Геворг Марзпетуни

– Ты когда-то был другом царя и опять станешь им.

– Другом? Пусть его поглотит ад! Я помирюсь скорее с сатаной, чем с ним! – гневно воскликнул сепух.

Марзпетуни умолк и нерешительно посмотрел на сепуха, побледневшего от внезапного волнения.

– Если бы я знал, что это так взволнует тебя, я не предпринял бы такого длинного путешествия, – мягко и спокойным голосом заметил князь.

– Царь от нас недалеко, – начал сепух, немного успокоившись. – Завтра, быть может, мы уже сразимся. Если ты приехал нас мирить, мне жаль тебя. Ты взялся за бесполезный труд.

– В Востане никто не верит, что сепух Амрам может восстать против своего государя.

– Я не восставал против государя, – прервал князя сепух. – Я служил ему самоотверженно! Сколько раз я воевал против его мятежных союзников, в скольких опасных боях защищал его… А помнишь, как я водрузил знамя на Шамшулте? Всего и не перечислишь…

– Царь не остался в долгу. Он назначил тебя правителем над всеми странами Утика и Севорда, возложил на тебя командование северными войсками. Ты же воспользовался данной тебе властью и войском, чтобы поднять восстание и обнажить меч против своего благодетеля и государя.

– Против моего благодетеля? Никогда больше не говори этого! Против моего врага!

– Врага? Разве царь может быть врагом своего слуги? – заметил князь, как бы не поняв слов сепуха.

– Князь! Если тебе ничего не известно о причине моей вражды, довольствуйся тем, что я тебе сказал, больше мне добавить нечего.

– И не надо. Я знаю сам, какие причины побуждают наших князей враждовать с царем и восставать против него.

– Тщеславие, жадность, сребролюбие?.. – прервал его сепух. – Ты думаешь, одна из этих причин и побудила меня восстать против государя?

– Не знаю и не желаю знать. Но я хочу, чтобы ты свернул знамя восстания и меч, обнаженный против своего государя, вложил в ножны.

– Это угроза?

– Нет, только просьба, мольба…

– Удивляюсь. Князь Марзпетуни просит и умоляет сепуха Амрама? Такой покорностью не отличались до сих пор марзпетунские нахарары. Нет ли тут какой-нибудь тайны или загадки?

– Счастлив тот, кто может самоотверженно служить родине. Только благо родины заставляет меня склонить перед тобой мою гордую голову. Можешь ли ты презреть такую покорность или искать в ней тайну?

– Нет.

– Так выслушай меня. Смягчи свое сердце и предотврати кровопролитие, которое может произойти через день-два.

– Не могу.

– Значит, тысячи армянских женщин родили в муках сыновей и вырастили их в многолетних страданиях для того, чтобы вы, князья, в течение одного дня принесли их в жертву вашим личным страстям?

– А когда вы ведете народ против арабов и предаете его магометанскому мечу, тогда вы не вспоминаете о муках и страданиях армянских матерей?

– Воевать против врагов родины, умереть ради ее свободы – священный долг каждого. Никто не вправе уклониться от этого. Но братоубийство – преступление, проклятое богом и людьми.

Амрам, который во время разговора встал с места, снова сел и стал задумчиво разглядывать копья, прислоненные в углу шатра. Затем, поглаживая свою пышную, шелковистую бороду, мягко сказал:

– Князь Марзпетуни, хорошие слова произносить легко, но совершать благие поступки трудно. Я бы не хотел прослыть преступником, но обстоятельства сильнее меня. Отныне мне все равно, что обо мне будут говорить. Надо мной только один судья, это – моя совесть.

– Совесть не позволит тебе подвергать опасности жизнь твоих братьев…

– Не прерывай! Моя совесть – судья мне. Но не в этом дело. Если даже я смирю свой справедливый гнев, усыплю свою совесть – я все же не смогу исполнить твою просьбу. Я не один иду против царя. Со мной гардманский и абхазские князья со своими союзниками. Ты видел многочисленные шатры, разбитые на равнине. Здесь собрались все князья, которые хотят свести с царем старые счеты. Если я уведу отсюда утикские отряды, за мной не последуют ни севордцы, ни гардманцы, ни агванцы, ни князь тайский, ни абхазский царевич.

– Князь Бер? И он здесь?

– Да, и он, кровный враг армянского царя.

– К которому ты присоединился?

– Да, я поклялся ему и другим союзникам воевать с царем до последнего издыхания.

– А если ты примиришься с царем?

– Тогда мечи всех обратятся против меня. Таково наше условие.

– Из упомянутых тобой союзников, дорогой Амрам, только молодой абхазский царевич останется недоволен примирением, потому что он пришел убивать и грабить. Ты сам сказал, что он кровный враг царя. Естественно, что он не захочет вернуться к своему отцу с пустыми руками. Но другие князья не будут противиться, если ты примиришься с царем и предотвратишь кровопролитие.

– А князь Севада и два его сына, а разъяренные гардманцы, которые пришли мстить царю за своих ослепленных им князей?

– Князь Севада простил царя.

– Как? Севада простил?! – вскочив с места, воскликнул Амрам.

– Да, я был у него. Он простил и отзовет свои войска, если ты великодушно вложишь свой меч в ножны.

Гневный огонь сверкнул в глазах Амрама, лицо его исказилось. У него захватило дыхание. Он сделал несколько шагов, опять вернулся и, остановившись перед князем, снова спросил:

– Итак, Севада простил и отзовет войска, если я примирюсь с царем?

– Да. Он исполнил мою просьбу и этим еще раз доказал свою горячую любовь к родине.

Амрам тронул руку князя Геворга и тихо сказал:

– Здесь нас могут подслушать, пойдем на другую половину. – Раздвинув полог, он прошел во внутреннюю половину шатра. Князь последовал за ним.

– В надежде на какие блага дал согласие на примирение Севада, этот гордый гардманец, поклявшийся покарать своего палача? – обратился Амрам к Марзпетуни.

– Он это делает не из личных выгод. Он не хочет проливать кровь своих братьев.

– А он рассказал тебе, почему я взялся за меч?

– Рассказал. Я знаю все.

– Рассказал? И ты все знаешь? – задыхаясь, спросил Амрам.

– Да. Но не приходи в отчаяние…