Чечня и власть Советов. 100-летний юбилей Чеченской автономии

Вся Терская область развалилась на клочки. Каждая народность стремилась отмежеваться от других и захватить в свои руки наибольшее количество благ. Главным обладателем этих благ являлось казачество, вместе с тем оплот контр-революции. Внутри народностей шла борьба интернациональных групп с националистическим и фанатическим угаром. Но их голоса тонули в общем хоре разбушевавшихся страстей. Под грохот этих событий контр-революции усиленно стягивала свои силы. И когда к лету 1918 года удалось ввести в русло разбушевавшиеся страсти контр-революция во главе с казачьими верхами открыто выступила. Были моменты, когда казалось, что разгул реакции окончательно зальет берега Терека. Лишь отдельные островки – Кизляр, Грозный, Владикавказ – еще держались и с беззаветной стойкостью отражали удары царских полковников. Но затем объединенными национально-революционными силами восстание было раздавлено.

В этой борьбе с российской контр-революцией сыграло видную роль революционно-национальное движение горцев без мулл, шейхов и помещиков. Отношение вождей этого движения к российской контр-революции находит яркое отражение в речи Наркома по национальным делам Асланбека Шерипова на Народном съезде. Здесь говорили, что казаки 300 лет были революционерами. Нужно было иметь мужество, чтобы сказать это когда казаки до февраля 1917 года, а в некоторых местах и позже, до настоящего времени, были оплотом и опричником империализма. Здесь говорилось, что казачество платило контрибуцию царизму. Но они брали контрибуцию с тех, кто веками боролся за свободу, кто погибал в этой смертельной борьбе и от земельного голода. Нам здесь говорят, что казачье движение – это народное движение против отдельных советов и красноармейской вольницы. Тем, кто упрекал левый сектор в недостаточно серьезном отношении к вопросу, самим не следует объяснить такое большое явление, копаясь в мелочах. Чтобы принять это движение, нам надо сделать хотя краткий обзор истории революции в Терской области. Когда после февральского переворота приехали сюда члены 4-ой Государственной Думы Караулов и Паша Чермоев и сообщили, что там, в центрах, произошла революция, здесь не все это поняли и почувствовали. Казачество поддерживалось монархическим кулаком и когда он пал, оно лишилось таким образом поддержки. А казаки знали, что те, кто лишь терпел и страдал от империализма, кто был загнан в пустынные горы силою завоевателей, потребует земли и не только в резолюциях, а на деле и казачеству придется потесниться. И казаки, коим это было невыгодно, находили себе союзников среди тех, горцев, которые и 60 лет тому назад боролись против нашей свободы. Это союз объединенных горцев – Терско-Дагестанское правительство. Те, когда старались направить стремления горцев в другую сторону. Мы тогда боролись, чтобы направить Горскую массу по этому пути, по которому она теперь и идет. Погромы со стороны масс солдат, шедших с фронта и погромы в городах имевшие тогда место, провоцировались. Наше духовенство и помещики старались направить народное негодование именно против бессознательных людей. но я укажу и еще обстоятельства. Те полковники и казачьи офицеры, кои предлагали выгнать всех пришлых и разделить с горцами их земли, те толкали горожан в наступление на Чечню, обещая помощь, а потом в Грозненской станице вывесили белый и объявили себя нейтральными. Когда казаки и наши верхи по особым соображениям признали Советскую власть они думали, что это признание ни к чему не обяжет, но когда увидели, что революция в области развивается, захватывая все более широкие круги населения, они испугались за порядок и благополучие и пошли против Советской власти. Полковник Рымарь, который на Моздокском Съезде призывал благословение на поход против Чеченцев, потом признал Советскую власть и дальше стал одним из руководителей борьбы против Советов. Но контр-революционеры есть во всех группах. И у нас Чеченцев, те которые мне предлагали на моздокском Съезде признать Советскую власть, образовали потом Атагинский Народный Совет враждебный нам. Я знаю, что в Грозном казаки агитировали за наступление Советских войск на Чеченцев, но на помощь не пошли. Помощи не дали и отпечатали во множестве экземпляров особое объявление, почему не дали помощи и эту бумагу Кизлярский Совет передал контр-революционному Атагинскому Совету. Чеченско-ингушская фракция считает это движение контр-революционным по самой его сущности. Здесь определенная группа населения думает вернуть свои привилегии. И все контр-революционеры с восхищением смотрят, за этим движением. И если это движение не будет раздавлено, то найдет поддержку и в Чечне и Кабарде и по всей Терской области. Если здесь задают мне вопросы, смущающие других, то и я спрошу – не понимаю, Казачья Крестьянская фракция не отмежуется от Казачьего Крестьянского Моздокского Совета. Мы отмежевались от нашего Атагинского. Здесь получается двусмысленное положение. Отмежуйтесь и оно станет ясным. Конкретно я скажу, что если