Я не знаю…

Доктор Карпентус был человеком принципиальным. За свою работу он принципиально не брал мзду. Ему платили власти и перед своей совестью он был чист. Когда какой-нибудь больной спрашивал его, сколько он ему должен, он отвечал: «Если я назову сумму, здесь рухнут стены». И этим закрывал тему. Медсестры и весь технический персонал его обожали. Он был прост и доступен в прямом смысле.

В этот день доктор Карпентус был занят аптекарем Мордаличкусием. Тот был единственным пациентом. Мордаличкусий спивался и пока доктору не удавалось остановить этот процесс. Все дело было в имени аптекаря.

В нашей деревне имена для новорожденных выбирали всем миром. Собирались на лужайке, родители приносили младенца и все по очереди его рассматривали. После этого, каждый писал одно имя на бумажке и бросал в сосуд. Потом отец малыша доставал бумажку с именем. Плумбергцы считали, что таким образом ребенка нарекает сама судьба. Когда Мордаличкусий подрос, он пытался угадать, кто мог его так «наградить», но скорее всего этого не помнил уже и сам написавший. Со временем аптекарь успокоился, он решил, что написавший был не трезв, а с пьяного что возьмешь. Одним словом – судьба.

В школе аптекаря конечно дразнили, но он не обижался: в школе у всех есть прозвища. Но когда пришло время жениться, выяснилось, что ни одна девушка не хочет быть женой Мордаличкусия. Личная жизнь не складывалась и он начал пить. Сначала он пил грибовицу, ну а потом перешел на более диковинные напитки, благо в аптеке их хватало. Эффект от этого был необыкновенный. Когда к нему в аптеку заходили девушки и молодые замужние женщины, он, прежде, чем отдать купленное лекарство, скидывал с себя халат и рубашку и начинал демонстрировать мускулы, принимая различные позы. Их он видел по телевизору. Сначала всех это забавляло, но когда он начал обнажаться и ниже пояса, женщины и девушки перестали ходить в аптеку, они посылали мужчин. Их он побаивался. Когда же в аптеку забредала какая-нибудь слеповатенькая старушка, он моментально скидывал с себя одежду и спасало его только то, что бабушки его жалели и никому не жаловались.

Дела в аптеке шли все хуже. Мордаличкусий пил все крепче и в конце концов доктор Карпентус почти насильно уложил его в больницу. Карпентус очень сочувствовал Мордаличкусию, он считал его коллегой и для него было делом чести спасти его. Он понимал, что одних медикаментов здесь будет недостаточно и решил подключить к лечению женский фактор. Найти невесту аптекарю он считал своей сверхзадачей, но пока результата не было. Можно было, конечно, поменять имя, но в деревне это бесполезно.

– Здравствуйте, доктор, – Дональд очень уважал Карпентуса. – Вы в курсе происшествия? Что вы можете сказать о состоянии покойников?

– В каком смысле? Покойники покоятся.

– Только не эти. Как вы думаете, не мог кто-нибудь из них очнуться?

– Как?!

– Но ведь такое бывает!

– Да бывает, но не в этом случае! Я ведь делал вскрытие, а после такого никто очнуться не может. Неужели вы всерьёз думаете…

– Я не знаю, что думать. Ну скажите, кому могли понадобиться три немолодых трупа.

– А вы организовали розыск?

– А чем я занимаюсь? И потом, где, по-вашему, их нужно искать?

– Скорее всего в лесу. Домой вряд ли кто-нибудь их потащил.

– О!… в нашем лесу можно спрятать не одну сотню трупов. Нет… Здесь нужна собака, так мы их не отыщем.

Мы вышли с Дональдом из больницы.

– Кто у нас в Плумберге держит хорошего пса? – спросил я.

– Как кто!? Магнусен – торговец.

Торговец Магнусен был посредником между деревней и городом. Плумбергцы были очень мастеровиты и Магнусен брал у них всевозможные поделки, произведения прикладного искусства: вышивки Дональда, замечательные заводные часы Гастона, очень искусные бумажные цветы тётушки Катарины, картины из бисера, которыми увлекались девушки Плумберга и многое другое, а также знаменитую грибовицу и земляничное пиво, и вез все это в ближайший город Страховиц в тридцати километрах.

Обычно всё это успешно распродавалось, особенно, грибовица и пиво. Горожанам также нравились часы Гастона. Главным в его часах была не точность хода, в деревне она не нужна: все живут по солнцу, а забавные заводные фигурки, танцующие каждый час перед циферблатом. Однажды Гастону пришлось сделать даже танцующих монашек, но кто их заказал осталось тайной.

Распродав все на рынке, Магнусен покупал нитки для Дональда, шестерёнки и анкеры для Гастона, бумагу и бисер для деревенских мастериц. Но самое главное – это продукты, которых не было в деревне. Особенно – овсяную крупу. Он брал пять-семь мешков овсянки. Она была основной пищей жителей Плумберга. Они ели её на завтрак, обед и ужин, варили из неё супы, каши и кисели. Жители деревни были вегетарианцами.

