Наступили сумерки. Сквозь окна пробивался свет уличных фонарей, тускло освещающий алтарь. В голубом освещении особенно была привлекательна богоматерь с младенцем в золотом окладе. Входная дверь издала приглушённый звук, проводив последнего посетителя. Он остался один в церкви. Вздох облегчения вырвался из груди.
Франк вышел из своего укрытия. Ноги полностью затекли, тело было скованно. Он сделал несколько упражнений, чтобы вернуть телу гибкость. Затем вернулся в своё убежище, достал последнюю бутылку водки из рюкзака и сделал большой глоток. Оставшуюся провизию, хлеб и холодное мясо, он проглотил сразу же, запивая алкоголем.
– Нужно раздобыть еду, – пробормотал он, глядя на дно рюкзака, а затем мысленно прибавил. – Также выработать стратегию, как выбраться отсюда. Меня преследуют люди, наёмники, чтобы убить. Я в незнакомой мне стране, в неизвестном месте.
На землю опустилась ночь. Уличные фонари потухли. Глубокая тьма накрыла церковь. Он было собрался выйти из убежища, чтобы продолжить путь, как слабый шум напряг его внимание. Кто-то осторожно открывал боковую дверь. Сквозь образовавшееся отверстие просочился луч фонарика. Быстро пробежавшись по отштукатуренным стенам, он остановился в центре алтаря. Расплывчатый силуэт, плохо различаемый за лучом фонаря, сказал кому-то другому на неизвестном Франку языке:
– Я iду вакол царквы, вы нiколi не ведаеце, сабакi паказваюць, што кiрунак.
Второй что-то проворчал в ответ, и свет второго фонарика заплясал на стенах каменной обители. Франк бросился в задний угол своего укрытия, надел рюкзак и достал пистолет из кармана пальто.
Две тени блуждали внутри святилища, тщательно осматривая помещение. В какой-то момент лицо одного осветилось светом фонаря. Это был человек средних лет, похожий на чиновника, в очках толстой роговой оправы, которые сидели на носу как две большие лупы. Казалось, он раздражён и с нетерпением ждал окончания поиска.
Франк почувствовал прилив ненависти. Среди них могли быть те, кто пытал его и смеялся, когда измывались над его телом. Мысль о мести не давала покоя. Он мог бы избавиться от двух типов сразу выстрелом в голову, но шум детонации мог привлечь внимание других преследователей. Он вспомнил про широкий кухонный нож, что прихватил из комнаты охранника. С одним он бы справился, но их было двое. Они разделились и пошли каждый вдоль противоположной стены. Высокие стены церкви были украшены сверкающими окладами, освещёнными светом от витражных окон, изображающих библейские сцены: голубой пастух, пасущий стадо овец, распятие Андрея Первозванного на косом кресте и какой-то святой старец с бородой, держащий в руке церковный посох.
Франк притаился у выхода ризницы. Это не оставило шансов первому парню. Он неожиданно набросился сзади, приставив дуло револьвера к затылку и выстрелил в голову. Тело обмякло и Франк почувствовал на руке липкую кровь. Быстро развернувшись, он прицелился в центр, откуда исходил второй луч света, и снова выстрелил. Схватив за воротник пальто первого, он удержал его от шумного падения. Тело тихо сползло на пол.
Второй успел удивлённо обернуться, прежде чем обрушился на металлический церковный канделябр с уже потухшими свечами. Казалось, в церкви раздался раскат грома. Не теряя ни минуты, он рванулся к выходу и встал как вкопанный. Две немецкие овчарки перед входом были привязаны к бетонным перекрытиям. Они готовы были разорвать его в своём неистовом лае.
Он бросился через площадь вниз по улице напротив церкви, преследуемый собачьим гвалтом. В какой-то момент он хотел вернуться, чтобы пристрелить собак, и тем самым обезопасить себя от дальнейшего преследования с более быстрым и неизбежным результатом. После небольшого потепления снег стал грязным. Улица была чёрно-белой, более грязной, чем где-либо ещё. Небо затянулось серой плёнкой. Два тусклых уличных фонаря освещали улицу. Снегопад продолжался и затруднял видимость. Стрелки общественных часов показывали десять сорок пять. Люди попрятались по домам, сохраняя тепло и стараясь не выходить наружу. Казалось, раздирающий лай двух собак никого не беспокоил. Рассыпанная на асфальт соль сначала превращала упавшие хлопья снега в грязную жижу, а затем холод быстро сковывал месиво льдом, опасно скользким под падающими хлопьями снега.
