Вокзал мёртвых душ. Том 3. Ветер с Севера

– Верно. Он не оттуда, – Рон свернул к тротуару и остановил аэромобиль. – Это не главное, но, чтобы тебе было спокойнее, я открою тебе доступ к архивам по нашему сотрудничеству. Суть не в этом.

Жозефина кивнула и серьёзно посмотрела на него.

– Настоящая фамилия этого человека – Бенетти, но вслух мы её не произносим. Мы – это я и Танака. Больше никто об этом сотрудничестве не знал. До сегодняшнего дня.

– Тогда зачем?

– Если со мной что-то случится, ты можешь выйти на него, – Рон достал из кармана рубашки визитку и протянул Жозефине.

Та повертела кусочек картона в руках – на лицевой стороне значилось имя Батлера, на обратной – четырнадцать цифр.

– Это код от банковской ячейки. Он знает где. В обмен на этот код он окажет тебе любую помощь.

Жозефина почувствовала, как ускоряется сердцебиение. Она молча смотрела на кусочек картона.

– Ты понимаешь, – сказала она наконец тихо, – что я могу использовать его не только если с тобой что-то случится?

– Да.

Не говоря больше ни слова, Рон вышел из машины, и Жозефина, помедлив, последовала за ним.

ГЛАВА 3. Архивы

Шла уже вторая неделя апреля. За окнами всё чаще появлялось солнце, и дни становились длиннее. Жозефина уже не тяготилась ни количеством работы, ни тем, что приходилось совмещать её с учёбой. Постоянная занятость входила в привычку, и она даже начала находить время для отдыха и небольших развлечений. В основном развлечения сводились к занятиям спортом с новым тренером – этот человек, Бернар Жерве, был одним из тех, кого Батлер знал ещё со времён войны. У Жерве было крупное тело и грубые черты лица, но чем больше Жозефина наблюдала за ним, тем больше понимала, что на самом деле он далеко не в такой хорошей форме, как кажется.

Сам Жерве говорил мало, и лицо его почти всегда было мрачным, но Шелман как-то рассказал Жозефине, что уже в последние дни войны Жерве получил серьёзную травму спины. Не без помощи Батлера ему удалось восстановить подвижность, но, как выразился Шелман, «к строевой» он был не годен. Жерве был не из тех, кто принимает помощь даром. И Батлер, как догадывалась Жозефина, нашёл способ пристроить к делу своего бывшего сержанта.

Как понимала Жозефина всё яснее, на этой самой армейской дружбе строилось в деле очень многое. Рон всегда различал тех, с кем служил, и тех, кто пришёл в дело позже. Первые редко занимали посты, требующие особых профессиональных навыков – хотя пара человек и вошла в совет директоров – но им Батлер доверял безоговорочно. Как удалось выяснить Жозефине, задавая наводящие вопросы Танаке и просто копаясь в сети, Сальваторе Бенетти тоже был из тех, с кем Батлер служил. Однако суть этих отношений Жозефина всё ещё понимала не до конца.

Она несколько раз бралась изучать архивы, которые предоставил ей Танака, но то и дело спотыкалась, столкнувшись с событиями и решениями, которые практически не могла принять. Теперь она понимала, что ситуация с Кёнигом вовсе не была чем-то из ряда вон выходящим. Конкуренты Батлера нередко умирали странной смертью, а дела их полиция всегда спускала на тормозах. Жозефина пыталась заговорить об этом с Танакой и Шелманом, но те никогда не развивали тему. Танака мастерски переводил разговор в другое русло, а Шелман попросту отправлял её к шефу.

Жозефина быстро поняла, что упорствовать бесполезно, тем более что по большому счёту всё было ясно и так, а деталей, возможно, не знал и сам Батлер.

Она не удивлялась. Видимо, последний год насмерть отбил у неё эту способность. Тот страх, который Жозефина испытала, когда в первый раз узнала, что Батлер способен убить за косой взгляд, теперь казался ей самой наивным и детским. Батлер вёл войну. Он окружил себя верными офицерами и солдатами, презирал штатских и никого не допускал в свою крепость, кроме тех, кому доверял без всяких оговорок. Сейчас Жозефина с необыкновенной ясностью стала понимать, что стоит за глянцем газетных вырезок, на которых преуспевающий бизнесмен Рональд Батлер с улыбкой говорил: «Если у тебя ничего нет, это повод начать всё сначала».

Рональд Батлер не был убийцей и не был дельцом. Он был и остался солдатом, который привык побеждать любой ценой.

И когда, открыв одну из папок, Жозефина увидела среди других загадочно погибших конкурентов и ненавистников имя Дэвида Торанса, а под ним лицо со знакомой заразительной улыбкой, она не удивилась.

Жозефина не стала вчитываться. Вряд ли она могла узнать что-то, чего до сих пор не рассказала ей Люси, из сухих газетных материалов.

Почему-то захотелось позвонить сестре, и она тут же сделала это. Люси не брала трубку. Тогда Жозефина просто набрала короткое сообщение со словами о том, что скучает и любит её как всегда, и в который уже раз отложила в сторону архив.

До конца рабочего дня оставалось несколько часов. Предстояла ещё одна встреча – как назло, с давно знакомым ей Дэвидом Гарднером, который явно снова вышел на тропу войны.

Жозефина уже знала о том, какие последствия имел её отказ в прошлом году. Рон не сказал ей ничего, но слухи разлетались быстро. Сообщить о роли в начавшемся противостоянии корпораций самой Жозефине не преминула Карлита Калво, та самая, которая продолжала вызывать раздражение Жозефины своей молодостью и явной симпатией к ней со стороны Батлера.