в Терской области в ближайшее время в эти дни не будет создан единый революционный фронт, то мы представители трудовых народов будем разбиты. В Чечне нет интеллигенции, но есть трудовой народ и в его отношение к Советской власти мы верим больше, чем в резолюции казачества о признании Центральной Советской власти. Здесь мы заявляем, что когда будет надо, мы покажем, как боремся за свободу. Во время Шамиля мюриды необразованные, не окончившие юридического факультета как Мамулов, воевали и умирали за свободу. И если теперь Вы не найдете среди нас мюридов Газавата, то найдете мюридов революции, которые пойдут умирать за свободу, как шли те мюриды». Горцы сдержали слово и белогвардейцы были выброшены с Терека. Конец 1918 года проходит в усиленном закреплении революционных завоеваний. Кабарда и Балкария очистились от влияния князей. Их угодия отходили к крестьянству. Громадные табуны лошадей послужили для организации красных конных частей. «КЕРМЕНИСТЫ» закрепляли свое влияние на бедноту. В Ингушетии народилась коммунистическая организация. Лишь наиболее культурно отсталая Чечня оставалась под влиянием мулл и националистических чувств. Но и здесь уже намечалась будущая коммунистическая организация среди Чеченской молодежи. Их ярким выразителем был Аслан-Бек Шерипов. Насколько резко становились уже тогда революционные вопросы, видно из воззвания Аслан-Бека к трудовым Чеченцам: «Проснитесь все честные Чеченцы. Наши предки гибли за эту свободу, за землю Вы все должны восстать как один человек. Не должны быть партий и их главарей шейхов, а должен быть единый трудовой Чеченский народ. И тогда Вы защитите свободу, власть и завоюете землю. Мы молодежь верим, в то, что еще не погибли в Чечне герои и борцы за народную свободу. Все, что здесь пишется, сознается народом. Чувствуется и думается, но никто не смеет говорить и действовать. Будьте же смелы, ведь все в руках народа, только поймите друг друга, объединитесь и тогда Вам никто не будет страшен. Мы верим в то, что народ проснется, он уже просыпается, возьмем в свои руки власть и сами будем творить свою жизнь. И восставший народ вопреки злой воле, темной воле шейхов и мулл должен защитить народную власть, ту власть, которая дает Вам землю и волю. На нашей стороне будет победа, ибо на нашей стороне есть вера и любовь, вера в торжество правого дела, в разум Чеченского народа и любовь к свободе». Но национальный фундамент победы над бандами Бичерахона был слишком неустойчив для закрепления Советской власти. Было ясно, что настанет время, когда интернационально-революционное движение столкнется с национально-шовинистическим. Единственной революционной опорой могла быть организованная беднота. На расслоение Горской массы и было обращено все внимание. Вместе с тем усилия Советвласти соединиться с центром, увенчались успехом. Кизляр явился тем окном, через которое лилась из центра волна революционного подъема и коммунистических идей. Девятадцатый год обещал быть годом окончательной победы революции. В это время XI армия, боровшаяся с Добровольческой армией, не выдержала натиска и стала отходить на Кизляр. Таким образом Терской Красной Армии, еще ни окрепшей после боев с Бичераховым, пришлось столкнуться с главными силами Добровольческой Армии. Оттеснив XI армию на Кизляр, Добровольцы бросились на Терцев, подавляя их численностью и организованностью. Здесь то и сказалось слабость Советвласти, опиравшейся главным образом на национально самоопределившиеся народности. Горцы не учли классового момента борьбы Красной Армии с Доброармией. Поэтому активная помощь Красной Армии была ими оказана слабо. Горцы выжидательно следили за исходом борьбы, не оценив врага. Наиболее активное сопротивление было оказано Кабардинцами и Осетинами-«Керменистами». Под давлением белых Кабардинские части отошли в Чечню. Укрывшиеся в горах «Керменисты» ушли через перевал в Грузию. Контр-революционная же часть горцев вполне ясно представляла себе происходящие события и оказала активную помощь добровольцам. Все верхушки предавали дело национального освобождения, начиная с Кабардинских князей и кончая пресловутым Горским правительством в Т. Х. Шуре. Красная Армия под давлением Доброармии стала отходить часть в Грузию, другая часть в Чечню. Но под аулом Ачхой-Мартан отряд Красной армии подвергся поголовному ограблению со стороны Чеченских контр-революционеров, причем до 700 красноармейцев было выдано Добровольцам. Отдельные отряды Кабардинцев и керменистов еще долго бились в своих горах, но затем вынуждены были также уйти в Грузию. Ингушетия и Чечня укрыли у себя красноармейцев и кабардинцев, но сами не проявили активности по отношению к белым. Главная масса красноармейцев скопилась в Чечне в сел. Гойты. Добровольцы вначале не выявили себя, но боязнь, что укрывшиеся красноармейцы составят угрозу в их тылу и стремление пробиться к Петровску заставляло действовать их решительней. В начале марта Добровольцы предъявили требование Чеченцам выдать красноармейцев и не мешать исправлению железной дороги на Петровск.

