Чеченцы: быт, культура, нравы, обычаи, религия. Кавказская война. XIX век

Чеченцы: быт, культура, нравы, обычаи, религия. Кавказская война. XIX век
Муслим Махмедгириевич Мурдалов

Данная публикация целиком и полностью основана на свидетельствах очевидцев, непосредственно своими глазами видевших быт и культуру чеченцев. Бывшие пленники, в большинстве своем образованные люди, имевшие представления о культуре и быте других народов, оставившие описания своих приключений в горах Кавказа, что сегодня является ценнейшим материалом для изучения и систематизации этнографических и этнологических исследований.

Чеченцы: быт, культура, нравы, обычаи, религия

Кавказская война. XIX век

Муслим Махмедгириевич Мурдалов

© Муслим Махмедгириевич Мурдалов, 2018

ISBN 978-5-4493-5408-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Содержание

«Чеченский поход» (Упоминается Очар-Хаджи – Таймиев Бейбулат, сражение у Чах-Кири, сожжение Нуркей-Юрт и многое другое).

«11 лет в неволе у Шамиля» (Авария, Лезгинистан, Чечня, Кумыки, селение Эрпели, Ботлих, Тилитли, Дарго, Ведено, Атаги).

«Из записок русского, бывшего в плену у черкесов». (Дойч-Борз, Ярыш-Марды, быт, подробное описание людей).

«Сударь. Десять месяцев в плену у чеченцев». (Чечня, Галэ).

«Пленницы Шамиля». (Упоминается Шейх Кунта-Хаджи).

«Семь лет в плену у горцев».

«Нечто о Чечне».

«Аул за Тереком».

«Грозненская Почта – Юбилей».

Предисловие

Стремлением приоткрыть завесу тайн в вопросах быта, культуры своего народа у меня возникло уже давно. Уже несколько лет были набраны тексты Джабраилом и Микаилом, а сами архивные материалы для подготовки к публикации были привезены еще лет семь назад. Многие из них были уникальны тем, что они были не оцифрованными в библиотеках, а тем более документы из архива РГАДА. А книжка польского писателя, изданная в 1883 году, широкий читатель на русском языке видит вообще впервые. Эту книжку старший сын Джабраил переводил с польского языка, пользуясь помощью интернет-переводчиков, в течение нескольких месяцев, после занятий, он тогда учился в 9 классе в школе №48. Мне достались хлопоты по редакции текстов и многих непереводных слов, которых автором были записаны на слух, да еще и на польском языке. Эту книжку мне помогли библиографы Отдела Рукописей Национальной Библиотеки Польши в г. Варшава, за что я им хотел бы выразить сердечную благодарность. Этот поляк, находясь не один год среди чеченцев, в ходе кавказской войны, подметил и записал точно многие очень интересные детали из жизни и быта, не только чеченцев, но и детали взаимоотношений нескольких народностей, находившихся в Чечне, и воевавших на стороне Шамиля. Эта книжка представит особый интерес этнографам, краеведам, так как этот польский солдат красочно и искусно описал и Аварию, и Лезгинистан, и Андию, и селение. Подробнейшим образом описал домашний быт, женское и мужское одеяние почти всех основных народов, живущих на Северном Кавказе, домашняя утварь и т. д. К сожалению перевод со старого польского языка на современный русский язык, в деталях не передает все художественное описание, гор, ущелий, рек, но в основном, можно и читать и понимать много необходимых для историка подробностей. Например: как пересеклись судьбы двух чеченских пленников Кароля Калиновского – поляка, и немца Ивана Клингера на русской службе.

