Осторожно: безумие! О карательной психиатрии и обычных людях

Осторожно: безумие! О карательной психиатрии и обычных людях
Мишель Фуко

Диагноз
В начале 1960-х годов Мишель Фуко задался вопросом: кто такие безумные и как менялось отношение к ним на протяжении всей истории. Итогом этих размышлений стал фундаментальный труд по истории психиатрии и легкие подозрения автора в том, что наука об умалишенных всегда была на службе государства. А если так, то можно ли называть ее наукой? На протяжении всей истории человечества безумными называли не тех, кто болен, но тех, кто неудобен государству. Чем больше размышлений – тем больше вероятность, что факт наличия мыслей будет использован как аргумент на приеме у психиатра.

Предлагаемое издание представляет собой фундаментальный труд социолога, посвященный изучению понятия нормы и патологии. Книга стала импульсом для создания так называемой «антипсихиатрии», движения против системы карательных мер по борьбе с любого рода инакомыслием.

Мишель Фуко

Осторожно: безумие! О карательной психиатрии и обычных людях

© М. Фуко, 2023

© ООО «Издательство Родина», 2023

* * *

От эксперимента Розенхана к антипсихиатрии

В 1973-м году в США тридцатичетырехлетний доктор психологии Дэвид Розенхан собрал своих друзей и предложил им пойти на отчаянную авантюру – стать пациентами психиатрической клиники. Нужно сказать, что Розенхан был крайне разносторонне развитым человеком. Прежде чем увлечься психологией он успел получить степени по истории искусств и по экономике. В аспирантуру по психологии он попал, будучи уже взрослым человеком со своими взглядами на жизнь. Оказалось, что психологическое сообщество не готово к тому, чтобы к ним «лезли со своим уставом». Работая в психиатрической больнице, Дэвид раз за разом сталкивался с одной и той же картиной: врач смотрел историю болезни, а затем механически назначал человеку препараты. Часто на прием попадали подростки, которых привели сюда родители за плохое поведение, жены, слишком надоевшие мужьям, а также старики, наотрез отказывавшиеся отправляться умирать в дом престарелых. Часто такие пациенты не демонстрировали никаких симптомов заболевания, но врач все равно назначал весьма опасные препараты и нехотя давал направление на психотерапию (которую обычно не покрывала страховка пациентов). Все это сильно раздражало Дэвида, пока наконец это раздражение не переросло в спор с коллегой, который был абсолютно убежден, что психиатрия – это наука, а, следовательно, если и не все пациенты имеют верный диагноз, то уж девяноста процентов верных диагнозов точно есть.

Это было время психологических экспериментов. Чуть ли не каждый день публиковали статьи с описанием очередного эксперимента в Пало-Альто. Открывались психологические лагеря, Милгрэм уже стал гуру психологии благодаря своему исследованию на подчинение, когда людей просили нажимать на кнопку, чтобы бить другого человека за стенкой током. Зимбардо уже прославился благодаря своей «тюрьме», а Тимоти Лири, пичкавший студентов психоделиками, уже успел сбежать из страны. Впрочем, во всех случаях, речь шла о студентах. Когда Розенхан только заикнулся о том, чтобы провести свой эксперимент, руководство только покрутило пальцем у виска и попросила психолога больше не заикаться о подобном.

Ученому ничего не оставалось, кроме как «подбить» своих друзей на участие в авантюре, которая явно не сулила ничего хорошего.

– Если мы захотим остановить эксперимент, а нас не выпустят? – поинтересовался один из «подписавшихся».

Розенхан заверил, что такого быть не может, но все же заранее проплатил адвокатов на случай непредвиденных обстоятельств. Перед началом эксперимента юристы подготовили на каждого участника исследования полный комплект документов, свидетельствовавших об их психическом здоровье. Эти папки так и не пригодились, хотя по утверждению участников, им хотелось воспользоваться правом на выход из эксперимента каждый день.

* * *

– Вы знаете, я иногда слышу какие-то голоса. Обычно это отдельные слова, вроде «пустой», «бесполезный», «лишний»…

– Они что-то приказывают вам?

