(Не) Царевна-лягушка

О, Чернобог! Помоги ему понять, что я именно имею в виду!

***

– Вода? – с сомнением предположил Хотен, и я громко квакнула в ответ. – Отравленная вода? – с интересом спросил царевич и прищурил глаза цвета позеленевшей бронзы, вдруг став похожим на змея.

Нет, так дело не пойдет.

Дико выпучив глаза, я прыгнула на ажурную ржавую бочку, в которой этот сумасшедший хранит мышиные останки.

– Вода в самоваре? Вода с мышами? Вода ржавая? – забросал меня вопросами Хотен. – Квакни, если я прав.

Я терпеливо молчала, пока царевич озвучивал все свои мысли о воде, мышах, ядах и самоварах. Наконец, он сказал:

– Вода, отравленная мертвыми…

Я так резко и громко квакнула, что Хотен чуть не рухнул с лавки на пол, так и не закончив свою глубокую мысль.

Надеюсь, он понял меня.

После я провела ночь в ночном горшке, и даже мое гневное кваканье не разбудило смертного, который спал, как убитый, а зря, ведь я затаила месть.

Утром царевич снова кормил меня мухами и личинками, но уже не в корчме, а возле самой большой помойной ямы Тарнхолма, куда сбрасывали все, что нельзя было сжечь по тем или иным причинам: ошметки еды, глиняные черепки, порванную одежду, содержимое нужников, и, конечно же, трупы «нечистых» покойников – опойцев, преступников, утопленников и самоубийц.

Я сама привела его туда, стерев свои лапы до колен, и руководил мной не голод, а желание втолковать этому бездарю, что моровая порча – это жуткая магическая смесь чумы обыкновенной и порчи на смерть, идеальным сосудом для которой является вода.

– Не хочу тебя расстраивать, жаба, но у нас всего два дня. Здебор вчерашний тоже посчитал, – сказал царевич и прижал к носу полотно, которым замотал лицо, чтобы не задохнуться от ядовитых испарений. – Что мы, Тьма побери, здесь делаем?

Я уже закончила свою лягушачьи трапезу и квакнула, чтобы царевич взял меня на руки и посадил в нагрудный карман, откуда я сегодня буду править миром.

Что-то темное было в этой отравленной нечистотами земле, и дело было не в том, что Яма – это рассадник лютых болезней.

Я чувствовала, что на ее дне находится источник огромной силы, похожей на каменный круг на моем болоте.

Это мог быть только идол.

Или храм.

Не могли же люди превратить древнее капище в свалку?

Или могли?

Впрочем, у смертных разум с горошину, от них можно ожидать чего угодно.

Единственный способ все выяснить – прыгнуть в эту вонючую яму и начать бешено квакать, чтобы царевич Хотен в моих поисках перекопал ее вдоль и поперек, ведь если я умру – умрет и он.

Так я отомщу за ночной горшок.

Вдруг гнилостное месиво зашевелилось, словно из глубин выполз огромный червь, из горы нечистот вынырнула сморщенная человеческая голова, не отрубленная, а вполне крепко сидящая на горбатом искореженном туловище, которое с трудом поднялось по отвалам мусора на поверхность.

– Шемаха! – в один голос воскликнула я и царевич.

– Что ты здесь делаешь? Мы же вроде договаривались встретиться на болоте? – уже шепотом спросил царевич старуху, настороженно озираясь по сторонам.

– Ингредиенты собираю для разрыв науз, – прошепелявила старуха. – Слышала, тебя скоро казнят? Жаль твою жабу. Нравится мне она. Только из-за нее тебе пособляю.

– Лучше мне пособи: как вылечить отравленного мертвячьей водой человека?

– Жабу отдай, тогда скажу.

– Наузы сними, тогда отдам.

– Договорились, сынок, – проскрипела Шемаха и вдруг хищно улыбнулась, словно мысленно уже сварила меня в супе и съела.

О, Чернобог, помоги!

Глава 8. Огненная баня

Когда Хотен приказал натопить баню возле царского чертога, я мысленно порадовалась.

Наконец-то я увижу, как выглядит царевич без толстого слоя грязи, сажи и еще Чернобог знает какой дряни, но, оказалось, париться будет не он, а обезумевший царь.

Так велела сделать Шемаха, чтобы вылечить зараженного моровой порчей смертного, сказав, что зараза эта не любит сухой и горячий воздух и после такого «перепекания» больной временно придет в себя.

– На сколько? – нервно уточнил Хотен, и старуха ехидно прошепелявила в ответ:

– Хватит, чтобы удрать, сынок.

Меня крайне заинтриговал такой способ лечения моровой порчи, ведь в мое время ее уничтожали вместе с носителем, которого просто сжигали. Живьем.

Убивать зараженного нельзя, иначе он превратится в живого мертвеца, остановить которого сможет только лед.

Надеюсь, царь Тарнхолма еще жив, иначе править здесь будет некем.

Пока шла подготовка бани к растопке, царевич Здебор и Мстивой не спускали глаз с младшего брата, а их лучники – стрел с тетив, готовые в любой момент нашпиговать ими Хотена, если он попытается сбежать.

У нас остался всего день, и он закончится, когда лес проглотит солнце.

Запихнув меня в глиняный кувшин, младший царевич отправился в нужник, видимо опасаясь, что я прыгну следом за ним в выгребную яму.

Вдруг я услышала шум приближающихся шагов.

– Это безумие, брат. Останови его. Люди не должны видеть отца таким, – сквозь зубы тихо произнес мужчина голосом Мстивоя.

– Если он справится, к царю Дробну вернется разум, и он объявит меня наследным царевичем. Если не справится, царь Дробн сгорит в бане по вине младшего сына. Так мы и объявим народу, – холодным тоном ответил царевич Здебор, голос которого я узнаю из тысячи. – У моих стрелков просмолены стрелы, а у твоих?

– Ты же сам прекрасно знаешь, в чем я хорош.

– Яды его не берут. Мы проверили.