Жозефина давно уже перестала реагировать на подколы завистниц, и тем не менее информацию приняла к сведенью. Проследила историю сделок и поняла, что всё в самом деле началось тогда, когда Жозефина дала Гарднеру однозначный отказ.

После истории с плёнкой боевые действия стихли – видимо, Гарднер не посчитал нужным раздувать скандал. Однако теперь, когда очередные контракты подходили к концу, Гарднер настаивал на том, чтобы вести переговоры именно с ней, хотя, строго говоря, это сотрудничество уже не имело отношения к сектору Арманд – её проекты с лихвой покрывались поставками с Эрхана.

Жозефина не только сама не горела желанием ступать на скользкую почву этих переговоров, но и видела откровенное нежелание Батлера ввязывать её в это дело. Если бы не последнее, она ещё могла бы рискнуть, хотя отлично понимала, что кроме личной заинтересованности у Гарднера была здесь и профессиональная – с Жозефиной он мог рассчитывать на те уступки, которых никогда не сделал бы Батлер. И тем не менее диктовать «Intelligence» условия они всё ещё не могли. Сам факт того, что Гарднер готов к переговорам, уже можно было считать сигналом к перемирию, и скрепя сердце Рон дал на это добро.

Гарднер пытался назначить встречу на нейтральной территории, но тут уже Батлер высказался однозначно, и на сей раз Гарднер согласился приехать в офис «Батлер корп».

Всё время пока Гарднер предъявлял доказательства необходимости очередного повышения цен, Жозефина пыталась сосредоточиться на цифрах, но мысли то и дело улетали в сторону дела, так некстати попавшегося ей на глаза.

Она не слишком-то любила Дэвида Торанса. Люси всегда была чище и прекрасней, чем заслуживал этот малознакомый Жозефине бизнесмен. Она поняла бы, если бы ей пришлось выйти замуж после смерти отца. Тогда уже не было особого выбора. Но Люси было всего 18, отец был жив и, по неведомым Жозефине причинам, всячески способствовал этому браку двух абсолютно далёких друг от друга людей.

Теперь Жозефина понимала, что уже тогда Гюстав Арманд искал выходы из банкротства и долгов, в которых завяз по уши. От этого становилось ещё тоскливее, ведь если на то пошло, первой должна была выйти замуж она сама. Гюстав отчего-то рассудил иначе – видимо, пытался сберечь наследницу, пожертвовав младшей дочерью, но у него ничего не вышло. В итоге Жозефина точно так же оказалась на содержании у успешного дельца… И убийцы собственного шурина. Усадьбу вот-вот должны продать, а сам род Арманд вряд ли будет иметь продолжение. Уж точно не через Жозефину.

Жозефина не любила Торанса, но вместе с тем то и дело в сознании её всплывали слова, которые произнесла Люси в их последнюю встречу.

«Мне кажется, того времени, когда нам было друг с другом тепло, было куда больше, чем ссор и обид. И теперь, когда его нет… Мне кажется, что ни одна наша ссора не стоила того времени, что мы потеряли на неё», – сказала она тогда. Жозефина никогда не задумывалась об этом раньше – быть может потому, что сама не знала, как это – любить человека, который настолько далёк от идеала. Но теперь она понимала, что Люси всё-таки была счастлива. Тот выстрел сломал её жизнь, и не только потому, что она оказалась прикована к постели.

Жозефина вспомнила покушение, которое случилось год назад, свой страх и неспособность понять, как этот сгусток энергии, только что врывавшийся в её квартиру и переворачивавший её вверх дном, теперь может оказаться в больничной палате. Какими бы ни были их отношения с Батлером, Жозефина не хотела и думать о том, что с Роном что-то случится.

Сам же Рон сломал чужие жизни так легко… Должно быть, он улыбался тогда – так же, как улыбался, вручая Жозефине газету с портретом Карлайла в чёрной рамке.

– Мисс Арманд, – вырвал её из размышлений неожиданно мягкий голос Гарднера, – я хотел бы верить, что вас зачаровала моя речь об агрегатных индексах, но я не думаю, что вы столь романтичны.

– Простите, – Жозефина протёрла глаза и потянулась к чашке кофе, – не очень хорошо себя чувствую. Мой секретарь должен был предупредить вас, именно поэтому я и хотела передать эти переговоры кому-то из коллег.

Гарднер коротко и мягко улыбнулся.

– Честно говоря, я решил, что вы просто не хотите повторения истории с видеозаписью. Но вы должны понимать, что я не был заинтересован в ней.

Жозефина с удивлением посмотрела на Гарднера, пытаясь понять, что это – извинения или завуалированная угроза.

– Мы так и не думали, – сказала она ровно. – Но повторение маловероятно просто потому, что второй раз этот номер не пройдёт. Для светских хроник я – прошлогодний товар.

Гарднер усмехнулся уже более резко.

– Но я – нет. Эта история для меня оказалась такой же неудачной, как и для вас.

Жозефина пожала плечами.

– Не вижу, что может вас беспокоить. Очередная подружка. Мне, к счастью, есть восемнадцать и посадить вас не могут.

Глаза Гарднера неожиданно сверкнули.

– Вы в самом деле… не понимаете. Но не для всех моих близких мораль – значит так же мало, как для вас.

Жозефина сжала зубы, и что-то видимо изменилось в её лице, потому что спустя секунду Гарднер протянул руку над столом и опустил её на всё ещё лежащие на чашке пальцы Жозефины.

– Прошу прощения, мисс Арманд. Я не хотел вас оскорбить. Мне кажется, наше общение постоянно проходит под знаком недопонимания, а я ведь не хочу вам ничего плохого.

Жозефина посмотрела на их скрестившиеся пальцы, но руки не убрала.