Первые схватки. Расчистив от красной заразы берега Терека, офицерство наткнулось на глухую, враждебную силу. Эта сила была мало известна, но ясно выражалась затаенная ненависть Чеченца к «галгаскам» (кадетам, казакам). А там за ними был Дагестан, выход к морю, которое открывало дорогу в Закавказье, Туркестан, давало возможность блокировать Астрахань. Из Дагестана шли благоприятные сведения – Горское правительство сдавалось на милость офицерства, приглашая их к себе. Но на пути Чечня, в которой к тому же укрылись тысячи красноармейцев, готовых в удобный момент примкнуть к движению против Доброармии. Необходимо было пробиться к Петровску во что бы то ни стало и очистить Чечню от Красных банд». Чечне был предъявлен ультиматум – выдать красноармейцев и не мешать исправлению железной дороги. Потребовать выдачи гостя означает кровную обиду для горца, если его гость будет терпеть обиды от своих врагов. Гость пользуется охраной Шариата. Чечня отказалась выполнить ультиматум. Белогвардейцы решили привести Чечню к покорности. 8-го марта сильный отряд казаков появляется под аулом Гойты. Гойты – центр революционной Чечни. Масса красноармейцев нашла здесь приют. Добровольцы подошли рано утром к аулу и заняли передовые окопы. Аул встревожился и в улицах завязалась жаркая схватка. Красноармейцы встали у пулеметов. Несколько раз казаки переходили в атаку, но каждый раз атаки отбивались с большим для них уроном. На грохот орудий, треск пулеметов прискакали из соседних аулов Чеченцы на помощь. После нескольких часов боя казаки были разбиты на голову. Добровольцы были обескуражены подобным отпором Контр-революционные слои уверяли, что Чечня не будет защищать гойтинцев. Совершенно неожиданно Чечня выступила в этом бою как единое, но расслоенное целое. В общем потоке национального религиозного энтузиазма тонули отдельные контр-революционные голоса. Страшная растерянность и недоумение чувствуется в приказе ген. Шатова открывающего первое действие в длинной веренице событий:

«В аулы Алхан-Юрт, Гехи, Урус-Мартан, Атаги, Чечен. «Сегодня по приказанию начальства я предпринял наступление на аул Гойты для захвата скрывшихся там большевиков и для ликвидации там большевизма, в районе близком от частей Добровольческой армии. Наступление это велось с ведома и одобрения Горского правительства, причем в нем должны были принять участие части Дагестана и Чеченских полков. Несмотря на предупреждения мои в некоторые аулы, что я вовсе не веду борьбу с Чеченским народом, что я доказал тем, что проходил мимо попутных аулов и даже не оставлял никакой охраны, показывая им тем свое доверие. Вместе с тем, имея под своей командой многочисленные части Терских казаков и зная обостренные отношения между Чеченцами и Терскими казаками, я не взял с собою ни одного Терского казака. Однако доверие мое оказалось ошибочно. Все окрестные аулы поднялись против меня и стали нападать на меня со всех сторон. Аул же Алхан-Юрт, который я мог снести с моего пути, напал на моих отдельных людей, шедших ы тыл, ограбили их и убили. Все это показывает насколько Чеченский народ не уяснил себе задачу Добровольческой армии, которая не ищет покорения народов, а цель бороться с большевизмом. Если Чеченский народ не хочет одуматься и если селение Гойты, северную часть которого я сегодня занял, не пришлет своих представителей для принятия моих условий по выдаче большевиков и других, то буду принужден действовать уже не так слабо как сегодня, а беспощадно карать всякое сопротивление мне. Сегодняшний день я выеду в Грозный, где буду ждать немедленного прибытия представителей от аулов. Надеюсь, что народ одумается – не заставит меня принять меры, которые я сам бы не хотел».

