Мечты не сбываются

– А почему мы раньше не виделись? Где она была все это время?

Папа вздохнул.

– Все тебе надо знать, – уклончиво казал он. – Она недавно только освободилась.

Я шагнула к нему. Роста мы были почти одинакового, и теперь я смотрела ему прямо в глаза.

– За что?..

– Мошенничество. Но она говорит, что ее подставили.

– А если она у нас что-нибудь украдет?

– Она моя сестра, – с нажимом повторил папа. – И пока еще я в этом доме принимаю решения, она останется здесь.

Мы постояли еще с полминуты, хмуро глядя друг на друга. Квартиру заливал детский рев, ему вторили громогласные причитания Ульяны «Ну что ты, сыночка, ну покушай, покушай, шшш».

– Хорошо.

Я вышла из кладовки и направилась в гостиную. Мама с вежливым вниманием слушала Ульяну, которая успевала между возгласами младенца рассказывать, как тяжело ей стало управляться с годовалым ребенком. Одной рукой она придерживала его, другую отвела далеко назад – показать, каким большим он родился.

Они не сразу обратили на меня внимание.

– Если отсюда не уйдете вы, уйду я, – тихо сказала я.

Какую-то долю секунды я наслаждалась этим моментом. Правда, длился он недолго. Ульяна пристально посмотрела на меня, губы ее изогнулись в приторно-умильной улыбке.

– Верунчик, зря ты так. Родные все-таки люди. Я поживу тут немного, пока муженек мой образумится.

Я молчала. Ульяна продолжила еще более слащаво:

– В тесноте да не в обиде, как говорится… Уж поместимся как-нибудь. Уж потесним вас немножко… Хорошо?

– Хорошо.

Не глядя на папу, который наблюдал за нами, я вышла в коридор. Когда до меня донеслось: «Ты куда направилась?» – входная дверь уже захлопнулась за моей спиной.

Погода в тот майский вечер стояла едва ли не жарче, чем летом в самый разгар дня. Я ушла из дома, в чем была, джинсах и футболке, сменив только домашние тапочки на босоножки, и теперь шагала по улице, сунув руки в карманы и уткнувшись взглядом в нагретый за день асфальт. Ни сожалений, ни угрызений совести я в себе не ощущала. Вопросов о том, правильно ли поступила, тоже не было. Возможно, я могла бы присмотреться к тетке, ее детям, познакомился с ними получше…

Может, и глупо получилось. Как теперь вернуться домой, не уронив достоинства, я не представляла. Ну и пусть. Все лучше, чем делать вид, что рада ее видеть.

Солнце медленно катилось за каменные дома. Сумерки постепенно приглушали те немногие краски, что остались летом в мегаполисе, ровняя их с дымчато-серым асфальтом. Весна в этом году пришла поздно, погостила с месяц и сразу обернулась летом. После первой радости от долгожданного тепла в людях зародилось ленивое ожидание предстоящей жары. Пока я задумчиво шла, не разбирая дороги, незаметно стемнело, и улицы зажглись вспышки афиш. В наступившей прохладе пешеходы оживились и словно бы прибавили шагу. Одна я не вписывалась в это всеобщее оживление, все также неспешно шагая сквозь толпу. В кармане футболки поминутно звонил мобильный телефон. Я не отвечала.

– Вера?

Я вздрогнула. Голос прозвучал прямо за моей спиной. Обернувшись, я увидела девочку примерно моего возраста, такую тонкую и хрупкую, что она казалась почти прозрачной. Я узнала её. Это была Зоя – новенькая, поступившая в нашу школу в начале четверти. До сих пор я говорила с ней не больше трех раз. Училась она посредственно, вела себя тихо и особыми талантами не отличалась. Кроме приятного нежного голоса и внимательного взгляда темных глаз мне ничего не вспоминается. Я даже не могу сказать, во что она была одета в тот вечер. Не сыграй эта девочка роковую роль в моей истории, я вряд ли бы даже вспомнила, как ее зовут.

– Она самая. Привет, – сказала я не слишком приветливо, чтобы сомнений у нее не осталось: «привет» в данном случае значит «пока».

Но Зоя нагнала меня и пошла рядом, примериваясь к шагам.

– Как дела? – робко поинтересовалась она.

Я вздохнула. Зоя производила впечатление скромного и тактичного человека. Ответить ей грубо было все равно, что пнуть котенка.

– Хорошо, – коротко ответила я, не поднимая головы.

– Ты чем-то расстроена?

– Все нормально.

Я даже постаралась ей дружески улыбнуться. Наверное, получилось не слишком удачно, потому что глаза её вдруг испуганно расширились. Зоя нерешительно дотронулась пальцами до моего плеча и тут же опустила руку.

– У тебя правда все нормально?

– Конечно.

– Что ж… тогда пока, – грустно произнесла она.

– Пока.

Уже после того, как она исчезла за спиной какого-то мужчины, я подумала, что нужно было спросить, как у нее дела и что она вообще здесь делает. Искреннее сопереживание, которое на мгновение отразилось в ее лице, зародило во мне угрызения совести. Зоя промелькнула и исчезла подобно видению, – только едва уловимый цветочный аромат её духов некоторое время сопровождал меня, будто защищая от спешащих, что-то непрерывно говорящих и на ходу жующих людей вокруг. Мобильный в кармане футболки вздрагивал от вибраций все реже. Родители, должно быть, были в ужасе. Впрочем, мне ведь уже шестнадцать – иду, куда хочу. Взрослая.

Когда я, наконец, остановилась, оказалось, что ушла я недалеко и стою прямо возле соседней с домом станции метро. Это было похоже на намек: садись да поезжай. Я постояла возле станции с полминуты и, развернувшись, решительно пошла в прямо противоположном направлении вглубь какого-то парка. В конце слабо освещенной дорожки обнаружились две свободные лавки. Я уселась на одну из них и обхватила себя за плечи. С наступлением вечера температура резко упала, и у меня мерзли руки.

Росло ощущение полной беспомощности. Я сидела не шевелясь и не отрывая взгляда от темного куста по другую сторону дорожки и искренне желала, чтобы все случившееся: и Ульяна, и нарочито громко хлопнувшая дверь за моей спиной, – оказалось сном, а уже в следующую секунду я бы проснулась в своей кровати. Или на худой конец в кровати Димы.

Телефон зазвонил снова. Я негнущимися пальцами вытащила его из кармана.

– Привет, Дима, – собственный голос показался мне чужим и чересчур громким в пустом темном парке.

– Ты где?! – требовательно рявкнул Дима. О да. Он злился. – Мы же собирались в кино! Или по твоим меркам еще не вечер?

– Вечер, – я покрутила головой в разные стороны. – Не знаю, где я.

Голос у меня был на удивление спокойным. Особенно по сравнению с его.

– Почему ты не отвечала? Как ты можешь не знать, где находишься? Что происходит, Вера? С кем ты?

– Я сижу на лавке в каком-то парке. Здесь совсем темно, – я помолчала. – И мне ужасно холодно. Я ушла из дома.

На том конце трубки Дима молчал. Видимо, пытался решить, что ему делать.

– И ты не можешь вернуться домой? – уже мягче спросил он.

– Могу, наверное. Только не сегодня.

Дима снова замолчал. Я слушала его ровное дыхание, думая о том, что отдала бы все на свете, лишь бы увидеть его сейчас, прямо в эту минуту.