Хотелось бы обратить Ваше внимание на произведение, приведенное в этом сборнике, написанное Анной Дрансе, гражданкой Франции, педагог, образованная женщина своего времени, будучи учителем детей князя Орбелиани, прошла все тяготы в неволе, она могла покинуть семью и детей Орбелиани, но до окончания переговоров, и полного освобождения семьи грузинских царевичей, находилась в Ведено в ставке Шамиля, т. е. являлась очевидцем и сегодня является важнейшим источником для получения детальных подробностей быта семьи не только имама Шамиля, но и описала ряд неизвестных доселе важных этнографических и этнологических деталей, потому что ставка Шамиля являлась пунктом сбора и взаимоотношений многих народов Кавказа, России и Европы. Мне было интересно узнать, точно ли переведена версия, приведенная в этом сборнике. Я обратился к моим родственникам во Францию, живут в Леоне, Рамзан и Марха, не только нашли французскую версию эту книгу 1857 году в Париже, но и помогли перевести некоторые главы этой книги, которые явились ключом к разгадке. Перевод, сделанный в Тифлисе в 1859 году, соответствует оригиналу. Еще эта книга для чеченцев цена тем, что в ней упоминается Камал Шейх Устаз Кунта-Хаджи Кишиев (мой Устаз). Хоть его имя Дрансе в своих воспоминаниях не произносит, а пишет дервиш – пустынник. Дрансе утверждает, что после визита этого дервиша через несколько дней они были уже на свободе. Уверенно могу утверждать, на тот период времени кавказской войны, только Кунта-Хаджи мог своим непререкаемым авторитетом, воздействовать на ум Шамиля и его муршидов и на его советников-алимов, и его мудиров, которые долгое время давая Шамилю противоречивые советы, не давали состояться долгожданному обмену и освобождению семейства Орбелиани. Для меня как историка, собирающего материалы в различных архивах о жизни святого Шейха, строки Дрансе приведенные в ее романе «невольницы Шамиля» явились большим подспорьем в биографии Шейха Кунта-Хаджи, в части его взаимоотношений с имаматом Шамиля. Историк, системно изучавший кавказскую войну, хорошо знает, насколько в тяжелой обстановке находился имамат Шамиля, и не столько неудачею в военных действиях против России, сколько внутренний раздор в ближайшем окружении Шамиля. При всем том, что ученые-арабисты в окружении Шамиля отрицали Святую Миссию Кунта-Хаджи на Кавказ, безысходности имам Шамиль, мне кажется, привлек независимого и наилучшего эксперта, решение которого и стало бесспорно мудрым. Он сказал: «Не берите денег, отпустите этих людей», и через три дня, они были на свободе.

Следующее внимание читателя хотелось бы заострить на записках Максима Сахно-Устимовича, оригинал хранится в РГАДА (хочу заметить, что Архив Древних Актов находится во внутренней территории ГАРФ, таким образом символизируя какую-то сакральную архаичность). Этот документ, который детально описывает последний кровавый поход «великого» полководца Ермолова А. П. читатель узнает многие подробности из жизни чеченского быта, сюжеты боевых реальных сцен, многие имена людей и названия забытых аулов, которые перестали существовать после этого похода. Хотелось бы подчеркнуть, для «околонаучных» граждан, что я в своих публикациях публикую издания не использую материалы и документы из интернет-источников, а если каким-либо образом вы обнаружите в данном сборнике таковые, то что же делать, жизнь идет, работаю я, работают и другие. Под каждым архивным материалом в листе использования вы найдете мою фамилию, мою роспись.

Судьбы людей, бывших в плену у чеченцев, к моей большой радости не пересеклись на чеченской земле, многие из них, вернувшись в большие города, оставили подробное воспоминание, некоторые даже смогли их частично или полностью опубликовать. Например, Беляев Сергей, рассказ которого вы можете прочитать в этом сборнике, записал предложения и слова чеченского языка, оставил НАМ память. Эти чеченские слова, записанные Беляевым С., его дневник хранится: Фонд Р. II, оп. 2, №10 Архив Востоковедов ИНА АН СССР. Санкт-Петербург, Дворцовая наб., 18. Этот дневник судя по записям в листе использования просматривали многие известные лингвисты, такие как: Тотоев Ф. 1962 г., Мальсагов А. 1965 г., Дикаев М. 1965 г., Шавхелишвили А. 1967 г. и многие другие. Биографические данные про Сергея Беляева я искал практически во всех архивах РФ, но выяснить про него удалось только то, что он служил прапорщиком в Тенгинском полку. Так как сегодня не историкам, ни лингвистам особой информативности, записи не несут, перепечатывать их не стану, вы сможете найти их в оригинале на моей страничке ВК или Инстаграм.