Так началась упорная борьба горцев с царскими генералами, продолжавшаяся 14 месяцев. Уничтожив Красную армию, Добровольцы вступили в борьбу с неуязвимыми партизанами, не имея возможности настичь их в лесах и горах, белые обрушились на народности в целом. Эта схватка порою превращалась в ужасное истребление Горского населения, громились и жглись аулы, население местами почти поголовно уходило со своим скарбом в горы. Достигнув видимой покорности на плоскости, Добровольцы обложили население контрибуций, проводили мобилизацию, требовали выдачи скрывшихся красноармейцев. В особенности ожесточенный характер принимала борьба в районах Чечни. Чеченцы стали на пути царского офицерства к Дагестану. И на нее обрушилась вся ненависть полковников и генералов. Оправившись от первого удара под Гойтами и подтянув силы, Добровольцы широким фронтом вновь 26 марта повели наступление на Чечню. В эти бои, продолжавшиеся несколько дней, была вовлечена вся Чечня. С далеких гор спускались горцы. Прибывшие отряды организовали Штаб для руководства боевыми действиями. «Тов. Гикало, – пишет в это время Аслан-Бек – главари чеченцев, собравшихся в Алхан-Юрте, просят Вас прибыть возможно скорее сюда. Они организовались в Штабе и хотят просить Вас помочь им своим советом и указаниями. Я прибыл сегодня, говорил в организации – все прошло великолепно, меня встретили даже салютом. Важно то, что я теперь могу все-таки работать. Со мною прибыли горцы, прибудут еще. Здесь собралось очень много людей, в Ханкальском ущелье тоже много чеченцев. Общее настроение – наступательное. Прибудьте непременно. Возьмите с собой еще охрану. Привет – Аслан-Бек Шерипов». Главные удары добровольцы направили по линии железной дороги и на аул Алхан-Юрт, открывающий дорогу и глубь Чечни. Три дня тяжелая артиллерия громила Алхан-Юрт. Три дня бешенные атаки отбивались Чеченцами, неся серьезные потери в рядах белых. С таким же упорством отбивали Чеченцы наступление по линии жел. дороги. Наконец, к концу третьего дня, добровольцы прорвали фронт под Алхан-Юртом, сожгли его и еще несколько мелких селений. Подобных же результатов добились они и на Петровском направлении. Тогда то вышли на сцену все те, которые до сего времени боялись идти против народного движения. Незабываемые контр-революционеры – Алиевы, Чуликовы – пошли торговаться с царскими генералами, заключая мир, «спасая» народ. Чеченцы принуждены были принять условия Добровольцев – выдача красноармейцев, контрибуция, мобилизация и проч. Но принятые условия остались в большинстве лишь на бумаге. Почти все красноармейцы были отправлены в горную полосу. В ряды добровольцев шел воровской разбойничий элемент. Этот период характеризуется неорганизованностью горцев в борьбе с общим врагом, непонимаем своих взаимных национальных интересов и отсутствием в борьбе классового понимания. Их классовые друзья – красноармейцы были совершенно безучастны в этих событиях. Горцы даже побаивались дать им оружие. Старая закоренелая ненависть к русским поработителям была неизжита и на всех русских они не переставали смотреть, как на тайных или явных своих врагов.

Под влиянием разгрома и предательств помещичьих верхов горцев начинается чисто классовый раскол Офицерско-помещичья часть горцев, работающих с добровольцами, глубоко презиралась всеми и приравнивалась к казакам, кадетам. Беднейшие слои с нетерпением ожидали Красных мужиков, возлагая на них все свои чаяния. Эта беднота усиленно муссировала слухи о скором приходе Красной Армии, разгроме добровольцев и пр. Буржуазно националистические круги мечтали о Горской Национальной Республике и возлагали свои надежды на Горское Правительство в Т. Х. Шуре. Религиозные группы во главе с муллами мечтали о Турции, султане и его покровительстве, призывали к священной войне. Все эти течения сочувственно относились к красноармейцам, но и побаивались их усиливавшегося влияния. Апрель и май проходит в дальнейшем движении добровольцев в Дагестан. Это движение разбило надежды целой группы горцев националистов-самостийников. Горское правительство изменило своим задачам и перешло на сторону Добровольцев. В начале июня Ингушетия подняла восстание. Маленькая Ингушетия без надежды на победу подняла оружие против могучего врага генеральской реакции. Враг этот катился к Москве, а здесь маленький народ обрек себя на гибель. Запылали аулы. Не выдержали ингуши-плоскость смирились, но горы жили своею жизнью и не признавали царских генералов.

Разбитые в одиночку Горцы почувствовали слабость в узкой национальной обособленности. Общность политических и экономических задач ломала национальные перегородки. Было ясно, что национально-разрозненные, они бессильны против могучего организованного врага. Эта замкнутость ослабила силу сопротивляемости Советской власти на Тереке и явилась причиной разгрома целого ряда аулов. Ценою сожженных аулов, сотен убитых и искалеченных познавали горцы свои ошибки. Интересы собственной колокольни заменились обще-горскими задачами. Цементом, который сковал Горцев в общей борьбе с царскими генералами – явился Дагестан.