– Нет, это просто очень неприятные отдельные слова. Наверное, это из-за одиночества, которое я в последнее время очень остро ощущаю.

– Я считаю, что вам необходимо пройти обследование в психиатрической больнице, так как ваше состояние опасно для вас и для окружающих.

Такие разговоры проходили в нескольких штатах. Пять клинических психологов, подруга Дэвида Розенхана и его приятель, с которым он учился в колледже искусств отправились на обследование в разные психиатрические клиники страны. Всего в исследовании приняло участие 12 больниц (Розенхан и еще один психолог несколько раз «проходили обследование»).

Некоторые условия эксперимента

Галлюцинации являются тяжелым и тревожным симптомом. Чем сложнее образ, тем тревожнее. Слышать отдельные звуки или односложные слова – все не так страшно. Слышать директивные установки – все очень плохо. Визуальные образы – еще хуже. «Лжепациенты» говорили о «голосах» в таких формулировках, чтобы их можно было списать на депрессию или экзистенциальный кризис. Важно было продемонстрировать неоднозначную симптоматику, требующую дополнительного обследования, а не «играть умалишенного».

По условиям эксперимента все «лжепациенты» не должны были демонстрировать в больнице никаких признаков ментального расстройства. Упоминание о «голосах» нужно было только для того, чтобы получить направление в больницу, дальше они должны были вести себя так же, как и всегда.

Все они должны были назвать вымышленные имена и профессии, а остальные факты биографии должны были остаться без изменений. Вернее, пятеро психологов и сам Розенхан назвали вымышленные профессии, а приятель Розенхана художник и его подруга-домохозяйка придумывать себе профессии не стали.

Ход эксперимента

Спустя несколько дней в больнице «лжепациент» начинал чувствовать подступающую депрессию, а через неделю начинал сомневаться в своей вменяемости.

Дэвид Розенхан вспоминал об этом времени так: «Врачи не тратят времени на разговоры с пациентом. В среднем пациент общается с персоналом 5–7 минут. Каждое действие пациента персонал трактует как проявление болезни. Один санитар заметил, что я веду записи, после чего врач зафиксировал это в моей карте «тягу к графомании», которой характеризуются некоторые формы шизофрении. Плохое настроение, угнетенное состояние духа трактуется как негативная симптоматика, но ни в каком другом состоянии здесь пребывать нельзя».

По условиям эксперимента все «лжепациенты» должны были отрицать наличие каких бы то ни было галлюцинаций или других симптомов болезни, но оказалось, что без признания факта болезни их никто отсюда выпускать не собирается. Все лжепациенты свидетельствовали, что в определенный момент чувствовали, что уже не в состоянии здесь находиться, но потом все же находили в себе силы продолжать эксперимент.

* * *

– Вы понимаете, что признание болезни – первый шаг на пути к исцелению? Вы слышите голоса?

– Да, но я давно их не слышу. Даже не уверен, слышал ли их раньше.

– То есть вы признаете, что слышали голоса, но отказываетесь принимать лекарства?

– Сейчас нет никаких голосов.

– Для того, чтобы их и в дальнейшем не было, вы должны согласиться принимать лекарства. Без этого я не могу быть уверен, что вы безопасны для себя и окружающих, а следовательно, не могу выписать вас.

– Хорошо, я буду принимать лекарства.

Через подобные разговоры прошли все участники исследования. Каждый «лжепациент был вынужден согласиться принимать таблетки (они предпочитали спускать их в унитаз, равно как и все остальные пациенты больницы). Спустя какое-то время их выписывали из больницы с психиатрическим диагнозом и рецептом на сильнодействующие препараты.

В результате эксперимента все испытуемые были выписаны с тяжелыми диагнозами. Одиннадцать раз «выявили» шизофрению, а один раз «маниакально-депрессивный психоз».

Второй этап эксперимента

Опубликованные результаты исследования имели эффект разорвавшейся бомбы. Психиатрическое сообщество изгнало из своих рядов Розенхана. Он превратился в персону non grata во всех медицинских учреждениях страны, но снискал любовь журналистов. Праведный гнев общественности вынудил руководство больниц страны оправдываться и давать объяснения. В исследовании принимали участие как бедные муниципальные больницы на задворках штата, так и довольно дорогие лечебницы с хорошей репутацией, однако все больницы, на которые не пал взор Розенхана, конечно, в один голос утверждали, что у них бы «этот номер не прошел».

