Русалка

Только дойдя до кровати, я сообразила, что отпустила всех девушек, а пуговицы на платье как на зло находилась на спине. Досадливо выдохнула. Кажется, знакомство с рабом произойдет раньше, чем я думала. Огляделась в поисках своего нового приобретения. Свиток с контрактом я уже положила в небольшой сейф, который использовался для драгоценностей.

Раб обнаружился у моей кровати, стоящий на коленях слева у изголовья. Я вздернула бровь. Это они всегда так стоят? Неудобно же.

– У тебя же есть имя? – спросила я.

Он вздрогнул, будто упоминание его имени приносило невыносимую боль.

– Я недостоин иметь имя, моя госпожа, – глухо сказал он.

– Ну как-то же звать тебя надо. Не могу же я кричать, “Эй ты!”, или “раб, поди сюда”?

– На ваше усмотрение, госпожа, как вам угодно звать недостойного.

– А почему не достоин? – были у меня кое-какие соображения, но хотелось услышать его версию.

– Я не уберег свою нареченную. Я потерял право на жизнь и на имя.

– Но-но, ты бы не зарекался, в жизни разное случается. Если бы люди после неудачной любви уходили из жизни, человеческий род выродился бы уже давно. Встретить еще свою девушку, когда-нибудь, – сказала я и только сейчас до меня дошло, что я ляпнула.

Ирлинг лишь горько скривился, но не стал комментировать мои речи. Ну да, рабовладелица из меня пять минут как, могу же я не знать подводных камней?

– Помоги с платьем, будь любезен, – сказала я и повернулась спиной.

Я не видела мужчину, но чувствовала его приближение телом. Горячие руки стали медленно расстёгивать платье, пуговка за пуговкой, практически обжигая мне кожу через ткань. То ли у него температура тела такая, то ли это у меня внезапно чувствительность взлетела в небеса, но было по острому приятно. Дыхание участилось само по себе, а еще я вспомнила, что там за дверью два взрослых мужика подслушивают и наверняка ждут страстных охов и ахов ночью. Не дождутся.

Расстегнув пуговицы, он взял ткань с двух сторон и помог выпутаться из платья, случайно задев пальцами голую кожу на спине. Я резко выдохнула, любое животное сейчас учуяло бы запах моего возбуждения. Да что ж это такое со мной творится?

– Спасибо, это все, – хрипло выдохнула я.

– Вы не должны говорить мне благодарности, это моя обязанность, исполнять все ваши пожелания.

– Все? – саркастично уточнила я, и повернулась, придерживая перед платья руками на груди.

– Да, – серьезно ответил он, и какая-то глупая шутка замерла на моих губах.

Будь я менее сдержанна, заставила бы его говорить. Просто говорить, ведь его голос вводил меня в состояние “сейчас я тебя трахну прямо здесь, и никто меня не остановит”. Но я стойко боролась с наваждением и просто смотрела на него. Я не буду этого делать, я не могу. Вернее, еще как могу, даже официально мне никто не посмеет возразить, но… Это НО как раз и не давало мне сорваться. Может, это воспитание, может, убеждение не спать со всеми подряд, не знаю.

– Тогда я буду звать тебя Син. На одном из языков моей родины это значит “Грех”, – придумала на ходу ему новое имя.

Как раз такой мужчина-соблазн и подходит под это описание.

– Как вам угодно, – он склонился в поклоне, исподтишка пожирая меня взглядом.

Что-то изменилось с того момента, как он коснулся меня на том балконе. Что-то понемногу оживляло его, когда он трогал пальцами мою обнажённую кожу здесь в спальне. Я больше не видела этого отсутствующего выражения, как у манекена, глядящего в никуда, видящего перед собой лишь пустоту. Это заставляло урчать от удовольствия какую-то глубокую часть меня. Да и мне самой по душе были эти неуловимые изменения. У меня были определенные планы на этого сильного красавчика, и не хотелось бы получить зашуганного человека, боящегося поднять глаза на госпожу.

– Что ты умеешь? – мне на самом деле было интересно.

– Все, что прикажете, я сделаю, – просто сказал он.

– Интересно, но не информативно, – с какой-то досадой вышло у меня.

Может стоит спрашивать более конкретно?

– Ты же воин, правильно? Значит и охранять меня сможешь? – нащупывала почву для действий.

– Да.

– Тебя обучали быть рабом? Или просто нацепили ошейник и все? – я отошла за ширму и переодевалась в ночное домашнее платье.

Хотя платьем оно называлось с натяжкой. Полупрозрачная легкая струящаяся ткань в форме ночнушки, да сверху плотный халат.

– Да, госпожа, меня отдали на три месяца в подготовительную школу рабов в Бристольмайне, а потом подарили принцу Джерарду.

– А долго ты служил у принца? – я пошла в ванную комнату ополоснуть лицо и вынуть шпильки из волос.

Судя по голосу Сина, он встал с колен и пошел за мной.

– Два года я в услужении принца. Но он часто отсутствует, я был на попечении его Величества, – при словах о Величестве, он передернулся, но быстро взял себя в руки.

– Тебя хоть не насиловали там? – ляпнула я не подумав.

– Простите, госпожа, – глухо раздалось откуда-то снизу.

Я обмакнула лицо в полотенце и увидела раба на коленях, прижавшего голову к полу. Н-да, сама дура. Он же раб, наверняка эти извращенцы издевались над ним как могли. Хорошо, хоть недолго. Ладно, знать ничего не хочу. Теперь все будет по-моему.

– Встань и сними рубашку.

Я подождала, когда он поднимется с колен. Две защелки на шее и пояснице, и рубашка упала к моим ногам.

Глава 27. …во сне

– Освежиться не хочешь? – спросила я, мысленно борясь со слюной, заполнившей рот.

– Перед праздником нас подготовили должным образом, но, если госпоже угодно… – начал он.

– Стой. Должным образом для чего? – решила я задать еще один глупый вопрос.

Он посмотрел тем самым мужским взглядом, от которого я покраснела, и толпа мурашек проползла вдоль позвоночника.

– Оу, понятно. Ты можешь выпустить крылья?

Он молча развернул свои шикарные черные крылья передо мной, а я смотрела глазами маленькой девочки, вживую увидевшую Деда Мороза. Ну или живого ангела. Ужасно чесались руки их потрогать.

– Можно прикоснуться к ним? – затаив дыхание спросила я.

Син внимательно наблюдал за мной.

– Можно, – с какой-то странной интонацией ответил мой персональный Грех.