Слобода Ведено и слобода Шатой. Преданные Горским Правительством Дагестанцы первое время не смогли дать серьезного отпора неожиданно появившемуся врагу. Но затем из Азербайджана начинают проникать турецкие агенты. Шейхи – Узун-Хаджи и Али-Акушинский стягивают около себя силы. В июне Дагестан все более заполняется турецкими агентами, офицерами, солдатами. Турками кишат все горы. Панисламистская агитация была поднята до максимума. Мечта шейхов и мулл о присоединении Кавказа под высокую руку Халифата как будто сбывалась. Турецкие агенты и мюриды шейхов проникают в Чечню, Ингушетию, Кабарду. Престиж святых поднимается до небывалой высоты. Религиозный энтузиазм охватывает горские массы. Возвращались времена Имама Шамиля. Религия должна была спаять национально-разрозненные массы и под зеленым флагом Магомета повести борьбу с неверными за веру и свободу от гнета русских генералов. Под влиянием поражений изживаются национальные группировки. Широкие горские масс ищут выхода, бросаются к шейхам и заражаются от них религиозным экстазом. «Газават» – нередко можно было слышать в это время от горцев. Есть массовое движение, а герои найдутся. Таким героем для северного Кавказа явился Шейх Имам Узун Хаджи. С толпой мюридов он появляется в с. Ведено и объявляет войну с добровольцами. Это движение, как религиозно-националистическое, было использовано Закавказскими республиками – Азербайджаном и Грузией в целях создания Горской Республики, как буфер для защиты своей территории от Советской России. Наряду с мюридами, турецкими офицерами, появились агенты меньшевиков и муссаватистов. Вся эта теплая компания не ссорясь друг с другом усиленно пытается сфабриковать новую республику во главе с муллами шейхами. На почве националистического угара под влиянием религиозно-фанатических настроений на поверхности взболамученной Горской массы появляется целый ряд авантюристов. Все они стремятся использовать благоприятную атмосферу в личных целях – одни как духовные отцы-пророки, шейхи, другие как спасители национального единства. В сл. Ведено стекались отряды Чеченцев, Кабардинцев, Ингушей, тавлинцев. Сюда же стягивали и русских красноармейцкв, думая использовать их как спецов военных. Горская беднота, доведенная до отчаяния озверевшими белыми бандами, одурманенная муллами, не видя выхода из создавшегося положения, потянулась за своей черной стаей разнокалиберных авантюристов. Возникало могучее движение, которое ловкие люди быстро взяли в руки.

Но зрело и крепло под влиянием развивающихся с головокружительной быстротой событий иное течение, возглавляемое Аслан-беком Шериповым. Если и раньше Аслан-бек понимал и видел преступность, провокаторскую работу шейхов, то в это время в нем окончательно созрел коммунист-боец, не идущий ни на какие компромиссы с национальными контр-революционерами. Аслан-бек не пошел в с. Ведено. Ему не было места среди шейхов, мулл, авантюристов разной масти. Аслан-бек остался в сл. Шатой. Здесь и окрепло окончательно истинно-революционное горское движение. Во главе него стали коммунисты. Сюда шла наиболее революционная часть горцев, которые понимали преступную работу в с. Ведено.

Но это была еще слабая группа. Правда Аслан-бек еще в 1918 году приобрел сильное влияние на Горскую бедноту. К нему прислушивались, за ним шли. Вполне естественно, что Аслан-беку с первых же шагов пришлось столкнуться с национально-религиозными группами. Еще в Алхан-Юртовском бою пущена провокация, что Аслан-бек продал горцев, открыв фронт.

В такой удушливой, полной звериного фанатизма атмосфере, в условиях недоверия, провокации пришлось Аслан-беку вести борьбу на два фронта: с добровольцами и черной стаей горских захребетников. В виду того, что борьба с белыми являлась общей задачей, приходилось с чрезвычайной чуткостью и осторожностью взвешивать все события.

Здесь же в сл. Шатой гонимые с плоскости группировались основные массы красноармейцев. Но не настало еще время к их организации. Религиозный угар затемнил умы горцев. К августу сл. Ведено уже настолько окрепла, что стала готовиться к активной борьбе с добровольцами. 29-го августа под сл. Воздвиженской белые были разбиты, причем было захвачено 117 пленных и 9 офицеров. Но Горская беднота потеряла своего вождя Асланбек был ранен и через несколько дней умер. Это был тяжелый удар по революционному движению.

Торжествуя победу Узун-Хаджи в знак своей непримиримости в борьбе с «кадетами» приказал повесить всех пленных офицеров. Этот акт явился как бы символом всей сущности нового движения. Тело Аслан-бека отправили в сл. Шатой. Там беднота похоронила своего вождя, но клялась на его могиле мстить за его смерть.

Борьба обострялась, требовала все большего и большего напряжения. Необходимо было использовать все силы. В этой напряженной атмосфере т. Гикало приступает к организации отряда. В сл. Воздвиженку из Шатоя приходят 12 красноармейцев, не вооруженных.

Весть об отряде быстро разнеслась по окрестным аулам и разбросанные красноармейцы стали стекаться в сл. Воздвиженскую. Через несколько дней собралась до 70 человек – 20 вооруженных и 1 пулемет, наследство Асланбека.

Появления организованного и дисциплинарного отряда, хотя и малочисленного производит колоссальное впечатление среди горцев. Он явился организующей ячейкой в общей массе бедноты.

В это же время из Тифлиса пребывает Грузинский Штаб, в задачи которого входило всемерное оказание помощи Узун-Хаджи в организации государства. На первых же шагах своей работы он сталкивается с влиянием партизанского отряда. Подняв надежды одних, отряд вместе с тем усилил опасения других. Влияние отряда, его осторожная, продуманная агитация была слишком опасна для святости Узун-Хаджи и для помыслов и желаний мулл, помещиков, авантюристов и пр. и пр. Но вместе с тем, нельзя и открыто бороться с ним. Движение окрепло и стало опасным в открытой борьбе. Грузинский Штаб для поднятия своего влияния приступил к организации наступления на добровольцев.