Франк удалялся как можно быстрее, стараясь не упасть и не свернуть себе шею. В спину подгонял удаляющийся лай собак. Холод и голод деморализовали и раздавили его. Мрачное настроение сменилось приступом отчаяния. Оставив позади себя жилые дома, он побежал по какому-то проспекту, что привёл его в промышленную зону. Он заметил здания, увенчанные заводскими трубами.
Чуть поодаль три магазина были открыты, не смотря на позднее время. Жёлтые круги света из окон отражались на грязном снегу. Он бы купил еды в одном из них, но осторожность останавливала. Он не говорил на их языке. Вдалеке на расстоянии трёх-четырёх сотен метров, пересекая автодорогу, проскрежетал состав. В ореоле белого тумана локомотив окутывал паром кучи чёрного угля, нагруженного в вагоны, следующие друг за другом.
Состав пересёк дорогу по деревенскому ровному настилу без ограждения. Красный свет на светофоре указывал на запрет пересечения железной дороги. Движение было невозможным, и ни одна машина не рискнула тронуться с места. На против у небольшого магазинчика выстроилась маленькая очередь из женщин, плечи которых были покрыты чёрными шалями. Маленькая девочка с замёрзшими ногами, обутыми в войлочные сапоги, под названием валенки, перетаптывалась на месте, пытаясь согреться. Снег валил не переставая. Наверное, выпало сантиметров пятьдесят. По обе стороны дороги лежали сугробы. Они скапливались повсюду у стен домов и любых препятствий. Идти по улице становилось опасно, как по скользкому катку.
Франк натянул пониже козырёк бейсболки, поправив под ней балаклаву. На душе слегка потеплело при мысли, что он предусмотрел необходимость в тёплой одежде заранее. Сильный ветер обжигал лицо. Он сунул руки в карманы, чтобы ощутить ободряющую прохладу своего оружия.
Вокзал
В конце проспекта фары быстро приближающегося автомобиля осветили грустные стены домов с маленькими окнами и закрытыми ставнями, а затем серую ограду завода. Слабое освещение уличных фонарей сильно удлиняло тени на земле. Франку едва-едва удалось отпрыгнуть в сторону в сугроб снега. Он чуть не вывихнул себе лодыжку, но вовремя сгруппировался и мягко приземлился на сугробе. Мимо него промчался чёрный автомобиль, шипя колёсами по мокрой жиже. В салоне просматривалось четыре силуэта. Похоже, они даже не заметили сидящего парня в грязном сугробе у дороги. Это была первая машина, которую Франк видел так близко с тех пор, как сбежал с места пыток.
Серые тени перемещались по улице. Несколько прохожих спешно обогнали его, закутанные в тёплую одежду. Бульвар и вправду был жутким. Его высокие стены скрывали заводские склады и железнодорожные пути. Перед ним вырос металлический мост, по обе стороны которого разбегались рельсы к заводским корпусам. Обочины дороги были очищены. Когда Франк оказался на самой вершине моста, под ним как раз проходил товарный поезд. В голове мелькнула моментальная мысль прыгнуть вниз на какой-нибудь вагон, несмотря на приличную высоту. Но его сразу бы заметили, как тёмное пятно на заснеженных вагонах.
Он обернулся посмотреть, что происходило на мосту. Всё было спокойно. Один парень толкал впереди себя, бесполезный в это время года, велосипед. Двое других прохожих шли под ручку, разговаривая. Они выдыхали лёгкое облако тёплого пара перед собой, оставляя за спиной его замёрзший шлейф. В конце проспекта со скрежетом появился красный хорошо-заезженный трамвай. Переполненный вагон вёз в город людей, работающих в три смены. Сквозь замёрзшие стёкла видно было только лицо водителя. Слева Франк увидел большое белое здание с выступающей вперёд площадью. Это был местный вокзал. Часы на фронтоне остановились, где-то потеряв одну из стрелок.
Большими буквами кириллицы было написано: ВОКЗАЛ, а рядом на латинице: LUTA. Он быстро понял смысл надписи: станция Люта. Пролёт металлических ступеней спускался к освещённой платформе. Пять-шесть человек ждали поезда, прижимаясь к большим стеклянным витринам. Один из них пытался согреть руки дыханием. Начальник станции, одетый в тёмное кожаное пальто, махал красным флажком на платформе. Его высокая фуражка неуклюже сидела на лысеющем черепе.
