Чужая война цвета фламинго

Потом, чуть не плача, тихо проговорила:

– Ника, я очень боюсь! Это страшные люди. Очень боюсь за сына, за тебя! Они будут использовать всё и всех, кто как – то связан со мной! И ещё, за Серёжку, Никуша, спасибо тебе! – Потёрлась головой о моё плечо, – двое суток не спала, прилягу. Остальное – потом.

Оказалось, в то утро, когда звонила Лена и предупредила, что не сможет быть на работе, её вызвали ранним телефонным звонком в отделение милиции утрясать, якобы, новые «шалости» сына. Так Лена оказалось на другом конце города.

Припарковав машину на обочине густого леса, долго бродила по незнакомым улицам. Никто не мог точно сказать, где находится та самая улица. Только бомж, услышав, о чём она расспрашивает, оторвался от важного дела, роясь в мусорном баке, беззубым ртом прошепелявил, что дома на той улице давно пошли под снос, и там никто не живёт, кроме его дружков в подвале. И никакого отделения милиции здесь не было и в помине! Лена подумала, что маргинал пропил все мозги и что-то путает. Двинулась к тем, под снос, домам. И вдруг. Из – за стены одного дома с разбитыми окнами вышли двое упитанных молодцов. Молча, с противными ухмылочками, пошли прямо на неё. Подруга стала пятиться, упала. Вот оно что! Первое, что мелькнуло в голове: с сыном всё в порядке! В том смысле, конечно, что никуда не влетел! Ждали, всё же, её! Убить!

Что было силы, понеслась прочь, в противоположную сторону от преследователей. Не оглядываясь, бежала так, как не бегала лет двадцать! И вдруг тот самый шепелявый голос:

– Дама! Давай сюда! Быстрее! – Грязной рукой схватил за рукав плаща, потащил куда-то в сторону, вглубь почти разрушенного здания. – Тихо!

И действительно, буквально через минут звуки тяжёлых шагов по гравию, поравнявшись с ними, удалились!

– Пронесло! Ишь, повадились, ворюги, гоп-стопники, за хорошими людями бегать!

– Да откуда вы знаете, какая я? Недавно вот подумала о вас – все мозги, мол, пропил, а вы сейчас мне жизнь спасли! Это не ворюги, это бандиты. Хотели убить меня, дедушка!

– Да какой я тебе, дедушка, а, внученька?! Лет на пять, может, старше тебя!

– Да ну! – Лена внимательно посмотрела в лицо бомжу. Грязное, небритое, практически, без морщин. Карие глаза смотрели немного наивно и жалостливо.

– Не знаю, мадам, кто вы такая, но скрываться придётся до ночи. Здесь каждый человек на виду, потом уж я вас выведу. Все кошачьи тропы знаю в домах и подвалах, не боись!

Затем бомж представился Васей – Горемыкой. И вместе с «дамой» направился в ближайший подвал. Вася утверждал, – это самое уютное и обжитое место в округе. Думаете, Лена чего-то или кого-то боялась, кроме тех двоих молодцов? Никого! Как привязанная, шла за своим спасителем, бомжом – Васей. Подвал, действительно, был обжит. Здесь было тепло. Грязный матрац, на продавленном диване, конечно, с помойки, был накрыт более чистым, прожжённым в некоторых местах, покрывалом. Столик на трёх ножках, вместо четвёртой – несколько кирпичей, также накрыт новой газетой. К невесть, какой, чудом сохранившейся в подвале, электрической проводке, была подсоединена электрическая тусклая лампочка. Тонко натура и исключительная эстетка, моя подруга, в тот момент, кроме радости удивительного спасения, ничего не чувствовала.

Присев на краешек опрокинутого ящика, сняла туфли, потёрла ноги. Слава Богу, будто, знала, куда едет, надела лёгкую удобную обувь. В грязном плаще и разорванных колготках, ей казалось, была под стать своему новому «другу».

– Отдышалась, девонька? Надо бы, это самое, – подал голос Вася, – спасение отметить!

– Да, конечно, спасибо, Вася! – В ответ лицо бомжа скривилось, губы свело, – давно его никто так не называл, а тем более не благодарил, протягивая крупную купюру. – Только прошу вас, недолго!

– Не боись! Одна нога здеся, другая – тама! Может, будут какие личные просьбы, пожелания? – явно обрадовался бомж. – Что, дама, будет пить? Да, ладно, понятливые мы! – С этими словами удалился.

Время шло. Наконец, послышались чьи-то шаги, Лена напряглась. Шаги одного человека. Шарканье подволакивающейся ноги. Вася старался идти как можно осторожнее.

