Попутчица в пятое время года

Она шла рядом. К её большому удивлению малыш не плакал. Ей стало неловко за своё поведение, и она произнесла:

– Почти пришли! Спасибо вам! Иди, Глебушка, ко мне! – Ребёнок же, обхватив шею постороннего мужчины, даже не встрепенулся на зов матери, ещё крепче прижал голову к его плечу.

– Глебушка! Задушишь дядю! Ну, иди ко мне, маленький!

Ослабив хватку, ребёнок повернул лицо к мужчине, улыбнулся и произнёс:

– Папа!

– Это не папа, сыночек! Это просто хороший дя…, – не договорив, почему-то осеклась. Руся споткнулась об открытый взгляд Михаила. Взгляд открытый, прямой, – и всё же в нём промелькнула тень. Ей даже почудилось: что-то, вроде враждебности. Или неприязни. Или просто всё это лишь показалось! Она никогда не была самоуверенной, «надутой куклой», как говаривал о её приятельницах бывший муж. Она имела, как многим казалось, в той, оставленной позади уже двое суток, жизни – всё, так уж сложилось. Руслана была из знаменитой профессорской семьи, имела любящего состоятельного мужа со стабильно отлаженным бизнесом, дом в престижном районе пригорода, квартиру в центре города, возможность выезда в желаемую точку мира в любое время года. Но никогда не задирала нос перед бывшими однокашниками, перед теми, кто жил в более скромных условиях, не была, опять же, самоуверенной, самодовольной, хотя прекрасно понимала, в какой среде находится, членом, какого социального слоя является. Была у неё уверенность, где-то там, внутри. Теперь её не стало. Улетучилась за двое суток в грязном, душном вагоне. Она растерялась впервые за много лет. У самых дверей их вагона Михаил улыбнулся малышу и, молча, передал ей ребёнка.

В купе также вошли, не проронив ни слова. Руся не знала, на какое время затянулась бы та неловкая пауза, возникшая между ними на перроне, если бы не картина, представшая их глазам в купе.

Новая пассажирка сидела на нижней полке и плакала, изредка поглаживая голову пьяного в стельку Андрея. Сложив голову ей на плечо, и допивая мутноватую жидкость в стакане, друг Михаила тоже плакал. На столике была разложена нехитрая закуска: огурцы, варёная курица, пирожки. Примерно двухлитровая бутылка или бутыль, – Руся видела это только в кино, – стояла, гордо вытянув «нестандартное» стеклянное горло. Пробка небрежно, даже как-то живописно, валялась тут же, на столе.

– Бедный мальчик, – всхлипывая, причитала женщина, – как жизнь тебя потрепала! А родители… Это же надо, изверги? Отказаться от родного сына, бросить в роддоме!

– Ну? – исподлобья глядя на друга, хмуро спросил Михаил, – что-то я не понял, какой «роддом», «родители-изверги»? Андрей! Что происходит?! – Поставил пакеты на пол. – Опять водка плачет?

– Нет, не водка! – Весело возразил Андрей, слёзы на лице мгновенно высохли. – Самогон! Мишель, попробуй! Как слеза! – Нетвёрдо держа в руке и чуть выплеснув из стакана, в котором недавно оставался недопитый чай, ответил приятель и, осовелыми глазами взглянул на женщину. – Да? Тёть Нин? – Та не ответила и перевела глаза на ребёнка:

– Погулял, маленький, проголодался! – Стала тянуть елейным голосом, затем обратилась к Михаилу. – Не ругался бы ты, не видишь, плохо ему! Сирота, к тому же!

– Это он – сирота?!! А ну, сирота, давай-ка, иди, умойся! Сделай одолжение!

– Всё, всё, Мишель, исчезаю! – Вдруг покладисто ответил Андрей и, чуть покачиваясь, вышел из купе.

Руся упорно делала вид, – происходящее её не касается. Переодев ребёнка, накормила. Глеб заснул. Осторожно устроилась у его изголовья, решила отдохнуть сама. Когда снимала шубку, вдруг поймала цепкий взгляд пассажирки. Та с интересом рассматривала её руки, вернее то, что было на них: очень дорогие кольцо и часы – браслет.

– А давайте, перекусим! Вон, сколько еды! – Обратилась она к Михаилу, протягивая руку к бутылке с самогоном. – И тебе, милая, чуть-чуть можно! Поспишь крепко! А? – Подмигнула тётка.

Руся отрицательно покачала головой. Повернулась на правый бок, лицом к малышу, поджала ноги и закрыла глаза.