Естественно, что своих гостей они тоже угощали овсянкой, но это был праздничный вариант – овсянка с цукатами. Бедная Мартавия тоже кормила своего фокусника овсянкой. Но долго он этого не выдержал, он не был вегетарианцем и его со страшной силой потянуло на мясо. Однажды утром он исчез, став невольной причиной смерти Мартавии.

Конечно, жители деревни ели кое-что кроме овсянки, у всех были сады и огороды. И к тому же рядом был великолепный Плумбергский лес.

Лес был похож на громадный колонный зал. Прямые, как по линейке, толстые стволы устремлялись высоко вверх и где-то там, на высоте птичьего полета, виднелась густая крона, почти скрывающая небо. Но всё-таки иногда лучи солнца пробивали лес до земли и ложились пятнами на густой, по колено, травяной ковер у подножия деревьев. Трава была ярко изумрудного цвета. Вообще-то, в довольно сумрачном лесу не должно было быть такой густой травы, но она тем не менее была. По-видимому, всё дело было в почве. Здесь было много ягод и грибов. Из грибов, помимо прочего, хозяйки делали грибовицу, единственный крепкий напиток, который здесь употребляли. Варили также земляничное пиво, не такое крепкое, но очень веселящее.

– Кстати, – сказал Дональд, – заодно надо его допросить. Ведь он мог встретить по дороге в город кого-то подозрительного.

В магазинчике Магнусена за прилавком стояла его дочь Евлагния, очень сдобная, хотя она, как и все, была вегетарианкой. Просто она ела столько овсянки, что та не успевала усваиваться и оседала на всех возможных местах. Евлагния была замужем за лесничим Парамоном, который и держал собаку, здоровенного лохматого пса, который работал, не покладая лап на трех работах: сторожил ночами магазин Магнусена, днем инспектировал с хозяином лес, а также сопровождал Магнусена в его поездках в город. Звали пса Зубариком. Вся деревня знала, что Зубарик – сумасшедшая собака. Он никогда никого не кусал, лаял только на подвыпивших и орущих мужиков. Был также вегетарианцем, ел овсянку, траву и грибы. Сумасшедшим его считали из-за сверхразвитого чувства справедливости. Если кто-то из детей обижал домашнюю живность, Зубарик сажал того под домашний арест на три дня и не помогали ни ходатайство родителей, ни самого Парамона, пёс выпускал из дома всех, кроме провинившегося. Арест заканчивался ровно через три дня.

– Скажи, Евлагния, в последние дни Зубарик не вел себя как-нибудь подозрительно, не выл ли ночью, не нервничал?

– С чего бы ему нервничать, Дональд, – громко воскликнула девушка, сверкнув в мою сторону глазами. -Зубарик, слава богу, у нас воспитанный. Не хуже некоторых иных людей. Да и при деле он всё время, некогда ему глупостями заниматься.

– Он нам нужен. Где он сейчас?

– С Парамоном в лесу.

– Вот, кстати, и с Парамоном заодно надо побеседовать.

– Если вы о покойниках, то напрасно. Если бы они убежали в лес, Парамон с Зубариком давно бы их обнаружили. Нет их там.

– И прекрасно, – сказал Дональд, – значит будем искать в другом месте. И прекрати говорить ерунду, покойники не бегают. Где твой отец сейчас?

– В подвале. Пошел за пивом.

– Мы спустимся к нему, заодно надо горло промочить.

Подвал у Магнусена был огромный, ведь это был склад для всего, что требовалось плумбергцам для жизни тела и духа. Магнусен сидел на стуле, наклонившись над пятилитровой бутылью, из которой цедил пиво.

– Шериф! Я думал, вы навестите меня раньше. Ведь я дружил с Петрушеком.

– Ну и что ты можешь о нем сказать?

– Что он умер. А мертвые не нужны никому. Догадываюсь, что вам нужен наш Зубарик. Он парень головастый, он вам поможет, только без Парамона он не пойдет.

– Конечно с хозяином! Я, честно говоря, собак боюсь.

– Налить вам пива?

– Не откажусь, а ты как, Роберт?

– С удовольствием.

Попивая замечательный напиток, я разглядывал Магнусена. Крепкий мужик, скорее похожий на пахаря, чем на торговца. Пожалуй, он один мог уволочь одного или даже двух мертвецов на себе, но на что они ему… И потом их было трое.

– Когда Парамон вернется? – Дональду не терпелось начать розыск.

– Как только он вернется, я ему всё объясню и пришлю их к вам.

Выйдя из магазина, я спросил Дональда, что будет, если мы не отыщем похищенных.

– Я боюсь об этом думать, ведь тогда меня уволят и жизнь окончательно потеряет смысл.

– … Это сделал я, – тихо произнес я и положил руку на плечо Дональда. – Я почувствовал, как он вздрогнул.