Клингер И. А. находился в плену два с половиной года в плену у чеченцев, в районе нынешнего села Гельдиген. Несколько раз срывались переговоры об его обмене на чеченцев, образованнейший человек своего времени, прекрасный музыкант. После освобождения во многих изданиях были опубликованы его записки под названием «Два с половиной года в плену у чеченцев», записал и перевел на ноты несколько вариантов чеченских песен, в том числе и зикр, назм. В этом сборнике будет включен рассказ «Нечто о Чечне». В знак уважения к этому человеку в 2018 году мною была издана книга «Генералъ-Композиторъ» (эту книгу вы можете прочитать в электронных магазинах). В этой книге вы можете прочитать еще больше в деталях о чеченском плене, быте, музыке, увидеть опубликованные ноты чеченских песен, впервые публикуется фотография Клингера, подробная биография, которая системно собиралась несколько лет и многое другое.

На кавказской войне пленники с обоих сторон проходили тяжелейшие испытания. Особых церемоний пленникам в большинстве случаев никто не использовал. Чеченцы, плененные русскими войсками, также не остались в долгу, например, художник Петр Захаров стал известным русским портретистом, заслужил должность академика рисования, был пленен в Дада-Юрте в 1819 году, умер и похоронен в Москве. Также хорошим примером взаимотерпения и проникновения культур чеченцев и русских служит Айбулат Константин (Озебай Акбулат), писал хорошие стихи, которые публиковались многими столичными журналами, альманахами и газетами в период с 1837—1852 год, умер и похоронен в Санкт-Петербурге. Да я знаю много фактов о жестокости и смерти многих пленников с обоих сторон в ходе кавказской войны XIX века, но мне хотелось заострить Ваше внимание на произведения, статьи и записи просвещенных людей, которые, несмотря ни на что остались достойными людьми. При всем желании сделать книгу научной, расслаивая суть понимания источника, вставляя свои суждения и видения, считаю это менее научным подходом к изучению истории культуры и быта чеченцев. Документалистика – это жанр не игровой. Основной тезис, которого я стараюсь придерживаться в своих публикациях это: Учись сам, помогай учиться другим. Зерно моего суждения складывалось не сразу, в процессе исследования истории моей Родины, мною выявлены, сфотографированы или переписаны более 1000 документов, более 1000 книг о Кавказе, также на немецком, французском, английском, польском и многих других языках. Могу уверенно похвастаться, что в моем архиве находятся несколько тысяч фотографий, рисунков, портретов, представляющих не только историю Чечни, но и всех народов Кавказа. Также не могу не сказать об огромной коллекции карт – географических, геологических, этнографических, биологических и мн. мн. другое. Все это мною собиралось в течение девяти лет. Мое самое большое желание, все это публиковать, чтобы люди, которые любят Чечню и Кавказ, могли иметь возможность сидя дома читать, смотреть, анализировать. Пусть вас не удивляет, если в процессе чтения некоторые авторы нашего сборника, несколько отклоняясь от реальных событий в угоду художественных вкраплений, рисуются некие любовные отношения или заигрывания чеченских женщин. Среди авторов, людей больше военных и по возрасту молодые на момент жизни у чеченцев и конечно же они стремились во время для редакторов журналов и газет представить нескучный мир, даже предать своим воспоминаниям литературную художественность той скромной, во всех отношениях, горской жизни, я не стал ничего вырезать и поправлять, даже если в использованных материалах было мне не по душе. Читающий должен видеть и понимать, и видя целый текст, я неким образом хочу ретранслировать ощущения от чтения оригинала.

    М. М. Мурдалов.

Чеченский походъ

Приступая к описанию похода против Чеченов, предпринятого в 1826 году генералом Ермоловым, я считаю нужно представить в общем обзор местности, где происходили действия и народ, с которым мы имели дело.