В конце концов, Розенхан предложил одной из больниц официальный и контролируемый эксперимент: в течение нескольких месяцев к ним в больницу incognito придет один или несколько симулянтов, которых они должны будут выявить. По окончании срока эксперимента больница предъявила Розенхану 43 симулянта, а еще столько же человек были заподозрены в симуляции симптомов болезни. Оказалось, однако, что больница немного перестаралась. Розенхан не посылал в больницу ни одного пациента. Из 193 человек, обратившихся за это время в больницу, 43 были признаны психически здоровыми.

Результаты

Эксперимент Розенхана показал степень стигматизации психически больных людей. По утверждению психолога, оказавшись в таком месте, пациент утрачивает право называться человеком. Все его действия или суждения трактуются только как симптоматика заболевания. Любые жалобы также свидетельствуют только о негативной динамике болезни.

Дэвид Розенхан вспоминал: «Стигма болезни остается с человеком навсегда. Нигде в обществе его больше не воспринимают как человека со своими мыслями и суждениями. В некотором смысле положение пациента в психиатрической клинике более тяжелое, чем у заключенного в тюрьме, так как там человеку оставляют право считать себя человеком, а в больнице он лишается этого статуса»

Еще оной проблемой, которую выявил эксперимент, стала реакция больниц. Медицинское сообщество восприняло эксперимент в штыки. Как и любая другая закрытая иерархичная система, оказалось, что больницы больше всего боятся огласки и публичности.

Проблема эксперимента Розенхана заключалась еще и в том, что пациенты самостоятельно обращались за помощью. Если человек сам говорит о том, что «слышит голоса» симптоматика действительно весьма тревожная, но ведь не сами пациенты об этом говорили. Информацию о «голосах» больница получала от психолога, который выдал направление.

Настоящую проблему составляли не в меру тревожные родственники, которые по своим мотивам направляли пациентов в больницы, считая инакомыслие симптомом болезни. Чаще всего, жертвами такой стигмы, по наблюдениям Розенхана, становились подростки, которых тревожные и деспотичные матери отправляли «на обследование». Врачи вследствие профессиональной деформации ставили подростку диагноз, который кардинально менял, а иногда и ломал судьбу таких детей.

Эксперимент показал необходимость снять стигму со всех ментальных расстройств, а также наглядно продемонстрировал медицинскому сообществу единственный способ борьбы с профессиональным выгоранием. Любой психиатр рано или поздно начинает в любом человеке видеть пациента. Важно, чтобы он при этом в любом пациенте продолжал видеть человека.

Исследование Розенхана, эксперименты «Вилла 21» и «Шумная комната» дали мощный толчок развитию общественного движения антипсихиатрии, которое боролось против стигматизации душевнобольных. Главным идеологом и теоретиком этого движения выступил Мишель Фуко. Его работы «История безумия», «Психиатрическая власть» и «Ненормальные» как нельзя лучше описали отношение общества к любого рода инакомыслию. Философ, изучавший устройство психиатрических больниц и пенитенциарной системы, пришел к выводу, что лечебницы для душевнобольных были созданы, исключительно для того, чтобы стигматизировать безумие. Если тюремное заключение ставит клеймо на поступках человека, то попадание в больницу лишает вас самого статуса человека. Согласно Фуко, карательная, стигматизирующая функция больниц была не сопутствующим ущербом, но основополагающим фактором. Вследствие этого, все устройство больниц задумано таким образом, чтобы человек устыдился своих «безумных» мыслей и поступков. Мужья и жены, родители и дети, а главное, государство, – пользуются основной и главной функцией больниц для душевнобольных – они требуют от человека полного и тотального подчинения. Философ не отрицал само существование душевных болезней и необходимость их лечения, однако, сомневался, что общество сможет, а главное, захочет модернизировать такой удачный социальный институт по тотальному подчинению.

    Елизавета Бута, клинический психолог