Начавшиеся бои кончаются разгромом чеченцев. Отряд же участвовавший в боях, окреп, разросся. Упадок настроения после поражений испугал грузин и они, сдав оружие, эвакуировались восвояси обратно в Тифлис. После их ухода продолжались упорная организационная работа по двум направлениям: религиозно-националистическое – сл. Ведено и революционное – сл. Шатой – Воздвиженка. Осторожно держал себя отряд по отношению к святой особе Узун-Хаджи и медленно закреплял за собою позиции.

Сл. Ведено. В середине сентября в сл. Ведено пребывает некий Иналук Арсанукаев из рода Дышнинских и предъявляет Имаму Узун-Хаджи документ, удостоверяющий, что он якобы явился от самого Турецкого султана.

В грамоте говорилось о том, что горцам Северного Кавказа надлежит организовать Эмирство, которое будет под протекторатом Турции. Сам Арсанукаев чеченец. При царе служил приставом и женился на какой-то грузинской княжне. На этом основании он стал именоваться князем Дишнинским.

Грамота сфабрикованная Дышнинским взволновала умы Узун-Хаджинцев. В результате, после ряда совещаний, Узун-Хаджи был провозглашён монархом Северно-Кавказского Эмирства. Затем составили правительство, а Узун-Хаджиутвердил его. Состав правительства весьма характерен для новой монархии, так что привожу его полностью:

Великий Визирь с портфелями министров иностранных, юстиций, народного просвещения, вакуфных дел и имуществ. Главнокомандующий войсками С.-К. Эмирства Военно-Юридической академии ротмистр, фельдмаршал князь Дышнинский, министр двора его величества генерал-майор Касим-Хаджи, военный министр генерал-майор Шиты Истамулов, Министр путей сообщения, почт и телеграфов Куси Байгиреев, Министр земледелия и государственных имуществ Билза Шамилев, Министр финансов Абдул Азим Абдулаев, Министр продовольствия и промышленности Магомет Хамхаев и министр внутренних дел Хабала Бесленеев.

В состав правительства вошли тавлинцы, чеченцы, ингуши и кабардинцы. Быстро и решительно приступил Дышнинский к реорганизации армии – создал главный штаб с начальником штаба полковником М. Ханиевым, 6 армий с командующими генерал-майорами, целый кадр полковников, поручиков, прапорщиков.

Назначение и раздача погон приняла широкий щедрый размах. Каждое государство должно иметь свой монетный знак, – и монетный двор был готов и пущен полным ходом, выпуская ежедневно сотни тысяч рублей.

Блеск и величие монархии ослепило доверчивых горцев. Одураченные они толпами шли в сл. Ведено и стойко умирали на полях боев. Щедро снабжали новое покровительство хлебом, фуражем и получали в обмен никому не нужное бумажки. Создав монархию, Дышнинский решил, что пора соседние государства известить подобающим образом. С этой целью он рассылает нечто в роде декларации, следующего содержания:

«Возвание соседним русским и другим национальностям» (с сохранением изложения подлинника).

Мусульмане Северного Кавказа добиваются полного самоопределения. Мусульмане Северного Кавказа не питают никакой вражды ни к вам, ни к вашей религии. Многолетнее страдание показало Вам, что каждая национальность может жить, только путем обособленности. Иго русского царизма сковало мусульманский народ. Теперь сковочный и замерший народ мусульманский ждет свободы не на словах, а на деле. На основании дарованных свобод после ухода царя русского, мусульмане северного Кавказа добивались как известно самоопределения путем республики. Эта цель и эти мечты были разбиты варварским вторжением Деникинской банды. На мировой конференции в Париже, вследствие интриги союзных великих держав, так наз. Горской республики не признали и не нашли основания к ее признанию так как всему цивилизованному миру несправедливо казалось, что горцам нет места на мировом рынке.

Вопреки тенденциозным вожделениям пристрастного корыстного Европейского общественного мнения, на основании исторических данных, мусульмане Северного Кавказа всю свою жизнь поставили на карту и решили добиться полного самоуправления на началах Шариатской монархии. Северо-Кавказские мусульмане составили свое правительство во главе с Эмиром шейхом Узун-Хаджи Хаир-Ханом и пойдут по стопам своих предков, которые в течение многих лет проливали кровь за свою свободу (см. ист. Имам Шамиль).

Русские и другие христианские народы. Как вам дорога ваша религия, как дороги ваши традиции, как любите вы вашу партию. Северо-Кавказские мусульмане не менее вас любят все это, все свое.

От имени народа и его Величества Эмира С. Кавказа, последний раз обращаюсь к вам оставьте мечты об автономии для Северного Кавказа, оставьте мечты возобновления царизма, заключим мир, Вы на Вашей земле, мы на своей останетесь хозяевами. Председатель Совета министров, Великий Визирь и главнокомандующий войсками С. К. Эмирства фельдмаршал князь Дышнинский.