В свете тусклой лампочки подруга увидела бритого, подстриженного, одетого в новую, недорогую куртку, мужчину с горестным выражением лица. Вася – Горемыка собственной персоной! Чистые, не новые туфли были начищены до блеска. Постелив бумажную одноразовую скатерть, достал из полиэтилена пластиковые тарелки и стаканчики. Затем, поочередно: бутылку виски, финской водки, коньяк. Несколько банок пива, ветчину, красную рыбу в термоупаковке, яблоки, шоколад. То, что, вероятно, никогда не пробовал, а если и ел, только очень давно, в «прошлой жизни». А вот Лене совсем не хотелось есть. Разложив всё по тарелкам, Василий, сдерживая нетерпение, дрожащими руками разлил водку, приговаривая:

– Извини, девонька, знаешь, наверное, какая у бомжа жизнь? Не выпью, не живу! Ну, за тебя! – Опрокинув стаканчик, занюхал хлебом, к еде не притронулся. – Извини, позаимствовал немного на одежду. Да к Гришке зашёл. Нет, он не бомж, кочегаром в котельной рядом тут работает. Заходим иногда, помыться там, побриться, постирать кое-что. Он не против, за бутылку делай, чо хошь. Жена от него ушла, хорошая, кстати, баба, хозяйственная, долго его фокусы терпела! Он же алкаш конченный! В котельной-то работать некому. Вот и терпят его.

Лена молчала, опустив голову.

– Да ты тяпни, чуток! Тебе сейчас надо, от стрессу! Да вижу я, ты дама из «новых»! Бандиты, говоришь? Муж, небось, заказал? – сочувственно добавил, – из – за имущества? Или детей хочет отсудить? Нынче модно стало! Чтобы жене насадить, да по самое сердце сковырнуть! Мужик нынче сволочь пошёл! Чуть разбогатеет и подавай ему молодую, а старой-то, куда податься? – Вася налил и тут же опрокинул очередную порцию водки. Ой, бедная ты моя! Не хотел говорить, расстраивать не хотел! Тута они ещё околачиваются! А ты, девонька, как сюда добиралася, своим ходом или как?

– «Или как!». Оставила на обочине, у леса. Если они поймут, что – моя, конец!

– Это ты толково сделала, что у леса тачку оставила. Оттудова, ну со стороны леса, редко кто заезжает в наши, богом забытые, места! Я тебя на рассвете выведу, не боись!

Лена чуть отпила прохладной водки из стаканчика. Полегчало. Стало тепло и спокойно. Потом, вдруг, – горько. Подкатил ком. Градом покатились слёзы, захотелось поговорить, рассказать о себе.

– Муж меня давно бросил, молоденькую нашёл. Сын болен, наркоман. А убить меня хотели совсем по другой причине. – Уткнувшись в колени, подруга разрыдалась.

– Ты поплачь, поплачь! Если не выплакать горе, оно за тобой хвостом ходить будет!

Вася – Горемыка стал тяжело вздыхать, потом закурил.

– Вот у тебя всё есть, так? А мне хоть бы какую, ну самую плохенькую комнатёнку, чтобы с телевизором, чистой постелью. Работать бы стал, новую жизнь начал!

– Почему ты здесь? Как оказался бом… Ой, прости, ради Бога!

Вася – Горемыка дёрнул головой и нехотя начал:

– История простая. Море таких историй. Квартира была у меня когда-то в этом доме. Жена была, ребёнок, сын. Дальнобойщики мы. Всё заработать хотел. Накопим, бывало, деньжат, рейса за два, – кое-что в дом купим. И жене приятно, и мне. Однажды вышел на смену, вторую ночь за рулём. Сбил человека, заснул прямо за баранкой. Пять лет дали. Жена не дождалась, вышла замуж, меня выписала. Сын умер от воспаления лёгких. Пока диагноз поставили, то, да сё, уже нужна была реанимация. В поликлинике не оказалось какого-то аппарата, он и умер.

Чокаясь стаканами, как закадычные друзья, выпили ещё. Василий, взяв бутылку, пошёл на свой продавленный диван. А моя подруга, как могла, устроилась на ящике. В эту ночь никто из товарищей её нового знакомого в подвал не сунулся. Благородный бомж-дальнобойщик Вася, видимо, хорошо проставился. Громкий ночной лай собак, охраняющих убогую окраину города, и пронзительный кошачий визг, лишь изредка пронизывали гробовую тишину. Ночь прошла более-менее спокойно. Рано утром болело всё тело. Осмотрела себя. Грязный плащ и рваные колготки – не страшный сон, – всё свидетельствовало о вчерашних событиях. Вася ушёл на разведку. На всякий случай. Вернулся встревоженный.

– Надо переждать. Сюда никто не сунется. Сиди тут. А я похожу, посмотрю. Где говоришь, машина? Ладно. Одним глазком гляну, а то всякие тут шастуют, кабы не угнали!

Поздно ночью следующего дня Вася вывел Лену «кошачьими тропами» к автомобилю. Проехала достаточно, но так и не доехала. Через некоторое время машина заглохла, добираться пришлось попутками. Как оказалась в центре города, в нашем дворике, почти не помнила. От страха и волнения всё путалось в голове. Затем позвонила и узнав, что я в порядке, и бандиты, к счастью, не добрались до меня, укрылась во дворике, в той самой беседке, с нетерпением ожидая моего приезда.