«Ловко же ты всё придумал, Никита! – Думала она, лёжа с закрытыми глазами, её знобило. – Мне казалось – всё, забыто! Решил искать меня с сыном таким путём? Здорово!» И тут снова, как в страшном, диком сне она увидела своё фото на вокзальной доске объявлений с надписью: «Их разыскивает полиция». «Слава богу, Михаил ничего не увидел! Значит, муж всё же ищет её! Для чего? Никита! Всё ясно, как день! Любовь у него с лучшей подругой, или краткосрочный роман, какая разница! Вандалы! Разрушители! Наверняка хочет отнять сына! Чтобы Алиса, её подруга, стала новой матерью Глебу? Ерунда! Ведь у Алисы тоже семья! Как же это?!». – Задавала себе бесчисленные вопросы в который раз Руслана. В сердце стало пусто, жёсткие лапы безысходности сжали его, да так, что стало тяжело дышать. Она вскочила, вызвав удивление соседей по купе. Михаил, как ей казалось, что-то читал, лёжа на верхней полке. Она подняла глаза и заглянула туда. Слегка свесив голову, он смотрел вниз. Их взгляды встретились. У неё ещё сильнее забилось сердце. Она не отдавала отчёта. Но ждала, нет, ей очень этого хотелось: мужского участия, внимания, защиты. В этот момент она злилась на себя, всё же, – нет! Скорее всего, на своё сомнение: стоит ли рассказать всю правду ему, совсем незнакомому мужчине, о себе, своей жизни. Михаил молча смотрел на неё, будто ждал чего-то.

Тётка, увидав, что Руслана поднялась, тоже привстала на своей полке. Грустно взглянула на неё. Вздыхая:

– Давай, девонька, поешь! – Опять пристала тётка. – Вон, какая худышка, косточки одни! Потому не спится тебе, нервная ты!

Михаил спустился и стал доставать всё из пакетов.

– И, правда, Руся, выпей хотя бы соку! – Предложил. Его простые слова, заботливые интонации как точка отсчёта, – сил больше не было молчать, нести весь этот груз в себе. События недавнего прошлого, окончательно сконцентрировались, будто это было несколько часов назад. Картина отчётливо стояла перед глазами. Всё это сопровождалось тревожным биением сердца, кричало, рвалось наружу. Наконец, приняв решение, Руся с облегчением вздохнула и, не ожидая от себя такой смелости, проигнорировав приглашение тётки, произнесла:

– Михаил! Выйдем в коридор? Здесь очень душно! Не отвечая, он открыл перед ней дверь купе, и они вышли. Взявшись за оконные перила, глядя на повеселевшие от яркого солнца, пейзажи, она, не повернув к нему головы, тихо заговорила. Это был рассказ о ней самой.

Глава 3

Сверкающие блики закатного южного солнца всё ещё играли на самых кончиках гребнях морских волн, но уже не слепили глаза, они рассосредоточились, стали реже и чуть погасли. Отдыхающих оставалось всё меньше и меньше. Когда солнце почти спряталось за далёким горизонтом, топчаны окончательно опустели. Отец и мать Русланы, тоже собираясь уходить с пляжа, обнявшись, смотрели на золотисто-розовый закат, одновременно дожидаясь, когда, наконец, соберёт свои вещи их младшая дочь.

Старшего сына и брата уж давно и след простыл, – успел познакомиться с симпатичной девушкой, тоже студенткой биохимического факультета, только из другого города. Родители доверяли здравомыслию брата и особенно не беспокоились за него. А вот Руся их немного тревожила. И опять, как назло, когда девушка, переодевшись, вышла из кабинки, вдоль берега, по самой кромке морской пены, брёл тот самый парень, с которого она не сводила восхищённых глаз ещё с первого дня их приезда. Брат тогда, проследив за её взглядом, стал подтрунивать:

– Ну, Руся! А он – ничего! У тебя, сестрёнка, хороший вкус, поздравляю! Жаль только соперниц у тебя – полпляжа! – При этом многозначительно повертел головой, указывая ей на округлые формы взрослых загорелых девиц в откровенных купальниках. – Маленькая ты ещё! Ну, да ладно, не переживай, вот вырастишь…

– Да ну тебя, – надулась Руся, – во-первых, уже не маленькая, во-вторых, не приплетай мне то, чего нет и вообще…

– «И вообще», Руся, это первая любовь! Вот как это называется! – И тут девушка не выдержала и бросила в смеющееся лицо брата горсть песка.

