсем не так уж плохо.

Лая не получалось, но особого огорчения я при этом не испытывал. Паучишка был, судя по всему, довольно милым добродушным существом, напиться вместе с которым было бы, честно говоря, гораздо приятнее, чем с тем же жлобом Каменски.

Мысль эта мелькнула в голове моей и исчезла, и кто бы мог подумать, что именно она, именно вот эта самая мысль в конечном итоге и оказалась спасательным кругом для двух рас, обреченных на смертоубийственный конфликт. Да что там! Бери выше – краеугольным камнем нового миропорядка.

– Ваши далеко? – осведомился он.

– Нет. Близко, – ответил я. – А ваши?

– Еще ближе.

– И много вас? – поинтересовался я.