Перед Франком открылся большой зал ожидания. При входе гул смешанных голосов и музыки напомнил ему о привычной вокзальной суете. Он спустился по лестнице и направился ко входу вестибюля. Увидев большое панно в центре зала, он начал его тщательно изучать, чтобы расшифровать непонятный ему язык.
Сейчас с определённой уверенностью он знал, что находился в Белоруссии. Хотя расписание поездов было напечатано на кириллице, он понял, что Люта в сорока километрах от Бреста, как раз на основной магистрали поездов, связывающих Брест и Минск. Люта представлялась ему большой станцией, если учитывать размер чёрной точки на карте Белоруссии, которую он внимательно изучал вместе с её автомобильными и железными дорогами. В нижней части вокзала, в вестибюле рядом с кассами, был открыт ресторан самообслуживания. Помещение в восемь столов со стульями обогревалось дровяной печкой с красной печной трубой.
Франк направился к ресторану, озираясь по сторонам. Из-за холода люди были одеты в толстый слой одежды, а головы покрыты либо капюшонами, либо шапками ушанками. В своей одежде он мало чем отличался от них, поэтому оставался незамеченным. За прилавком ресторана сидел большой толстый парень с закручивающимися вверх усами, раздающий распоряжения трём девушкам в белой униформе и розовых наголовниках. В ресторане было три посетителя. Здесь же висело меню. Он понял, что выбирать особенно не придётся. Сервис фиксировано-стандартный. Довольно симпатичная официантка пригласила его присесть, а затем принесла большую кружку пива, что-то похожее на рагу с тёмной подливкой и сметану в пластиковой упаковке. Она поставила всё перед ним. Он благодарил, бормоча что-то под нос, положив на стол пять тысяч рублей. Девушка исчезла и вернулась через минуту со сдачей.
Чтобы избежать лишних разговоров он опустил голову над тарелкой и медленно наслаждался теплом и выпивкой, потягивая пиво. Затем подняв бокал, дал понять, что заказывает вторую кружку. Официантка тут же принесла заказ с приятной воздушной пеной. Он опустил глаза, чтобы не провоцировать разговора с ней. Казалось, что здесь никого не интересовал уставший полусонный парень тихо потягивающий пиво.
За соседним столиком яростно спорили две женщины и мужчина, жестикулируя и показывая своё несогласие друг с другом. Одна из женщин, чересчур накрашенная, громко что-то кудахтала, в то время как другая, вероятно, пьяная с рукой, прикрывающей рот, всё время хихикала. Франк предположил, что его тоже могут втянуть в дискуссию как свидетеля, решительно отвернулся от этой троицы. Он расслабился и медленно наслаждался мясом с картошкой под названием гуляш. Блюдо было горячим и вкусным.
Неожиданно глухая тревога накрыло его волной. Он почувствовал себя мишенью всех окружающих взглядов. Успокоившись, он постарался заверить себя, что всё текло своим чередом. Ничего необычного не происходило. Он уже сожалел, что пришёл сюда в этот, так называемый, ресторан. Он мог бы просто купить бутерброд у парня за белым прилавком рядом с кассами. С удовольствием допив вторую кружку пива и, не торопясь, закончив гуляш, он направился в туалет по указательной красной стрелке. Судя по силуэту мужчины на вывеске, он взял правильное направление. На деревянном табурете при входе в туалет сидела женщина. Перед ней стояла треснутая тарелка, которая служила кассой, как понял Франк, и положил монетку.
Он толкнул дверь в туалет. Там было грязно и плохо пахло. Под писсуарами собралась лужа мочи. Напротив ютились три кабинки, в одной из которых был сломан замок. Как там можно было облегчиться? Он зашёл в одну из кабинок и чуть-было не задохнулся. К счастью, здесь можно было запереться, и туалетная бумага висела на её положенном месте. Дверца плохо закрывалась, так как винты на замке разболтались, и похоже, никому не было до этого дела. Через десять минут он вышел. Двое молодых ребят соревновались над писсуарами в точности попадания в цель. Они не обратили на него никакого внимания.