Чеченцы, называемые от прочих горцев Мечикишами, принадлежат к значительному, собственно Кавказскому, племени названому Гюлденштетом Мачагами, вместе с Кистинцами, Джарахами, Ингушами, Карабулаками и Тушинцами. – Племя это занимает обширную полосу на северной покатости Кавказских гор, от вершин Терека и Комбулеи, до Аксая и владений Кумыкских, Кроме одних Тушинцов, которые находятся на горной стороне Кавказа и ведут полукочевую жизнь, между рекою Алецанью и снеговыми горами. Весь Мичаги говорят одним языком, с некоторыми незначительными изменениями в наречиях, и язык есть коренной, ни сколько не сходный с языками шах Кавказских горцев.

Собственно Чеченцы, к которым я присоединяю и Качкалыков, одноплеменных и одно общество с ними составляющих, ограничиваться севера рекою Сунжею и там называемого без именного землею; к востоку Мечикским хребтом, покрытый лесом, отделяет их от Кумыков, к югу примыкают они к Кавказским черным горам, взрываясь в некоторых местах по ущельям до шиферных; к западу граничат с Карабулаками. Но селения обоих народов так перемешаны, что трудно назначить черту, отделяющую один от другого.

Трудно также определить протяжении всей земли, занимаемой Чеченцами. земли, занимаемой Чеченцами. Но есть ли прямую линию по Сунже, от Казак-Кичу до впадения ее в Терек, за среднюю длину, что составит около 75 верст, ширину же положить от устья Сунжи: в прямом направлении к югу, до границы с Ичкеринцами, около 40 верст, то измерение это будет близким к истине. И потому вся площадь земли, занимаемой Чеченцами и Качкалыками, составляет около 3000 квадратных верст.

Две значительные речки орошают земли Чеченские: Сунжа и Аргун * (Река Аксай захватывает только на большой угол в земле Качкалыков, и потому не вымочена много в число Чеченских протоков). Первая выходит из шиферных гор, близ истоков речки Комбулейки, проходит чрез земли Ингушей и потом круто поворачивает на восток, от Казак-Кичу, до впадения в Терек, против Щедринской станицы, составляет как выше сказано, северную границу Чеченцев. Вторая имеет свой исток из верхнего снегового хребта и протекая почти в прямом направлении, с юга на север, при Чеченском селении Чехкири выходит из ущелья на равнину; потом, перерезая Чечню почти на две равные части, впадает в Сунжу, верстах в 25 ниже Грозной, близ селения Курдали. В эти две главные речки впадает множество других, более или менее значительных речек и ручьев ** (Все притоки Сунжи и Аргуна впадают с левой стороны этих рек; правое же их берег не принимает в себя ни одного ручья. Почти все Чеченские речки и ручьи означены в описи Чеченских деревень – приложение №1), в некоторых местах превращающихся в болота. Вообще мало найдет мест на всем Кавказе, которые бы изобиловали столько водою, как земли Чеченские.

Две партии этих земель находится на плоскости, простирающейся от Сунжи до речки Гудермеса. На этой плоскости, верстах в 5 от крепости Грозной, возвышаются, в виде огромных пирамид, две высокие, поросшие лесом и совершенно отдельные, горы. Западная из них доходит до Сунжи; восточная упирается в Аргун. Между ними лощина, вороты полторы шириною и версты три с половиною длины: Это знаменитая Хан-Кала, называемая нашими линейными казаками Железные ворота. От Гудермеса, далее к востоку, плоскость перерезывается возвышением, выходящим из Мечинского хребта. Южная часть Чечни, примыкающая к черным горам, более или менее гориста, но нигде нет тех неприступных ущелий, тех отвесных скал и едва проходимых тропинок, которые так часто встречаются в нагорной части Кабарды и далее к западу до Кубани.