Таким образом, общий контур эмирства был готов. Все заняли надлежащие для каждого места, соседние государства были извещены, машина пущена и работает полным ходом. Но внутренняя жизнь монархии была не совсем в порядке. Внутренние враги разлагали ее, не желали признать и подчиниться ей. Таким внутренним врагом являлись все, которые группировались в сл. Шатой и красный партизанский отряд.

Яркая революционность била в глаза, непримиримость с муллами и шейхами с авантюристами и новоиспеченными офицерами была очевидна. Сл. Шатой своим влиянием вносила разложение в религиозно-фанатическую массу, с каждым днем отвоевывала все большие и большие симпатии бедноты.

Если добровольцы были опасны, то враг внутренний был еще опасней. Дышнинский объявляет борьбу. Ведет провокацию против отряда, следит за каждым шагом и готовит удар, чтобы или уничтожить отряд, или по крайней мере пресечь его разлагающее влияние. На чрезвычайном заседании Совета министров 27/XI-1919 г. Дышнинский произносит большую речь, выявив в ней всю сущность новой монархии (с сохранением изложения подлинника): «Что же касается большевистской, так называемой Красной Армии, заявляет Дышнинский, – ее нахождение как гостьи в наших пределах С. К. Эмирства, нахожу пока возможным, однако, при условии, если Начальник Красной Армии Гикало найдет непременным условием свое полное подчинение правительству С. К. Эмирства, в случае бы, если Гикало пожелал оставаться на территории нашего Эмирства будучи свободным в своих действиях, то в этом случае если Гикало пожелает подчиниться правительству С. К. Эмирства, то тогда его и его армию считать нашими друзьями, по очистке земли нашей от революционеров. То тогда Гикало и его армию рассматривать как остаток Советской власти, пришедших к ним на помощь. Гикало обязан подчиниться нам, а в противном случае вопрос об обезоружении Гикало и его армии останется открытым.

Затем о состоявшемся акте правительства в виде составленная нынешнего кабинета министров будет дано знать своевременно соседним державам, с просьбой о признании нашего С. К. Эмирства самостоятельной шариатской монархией, во главе с Эмиром Узун-Хаир-Хаджи-Ханом, под протекторатом Халифа Мусульманского мира его величества оттоманского императора Магомета Бахидина XI.

И так с Божьей волей будем добиваться Шариатской монархии, ибо в стране мусульманской, республика не может существовать на том основании, что признанием республики мы бы не признали Халифа, что значит отрицание пророка Магомета, отрицание последнего – это значит отрицание Бога.

Таким образом, мы не требуем автономии, а мы хотим независимой Шариатской монархии. Мы должны умереть за нашу независимость, мы не можем терпеть больше русского ига, проч., пора закрыть прожорливые пасти.

Пора уйти вам, пора вам: и русский деспотизм и русский национализм. Всякий пришлец нам дорогой гость, которого мы в силу нашей религии и традиции и так любим и уважаем, но всякое вмешательство в наше правое дело посторонних лиц, еще не реабилитировавшихся перед народом в прошлом, мы не можем принять. Меня не страшит опасность извне, так как знаю, что внешний враг наш положительно обессилен, но мне хочется верить, что мы солидарны между собою, что люди работающие, якобы за нас, на нашей же земле, якобы друзья наши, подчиняются нам, понимая нас, что они не лезут дальше той границы, которая может и непременно должна существовать между нами и этими нашими мнимыми друзьями.

Всякое правительство, в наше время, кладет свое начало на культурных началах, на началах обще-терпимых, без фундамента нельзя строить здания. Одна война, одно пролитие крови не дает нам права на самоопределение. Соседи наши смотрят на нас, как на авангард свой, прочие державы нас называют просто дикарями, а Деникин про нас говорит, что мы это банда. Иностранцы, находящиеся сейчас на земле нашей в качестве наших помощников, говорят нам о том, что они в союзе с шейхом Узун-Хаджи-Ханом. Они стараются непосредственно с ним говорить, ему подчиняются, но бывший когда-то Шейх Узун-Хаджи, в настоящее время, не только шейх, а он монарх, он его величество Эмир Северного Кавказа, а наши гости, по причинам, по моему мнению, весьма сомнительным ни за что не хотят его признать за Эмира, а желают знать по-прежнему, как всем доступного Узун-Хаджи, это вульгарно, фамильярно и тенденциозно.

Всякая не уверительная пустая болтовня временного гостя нашего недоразвитого, темного, только лишь с маской интеллигента, с маской, по правде сказать, украденной у настоящего ее владельца, о том, что он под нежелание видеть нас самостоятельными, а Узун-Хаджи монархом Шариатской Северной Кавказской Монархии.