– Говорю же, дурочка ты ещё! – Выкрикнул брат, энергично отряхивая песок, затем вскочил и рванул к воде.

Юноша шёл так же, как тогда, ни на кого не глядя, опустив голову, о чём-то думал, в руках держал книгу. Руслана замерла.

– Руся! Ну, ты как, собираешься уходить, или остаёшься здесь ночевать?

Юноша повернул голову в сторону голоса. Затем увидел застывшую фигурку девушки. Кивнул, улыбаясь:

– Привет! Я – Никита!

– Руся, – зардевшись, ответила та. Почему-то опустила голову и вдруг, не ожидая от себя такой смелости, спросила:

– Что читаешь?

– А! – Небрежно ответил Никита. – Девчонкам это не интересно!

– Девчонки, – взглянув ему прямо в лицо своими огромными глазами, окаймлёнными длинными ресницами, и, осмелев ещё больше, – знаешь ли, бывают разные, – заявила она.

Никита уже с интересом посмотрел на неё. Родители молча наблюдали за их диалогом. Вдруг отец внезапно предложил:

– Молодые люди! Не хотели бы продолжить знакомство за мороженым в хорошем кафе? Вижу, вам есть о чём поговорить! Приятную беседу можно продолжить именно там, я угощаю!

Спустя годы, вспоминая этот день, а вернее вечер, Руслана была жутко благодарна отцу за то его предложение.

– Спасибо! Я мигом, только переоденусь! – радостно воскликнул Никита и бросился бежать в обратном направлении. – Мы ждём тебя там! – Крикнул ему вслед отец, показывая рукой в сторону красно – белого тента, где располагалось кафе. Папа заказал для всех лёгкую закуску, мороженое, для себя и мамы – красное вино. Никита и Руслана ели мороженое, не умолкая ни на минуту, болтали о кино, музыке, но главной темой, были книги.

Оба, как выяснилось, много читали, – это было их самым любимым занятием. Обмениваясь фразами и цитатами из любимых кинофильмов и книг, громко смеялись. Или, хитро прищурившись, разыгрывали в лицах какие-то сценки. Отец Русланы, к своему удивлению, даже к стыду, только сейчас обнаружил, какая приятная собеседница и довольно умная «девица» его дочь. Взрослая дочь. Заботливый, проницательный отец – известный учёный, профессор сразу понял, – кем для его девочки, в одночасье, стал этот симпатичный, как ему показалось сразу, воспитанный юноша. Глядя в сияющее лицо, слушая возбуждённый, словно колокольчик, звонкий голос Русланы, – отец и мать окончательно поняли: закончилось, ушло в небытие, навсегда, отрочество их маленькой дочки.

Отец снова прислушался к диалогу молодых людей. – Ты знаешь, – чуть слышно, глядя в глаза юноши, говорила Руся, – мне очень нравятся английские классики, хотя больше человечности, искренности я нахожу в романах американских писателей…

– В принципе, ты где-то права, – начал Никита, и пристальнее, чем следовало, как показалось отцу, стал рассматривать лицо его дочери. – Современные «англичане», считаю, тоже – ничего…

Затем, отвёл взгляд от лица девушки. При этом выразительно обвёл глазами людей за другими столиками, произнёс: – Не то, что многие «наши». Действующие лица всех «наших» современных писателей либо наркодельцы, проститутки, или бывшие кагебешники, использующие полученные когда-то знания и опыт в борьбе для устранения конкурентов, либо девицы-студентки, приехавшие покорять Москву…

– … Либо толстосумы, продающие навороченное современное оружие, испытанное где-то на Марсе, по описанию – в горах Средней Азии…

– Да – а! – Воскликнул отец Русланы. – Вы, Никита, да и ты, дочка, как я посмотрю, очень сурово относитесь к качеству современной «нашей» литературе! – На слове «нашей» Юрий Петрович сделал ударение. – Иметь собственное мнение, конечно, это замечательно, но не забывайте, в какое время мы живём! – Вздохнув, добавил. – Ведь всё это можно и не читать! Не верю, что в нашей стране нет замечательных современных писателей! – Взглянув на молодых людей, добавил. – Бизнес! Мои дорогие друзья! Если какая-то, даже глупая, на ваш взгляд, книга, продаётся хорошо, это выгодно издателю! На разницу, полученную от тиража «глупой» литературы можно, наверняка, напечатать что-то стоящее! А издатель…

– Понимаю! – воскликнула Руслана

– «У них тоже жёны есть!» – Затем, одновременно процитировали диалог из какой-то комедии Руслана и Никита. Рассмеялись.