Вся Чечня была прежде покрыта сплошным дремучим лесом; но с умножением поселения и с увеличением потребности в удобной для хлебопашества и скотоводства земле, в лесу этом начали постепенно появляться просеки и расчищаться поляны. Две из полян, по пространству ими занимаемому, заслуживают быть упомянутыми: первая, называемая Теплинским полям, находится к северу от Ханкалинского ущелья, и занимая почти всю равнину между Сунжею и Аргуном, до соединения этих рек, имеет до 15 верст длины, и от 10 до 7 верст ширины; вторая простирается от Ханкалинского ущелья на юг до Аргуна и речки Гойты, и пространством почти равна первой. Другие, менее обширные, поляны находятся близ селений Урус-Мартана, Гихов, Шали и других значительнейших Чеченских деревень; но ни одна из этих полян не имеет проложения более 5 верст, и каждое почти селение одною которой либо стороною примыкает к лесу, надежному убежищу Чеченцов от внезапных нападений.

Общего числа Чеченов нельзя показать совершенно верно. По подробной описи, составленной весною 1826 года, во всех Чеченских селениях и деревнях, нам тогда известных, показана 5,450 дымов, кроме 1896 дымов в Чеченских селениях, находящихся в горах. Есть ли прибавить к тому Чеченцев, живущих по речке Мичику и мичикскому хребту, также Качкалыков, не вошедших в эту опись и положить население этих непокорных нам обществ с 1560 дымов, то общий итог всего населения Чеченского будет составлять около 7000 дымов, или, полагая на каждый дым по 4 души, около 21000 душ.

По географическому положению Чечня между 43 и 44 градусами северной широты, Климат тамошний можно бы было почитать не только умеренным, но даже жарким; но близость снеговых гор, сырость почвы и привлекаемая лесом влага охлаждает там воздух до того, что Чеченская зима не уступает в жестокости нашей русской. Земля бывает покрыта глубоким снегом, и морозы иногда доходят до 20 градусов по Реомюру. Весна начинается около половины марта. Лето бывает жаркое, с частыми проливными дождями, градом и грозою. Осень, по большой части, то же дождливая. Но не взирая на непостоянство погоды и внезапные переходы от тепла к холоду, Чечня считается здоровым местом. Между войсками, там расположенными, редко случаются повальные болезни. Во время только продолжительных и суровых зим открывается скорбут; но на это зло, благодетельная природа тут же доставила и верное целительное средство: это трава черемша, рода дикого чесноку, с широким, похожим на ландыш, листом. Действие ее цинготной болезни удивительно: в несколько дней излечивается его самый жестокий скорбут. Ее употребляют в пищу сырою, и приправляют щи и другие кушанья. Можно, также, ее солить и квасить в прок. Этим средством приготовляются для солдат ежегодно значительные ее запасы.

Сырой климат и влажность почвы в Чечне, не благоприятствуют земледелию, и чеченцы сколько по этой причине, столько и от свойственной им лени, мало занимаются хлебопашеством. Кукуруза, просо и несколько полбы, составляют все их посевы. Скотоводство также у них менее значительно, нежели у соседственных Кумыков и Кабардинцев. Но обыкновенная растительная сила природы и тучность земли способствуют садоводству. Во многих чеченских селениях есть хорошие сады. Лучшие из них отдаются в откуп кизлярским жителям, которые сушат фрукты на месте и развозят их по всей Кавказской области, для продажи.

Чеченцы не имеют ни правления, ни начальников, и есть ли есть где-либо чистый демократизм, без примеси всякой другой формы, то было в Чечне. Там нет различия состояний, нет никакой аристократии, даже аристократии богатства, и что страннее всего, нет даже исполнительной власти. Там всякий взрослый человек равен другому и ни от кого не зависит. Природные способности и дарования иногда всплывает сверху этого общего равенства, но не надолго. Первая неудача, первое сопротивление другого имеющего дар слова, уничтожает власть и влияние большого любимца народа: он сходит опять в чреду других, часто оскорбленный бранью и даже побоями. И такого народа, естественным образом первое и единственное средство к достижению некоторого уважения и власти, есть красноречие, и оно высоко ценится Чеченцами. Когда неграмотные наши толмачи говорят о ком-либо из чеченцев: он говорит; то это значит, что в обществе своем он имеет наибольшее влияние и силу.