Понедельник начался, до отвращения, буднично. Всё бы ничего, да ведь надо предупредить главного, что ни я, ни Лена на работу не выйдем. Мобильный шефа сообщил, что находится «вне зоны доступа», и так много раз подряд, ехать в редакцию опасно для нас обеих. Да и Дима рано утром позвонил, очень строгим голосом напомнил, чтобы из дома ни ногой. Лишь успела ему сообщить радостную новость насчёт подруги.

– Тем более, Ника, очень прошу, никуда! К двери вообще не подходи! Приеду, кое-что расскажу!

Так, позвоню Ирине. Она была на месте. Как всегда, на месте. Готова услужить, предупредить, успокоить:

– Да, Ника! Конечно! У Лены крупные неприятности? Нет? Не с сыном? Тогда что? Она берёт отгул? На сколько? Неделю?! Послушай, ну это невозможно! Это слишком! Почему не сама говорит? Спит у тебя, дома? А! Ты на больничный уходишь? Ну, не знаю, милые мои! Конечно, постараюсь! Пока!

Так, «это я сказала, это я предупредила» откуда-то всплыла дурацкая цитата. Ирина обязательно всё уладит, можно не переживать.

Теперь настал черёд звонить Степаниде Илларионовне, просить фиктивный больничный. Это моя старая знакомая. Замечательный, практикующий врач акушер – гинеколог. Уже давно на пенсии, но в свои семьдесят продолжает работать в родильном доме, а также по совместительству в женской консультации. Сама принимала роды и первые, и вторые у невестки. Наташа, так её зовут, потом рассказывала, не успела опомниться, как они «выскочили». Один из внуков Степаниды – врач-гинеколог, второй – будущий хирург. Пошли по стопам бабушки и нисколько не жалеют. У свекрови с невесткой необыкновенно тёплые, доверительные отношения. Большая редкость в наши дни. Наташе сорок шесть лет, недавно родила третьего ребёнка – девочку. И принимала роды любимая свекровь. Двадцать лет назад мне также, случайно, посчастливилось рожать именно в её смену. Так и познакомились. Профилактические осмотры, небольшие недомогания, бюллетень, – со всем этим обращалась только к ней. И на этот раз, хрипловатый голос доктора сообщил, всё сделает, но с условием – я должна заглянуть к ней на осмотр.

– Женщина обязана следить за своим здоровьем, особенно после сорока! Пропустим что-нибудь, не дай бог, – ворчала она, – превратишься в старуху, да ещё на больничную койку попадёшь! А гормональный сбой? Упустишь момент и станешь толстой, как мамонт!

При этом смешно выпучивала глаза и раздувала щёки. Недовольно ворчала и тогда, когда видела на улице голый пупок девчонок, сверкающий пирсингом, да ещё и в приспущенных до бёдер, брюках:

– Нет, ну ты посмотри, она же будущая мать! В холод, с голым пузом! Неужели никто нигде не объясняет, что мышцы живота держат все их «прелести», весь низ – придатки и матку! Потом будет тяжёлые осложнения лечить, да от бесплодия, и это – на всю жизнь! Безобразие!

Несмотря на преклонный возраст, у неё сохранилась, – просто удивительно, – память на пациенток и их болезни. К ней даже часто обращаются за советом медицинские светила – гинекологи. Мало того, она прочитывала всю периодически издаваемую современную медицинскую литературу по этой части и была в курсе всех новшеств. Прекрасно владея навыками работы на компьютере, вела переписку по Интернету с зарубежными коллегами. Диссертацию так и не защитила, но была хорошо известна и уважаема в научных кругах, подбрасывая материалы будущим кандидатам и докторам медицинских наук, – всем тем, кто не отличался особым желанием оттачивать своё мастерство на практике в районных и городских больницах.

Ближе к вечеру приехал Дмитрий. Щёки немного осунулись, лицо побледнело, но было довольным. Я приложила палец к губам, показывая на дверь спальни – Лена спит. Он кивнул. Тихонько прошли на кухню.

– Привет, Ника! Соскучился! – Сказал очень тихо, обнял. – Голодны-ы-й!

– В каком смысле?

– Во всех сразу! – ответил свистящим шёпотом. Немного смутившись, – даже щёки порозовели, – я, опустив глаза, перевела разговор: – Для начала, Димка, давай-ка, поешь! – Погладила по колючей щёке. Перехватив мою руку, он нежно поцеловал мою ладонь. Затем присел, на секунду задумался, затем, тряхнув головой, произнёс:

– Я был в одном интересном месте, Ника! – Достал из кармана маленький розоватый лоскут от плаща подруги. – Не стал тогда тебе ничего говорить. Это хорошо, что обошлось! Теперь – ты!