Жизнь собачья

Зачем в четырех стенах сидеть, когда можно целый день на воздухе бегать. Не поняла, совсем не поняла. Вроде умная, а тут – Один Данила был против. Что ему в городе делать? А тут девочки, охота опять же, воля одним словом.

Что мы не делали, как не объясняли, все бесполезно. Хотел Данилу подбить, объявить голодовку, да не согласился он. Посмотрел на меня, как на ненормального, и пошел сметану лопать. Даже обидно стало. Я стараюсь, стараюсь, а он, как последний предатель. В общем в следующие выходные возвращаемся домой. Ужас – Дел теперь невпроворот, нужно со всеми друзьями попрощаться, всех навестить.

Первым делом решил я к Белле сбегать, узнать, как у нее дела. Мы же теперь как-никак друзья.

Пошел я на поляну, смотрю, а она какая-то грустная стоит. Увидев меня, обрадовалась, а потом вспомнила, что грустит, и опять загрустила.

– Ты что такая? Спрашиваю.

– Все – Что все? – Продает меня папка – Опять продает? – Не понял я.

– Уже и покупатель нашелся – Как же так!? Возмутился я. Нет! Не согласен!

– Согласен, не согласен, а скоро увезут меня отсюда, и никогда больше не встретимся. Зря я вас тогда послушала – Лучше бы меня волки съели – Стоит, смотрит на меня, а глаза у самой грустные, грустные. Жалко ее стало до слез.

– Но почему? – Твой хозяин тебя же любит?

– Любит – А что ему с того? Пахать, не пашу, телегу возить не умею, не научили, и под седлом не хожу. А я уже совсем взрослая, мне пора деньги зарабатывать, а не даром овес жрать – Вот так – Задумался я. Как же так? – Это раз я деньги не зарабатываю, меня тоже продавать нужно, чтобы я даром овес не ел? – Пусть не овес, а мясо, – но это уже мелочи.

– А почему ты под седлом не бегаешь? Разве это трудно?

– Не знаю, – не пробовала. У папки нога болит, он на меня ни в жизнь не полезет, а Шурку я к себе сама не подпущу. Вредный он очень, вечно всякие пакости строит, колючки цепляет, – поделилась она.

– Колючки, не колючки! – Ты хуже маленького ребенка, – возмутился я, – Тебя продавать решили, а ты губы надуваешь. С этим буду, с этим не буду – Несерьезно это!

– Он сам ко мне не подойдет, – побоится.

– Да – попали, – протянул я. Я же пришел сказать, что я тоже уезжать собрался, дачный сезон заканчивается. Думал, ты расстроишься, когда узнаешь. Но чтобы такое – Нет, не согласен. Нужно что-то делать.

– Что тут сделаешь. Обречено протянула она. Настроение у нее упало совсем до нуля.

Видимо моя новость подлила масла в огонь.

– Не волнуйся, Белла, – уверенно пообещал я. Что-нибудь придумаем.

Я сел рядом и задумался. Долго ни одна мысль не шла в голову. Но Белла смотрела на меня такими глазами, что так просто я не мог сдаться.

Глаза у нее необыкновенные. Огромные, чистые, глубокие, как озера. Стоит ей на вас посмотреть, и вы тут же на дерево влезть готовы. Что, не полезете? – Зря вы так, поспорить могу, и на луну полезете, если она вас попросит. Красавица она писанная, – другой такой лошади в целом свете нет.

Ну, в общем, надумал я и, наконец, говорю:

– Давай мою мамку на тебя посадим – А она, что умеет на лошади кататься?

– Умеет, не умеет, какая разница – Главное ее уговорить. Это я беру на себя, а ты помогай.

Ясно?

– Ясно – А что я должна делать?

Правда, – а что? Ладно, это мы потом решим, перво-наперво пойду мамку приведу, потом думать будем.

Белла с надеждой посмотрела на меня, но в глазах все еще читалось отчаянье. Пришлось добавить, чтобы в ней проснулась уверенность:

– Не волнуйся, запросто научим. Ты главное ее не пугай, а то придется еще кого-нибудь искать. Хотя я сам видел, как она лихо скакала. Знаешь, тут Ночка есть? Пухленькая такая, в горошек?

– Ночка? – Нет, не слышала.

– Так она на ней без седла носилась, я аж испереживался весь, вот-вот думал, свалится. Но ничего, удержалась. Молодец.

– Тогда она точно сможет. Зови! Скорее зови.

– Ладно, побежал. Не скучай.

Я развернулся и пулей рванул к дому.

Мамка, слава богу, дома цветы поливала. И зачем ей цветы? Одна морока. Насажала каких-то палок, розами называются, и поливает их теперь каждый день. Хоть бы один листик вылез…

Правда, она еще дедов куст в землю засунула. Зачем? – Ему его Леночка подарила, племянница, на день рождение. И чтобы вы думали? Чуть и этот в палку не превратила, едва оклемался бедненький. Правда, он вроде вот-вот зацветет, если она его до смерти не утопит.

Про астры я и говорить не хочу – Первые она на полметра в землю зарыла, думала, так лучше. Вторые просто побросала, в пику первым. Их первый же дождик в яму смыл. Может, хоть там зацветут. В общем, садовод из нее еще тот – Да, – что-то я не о том.

Подлетел я к ней и говорю:

– Хватит ерундой заниматься. Пора гулять.

Посмотрела она на меня, по привычке по чубу погладила, и говорит:

– Рано еще.

Тут уж я возмутился:

– Какое – рано! Когда вокруг такое твориться!

Схватил ее за майку и потащил к калитке. Она по дороге чуть о лейку не споткнулась. Хорошо, на ногах устояла. А так бы точно досталось.

– Ричард, прекрати! Приказала она. Ты что, хочешь, чтобы я упала?

– Мусик, – ну, Мусик, – пошли, пожалуйста. Там Белла, она одна, ей плохо – Ричи, что случилось?

– Пошли, Мусик, пошли – Сопротивляться она прекратила почти сразу. Трудно ей со мной спорить. Это я к чему? Да к тому, что она, конечно, моя хозяйка, но вообще-то, это как посмотреть. Вот сказал я гулять, и пошла гулять. Пусть себя хозяйкой считает, ей так спокойней. Женщина…

До Беллы мы добрались без потерь. Мамка, как ее увидела, обрадовалась.

– Здравствуй, Белла, – говорит. Соскучилась я по тебе. А сама ее по шерстке гладит, в нос целует. Та разомлела совсем, глаза закатила, рот раззявила.

– Глаза-то открой, – говорю. Забыла, зачем пришли?

– А что мне делать-то? Испуганно спрашивает.