Чечня разделяется на несколько обществ, называемых по славным селениям. Общества делятся на фамилии* (фамилии эти бывают довольно многочисленные в некоторых из них считается более ста семейств. Это нечто в роде шотландских кланов, в меньшем только размер и без наследственных предводителей), управляются старшинами, и эти старшины, суть единственные представители ограниченной и бессильной власти, без общего приговора они нечего не могут сделать, и взыскивать за непослушание не имеют права.

В случаях важных, созывается общее народное всех чеченцев, и оно то есть верховный судья и распорядитесь в делах общих. На тех. Которые не явятся в собрание, налагается штраф; тем. Которые не повинуется его приговору, назначается строгое наказание. Были примеры, что целые деревни были сожигаемы и жители их проданы в неведомо за то, что осмелились не покоряться общей воле. В этих то собраниях чеченское красноречие является во всем своем блеске, и тот, кто силою речи и убедительностью доводов взял верх над другими, остается уважаемым и пользуется некоторою властью до первого собрания, или до неудачи в предприятии, им предложенном. В сих то собраниях решается общее восстание против русских и других соседов, назначается предводитель вооруженной силы, которая должна вторгнуться в чужие границы, или защищать свои. Там же иногда, впрочем редко, назначается общий денежный сбор с каждого дыма, на какие-либо общественные нужды; но приговоры по этому последнему предмету почти всегда остаются без исполнения.

Разделение чеченцев на фамилии восходит до первоначального их поселения в нем занимаемых местах; и это патриархальное управление существует и у других горцев. Каждый семьянин, или прихожий, принятый какою-либо фамилией, находится под покровительством всех ее членов, которые обязаны защищать его и мстить за него до последней капли крови. Разбор мелких споров: в своей фамилии, делают старшины; между членами разных фамилий, духовные по шариату, или посредники. Впрочем, частные эти споры и разбирательства редко случаются, и чеченцы между собою живут довольно мирно. Боязнь мщения целой фамилии, удерживает каждого от насилия и своевольства.

В стройности тела, росте и красоте форм, чеченцы уступают черкесам (Одиге) и осетинцам.

Многие из них сутуловаты и с выгнутыми носами, физиономии значительные и очень похожие на малороссийских простолюдинов; женщины, пока молодые довольно красивы, но скоро стареют и делаются безобразными.

Жены чеченцев – вечные труженницы и работницы, они отправляют самые тяжкие домашние и полевые работы. Большая часть мужчин весь свой день по переменно или в праздности, или в хищничестве и разбоях, но не все: есть и между чеченцами люди трудящиеся: оружейники, серебряники, седельники, плотники, портные, черевичники и другие мастеровые. Клинки чеченских кинжалов славятся у всех горцев. Трубки, выделываемые из твердого дерева и довольно искусно оправляемые серебром, продаются в значительном количестве кизлярским Армянам* (прежде чеченцы доставляли в Кизляр дубовые клетки, для бочек; но последние смуты прекратили эту полезную и для них и для кизлярцев промышленность). Жены чеченцев приготовляют грубое сукно, и искусно ткут серебряные узкие позументы, для украшения мужских и женских платьев.

Многоженство у чеченцев дозволено по Магомеданскому закону, но весьма не многие не многие имеют более одной жены, или от обычая общего почти всем кавказским горцам, или от бедности и затруднения платить за каждую жену калым, по состоянию их разорительный.

Сакли (домы) чеченцев спрятаны и постройка их прочнее и красивее нежели карабулаков, осетин и даже кабардинцев. У некоторых потолки, столбы и перекладины украшены резьбою, правда грубою, но все-таки доказывающею заботливость их об улучшении домашнего быта. Сакли эти мазаны, на подобие малороссийских, хорошо вымазанные и содержимые в чистоте. Вместо печей в них камины, тоже порядочно устроенные. Стекол в окнах нет. Во время непогоды и зимы, они закрываются соломенными щитками. В деревнях, соседних с карабулаками, сакли деревянные, рубленые, но хуже и неопрятнее тех, которые находятся в середине чеченских земель.