Где слыхано, чтобы всякий лез к монарху, чтобы все исполняли исключительно в непосредственные указы или приказания только лишь одного монарха. Командующий Красной Армией господин Гикало приказом моим от 6-го ноября с. г. был назначен командующим 5-й Армией, во-первых, как гость и во-вторых, как наш соработник, с подчинением ему, Гикало даже части наших войск, но в настоящее время, вследствие отсутствия у него, Гикало, понимания наших целей и наших стремлений, а так как стремления Гикало мне совершенно чужды, нахожу необходимым его устранение, с назначением на его место другого. Копию настоящего протокола Чрезвычайного Заседания необходимо вручать и господину Катханову, как необходимо ее послать и господину Гикало…»

Вся речь построена на выпадах против Гикало и тех, кто организовался в сл. Шатой и не признавали монарха и Дышнинского. В конце декабря по Чечне стали циркулировать слухи, что казаки хотят передать г. Грозный Узун-Хаджи без боя. Слухами Чечня жила и они порой были правдивы, порой ложны, как и всякая молва. Но общие условия работы научили вникать в горский «хабар» и находить там крупицы истины. Правдивость же подобных слухов была вполне возможна, ввиду той предательской, провокационной линии, которую занял Дышнинский и же с ним. В это же время в городе готовилось восстание, с целью захвата. Когда же отряд двинулся в Грозный, чтобы помочь восстанию, Узун-Хаджинцы пытались задержать его, устроив засаду в ущельи. Это подтверждало слухи о переговорах Дышнинского с казаками.

Уже после удалось этого факта из следующего документа: «Командующему Гойтинским партизанским отрядом полковнику Наурби-Хаджи. Предписываю проверить и точно установить возможность сдачи казаками города Грозного, без боя войскам Северо-Кавказского Эмирства и самому лично прибыть ко мне для доклада о результатах сего поручения, чтобы я мог в утвердительном случае лично выехать на левый берег реки со штабом для ведения этой операции Фельдмаршал Дышнинский».

Характерен еще документ, который освещает нам преступную деятельность горских верхов. Документ этот – воззвание ингушского героя того времени Хизыра Орцханова. «Братья горцы, пишет он в своем воззвании, обращаюсь к вам с просьбой в особенности к ингушам, чеченцам и кабардинцам, чтобы вы прекратили всякую продажу своего скота, кукурузы и прочее, а также чтобы прекратили воровство, грабежи, мародерство и шпионство. Мы отдали Керенскому, а затем большевикам все свое золото и хозяйство и получили взамен покрашенные бумажки, которые теперь не имеют хождения. Ради этих бумажек мы потеряли своих могучих сыновей. У нас разорили мечети и аулы, стоящие более 10 миллиардов рублей».

В конце воззвания он говорит, что «если Деникин победит Советвласть, Азербайджан, Грузию и Латвию, тогда пусть идет к нам, слабым народам и мы тогда признаем его».

В заключение характеристики С. К. Эмирства укажу на курьезы, которыми она чрезвычайно богата. Лучшим средством привлечения того или иного лица как верного слугу считалось производство его в офицеры. Процесс производства проходил следующим образом:

Прошение Айдемирова: «Во время боя с казаками в Чечнь-Юрт под команде Тухарем и Ханиева я убил казачий офицер и трех казачьих солдат. В виду этого прошу Ваше Величество ее оказать произвести меня в прапорщики или же в подпоручики и дать мне вознаграждения 1500 руб. Хотя я могу себе приобрести винтовку. Надеюсь, что моя просьба не останется без Вашего внимания, как бедного человека пожалейте. К сему подписываюсь Сосиба Айдемиров (неграмотный)».

На прошении резолюция: «выдать 500 руб. согласно распоряжения Главнокомандующего С. К. Войсками и произвести в прапорщики. М. Ханиев».

Еще пример не менее выразительный. Группа лиц, офицеров гвардии его Величества Эмира, ходатайствует о разрешении организовать дивизию и «назначить начальником дивизии подполковника Яндиева с производством в следующий чин, т. е. в генералы, мы хотим его потому что он один может командовать его и разденцировать ее согласно военной тактикой и военной дисциплиной, а другого небесного олуха мы просим не назначать».

Но назначение «небесных олухов» продолжается, а положение монархии с каждым днем ухудшается. Эмирские войска приходя в Ведено останавливались по окрестным аулам, пользуясь горским гостеприимством. Войска получали Эмирские деньги, закупали на них скот, хлеб и отправляли к себе на родину. Таким образом, окружающие аулы отдавали свое имущество, получая взамен негодные бумажки. А этих бумажек ежедневно выпускали до 500 тыс. руб.

В связи с резким ухудшением экономического положения Веденцы первые откачнулись от святого старика. Целый ряд повинностей уже не исполняются с тем рвением, как раньше. Слабела активная поддержка Имама. Это настроение развал отражался на пришлых войсках. Ушли ингуши, кабардинцы перекочевали в сл. Шатой. Тавлинцы, наиболее надежная сила, разлагались. Монархия как быстро выросла, так же быстро стала изживать себя.