Трубка для военного чеченца столько же необходима, как и пища. В работе, в дороге, даже в жаркой схватке с неприятелем, он не выпускает ее из рта. Табак у них домашний, необыкновенно крепкий. Они приготовляют нюхательный, то же крепости чрезвычайной, и по этому свойству известный на всем Кавказе. Некоторые из русских так к нему привыкали, что выписывали его из Чечни в Петербург.

Нравы чеченцев дики, свирепы и коварны. Хищничества их против всех соседей так известны, что описывать их было излишне (употребляемые чеченцами хитрости и уловки, при хищничестве в наших границах и увлечении пленных, описаны верно Г. Броневским, в известиях о Кавказе (часть II, стр. 179 и 180, изд. 1823 года)); но о причинах, которые заставляют их с такою дерзостью и отвагою вторгаться в наши границы, и увлекать в плен русских упомянуть считаю нужным.

Кабардинец и Закубанец, делая набеги на наши земли, хочет сделаться известным; хочет приобрести славу молодца и наездника. Ему дорога не корысть, он дарит добычу своему товарищу, или верному узденю; ему дорога опасность, которой они подвергаются; дорого молва о его подъеме, которая сделает имя его везде известным. У чеченцев, напротив того, хищничество составляет промысл; гласное к нему побуждение – корысть. Между чеченцами мало людей зажиточных: молодой человек, достигнув возраста, в котором должно жениться, и не имею возможности заплатить за жену тягостного калыма, решается на вое опасности и пускается на обычный промысл. Удастся ему схватить пленника и привели домой, он из бедняка делается человеком достаточным* (Прим: пленники продавались в горы, не менее как по 150 рублей серебром. Молодые люди обоего пола, и особенно молодые женщины, гораздо дороже. За выкуп с русских не брали менее 200 руб. серебром, иногда до 1000 и более. Для чеченца, у которого нет ничего кроме ружья и кинжала, огромная сумма. В последнее время генерал Ермолов запретил выкупить наших пленных, а приказал выменивать их на захватываемые у чеченцев семейства. Мера эта жестока, но необходима, и нехудо бы было постоянно ее держава, тем более, что продажа пленных в горы, становятся год от году затруднительнее и реже),уплачивает калым, женится и заводится своим хозяйством. Пример его вводит в искушение других, и они, в свою очередь, пускаются на подобные же разбои.

Другая причина хищничества чеченцев, есть непримиримая, вековая их вражда против русских, беспрестанно подстрекаемая кровомщением и фанатизмом. Выше уже сказано, что за каждого чеченца должна мстить вся фамилия, к которой он принадлежит. Близ каждого чеченского селения есть кладбище, и на каждом кладбище можно заметить несколько высоких шестов, с белыми тряпками, вверху развивающимися: это значит, что там лежат убитые неверными (довольно странно, что несколько сходный с сим обычай существует в Малороссии: там и теперь, на могиле взрослого умершего казака, ставится шест, с небольшим белым значком). Они напоминают всякому всякому родственнику, каждому однофамильцу, всем одноплеменцам убитого о невыполненном еще долге мщения, и подстрекают к ненависти и кровавому возмездию. Можно сказать на вечное, что, во время многолетней борьбы чеченцев с нами, не остались ни одного семейства, не потерявшего кого-либо из своих от русского штыка, или пули; и потому можно судить, как велика их к нам ненависть и жажда мести. Ожесточенную вражду эту подстрекает также религиозный фанатизм. Чеченцы магометане, омаровой секты; но понятие их о религии весьма ограничены и относятся до выполнения только внешних обрядов. Многие, однако же, из них так как и другие горцы мусульманского закона, путешествуют в Мекку, и оттуда приносят и рассеивают между своими соотечественниками усиленную злобу против христиан, множество суеверий закоренелое изуверство. Эти то пилигримы (гаджи) были всегда опаснейшими возмутителями; из них то, по большой части, являлись пророки, которые приводили в волнение все горы. Генерал Ермолов оттеснил было эти набожные странствования, но неизвестно продолжаются ли принятые им меры и нынешним начальством.