Опираясь спиной на колонну, Франк начал изучать обстановку. Сквозь огромное стеклянное окно, выходившее на автомобильную стоянку, было видно, как шестеро мужчин расчищали снег на площадке с помощью больших лопат. Люминесцентные жилеты с красным крестом были натянуты на их куртки.
По радио передали непонятное для Франка объявление. Тут же к станции подошёл дизельный локомотив. Он затормозил с жалобным скрежетом. Группа прибывших пассажиров вышла из вагонов и направилась в помещение вокзала. Здесь их приветствовали встречающие.
Молодая пара обнималась, пока маленький мальчик держал отца за штанину. Пожилая женщина несла на руках спящую девочку. К выходу спешили молодые ребята, а две девушки, прилипшие к стене в глубине зала, будто заманивали прохожих. Пара, которая спорила рядом с ним в ресторане заторопилась к платформе.
У Франка пока не сложилось определённой стратегии с тех пор, как он понял, что находился на территории Белоруссии. Он понимал, чтобы схлестнуться с достойным противником, как Царица, ему прежде всего надо пересечь границу Белоруссии и Польши.
Паспорт был в его распоряжении, но в нём не было въездной визовой печати, поэтому он не мог выехать легально. На карте он видел, что железнодорожные пути от станции Люта шли до самой границы. Контрольно-пропускных пункта всего два: один у Бреста, а второй с другой стороны границы в уникальном для Европы месте в Беловежской пуще. Эта пуща, вероятно, менее охраняемое место на границе, но туда надо ещё добраться. Если его расчёт верный, город Каменец, который расположился на реке Лесная, ближе всего был на пути к природному заповеднику. Путь перехода границы от города Каменец до Польши через лес не меньше ста километров. Если он хочет одолеть сей путь, ему нужна провизия, достаточно подробная карта местности, а, главное, не попасться в руки своих преследователей.
Это казалось невозможным, но было единственно верным решением. Как-то давно он уже пересекал границу между Малайзией и Сингапуром, на крыше вагона товарного поезда. Ему повезло, его не схватили. С таким холодом как здесь, это почти невозможно. Подобный переход границы ему казался непреодолимым, и он поник духом.
Погоня
Его размышления прервал шум подъехавших полицейских машин с мигающими проблесковыми голубыми огнями на крыше. Они припарковались на стоянке напротив большого стеклянного окна, и восемь полицейских в форме вошли в помещение вокзала. Франк понял, что ищут его. Определённо, Царица имела обширные связи в этой стране.
С бьющимся сердцем, но спокойной походкой он вышел на пустынную платформу. У вокзала было три пассажирские платформы, за которыми раскинулась сортировочная станция, где формировались составы, или стояли вагоны, ржавея в ожидании своего гипотетического груза. Как только он вышел из зоны освещения уличных фонарей, он рванул что было мочи.
В это время полицейские в зале ожидания вокзала проверяли документы у всех присутствующих, отдавая приказы и слыша недовольное бормотание в ответ. Франк заметил, что с полицейскими не было собак. Это немного успокаивало. В такой непрекращающийся снегопад при постоянно тающем снеге, чутьё четвероногих преследователей было бесполезно.
Он был уже вдалеке от вокзала, когда у прицепленных к дизельному локомотиву вагонов, увидел двух согнутых людей, осматривающих вагонную сцепку при свете лампы. Франк побежал быстрее и свет лампы вскоре растворился в темноте.
– Главное найти поезд, идущий в нужном направлении, – подумал Франк. – Это должен быть поезд из Минска. До границы один путь, а я уж найду способ забраться и спрятаться в вагоне.
Перед ним вырос ряд ангаров более или менее обветшалых, которые скрипели от сильных порывов ветра с равнины. Старые ржавые рельсы, проходили через депо и исчезали где-то в глубине ангаров. В этой части сортировочного двора не было никакого освещения. Единственно слабый голубоватый свет исходил из кабины локомотива, к которому прицепили товарный состав. Франк пошёл вдоль вагонов, лихорадочно ища хоть какой-нибудь знак, указывающий направление из Минска. Это были вагоны для перевозки скота вместе с платформами, покрытыми чёрным брезентом для защиты груза.
Вдали на платформе станции было видно какое-то волнение. Он видел, как двое полицейских задержали пару человек. Те взволновано что-то объясняли, махая руками.
– Быстро сработано, – подумал Франк, – через две минуты они уже здесь!
Вытащив фонарик из кармана, он осветил вагон, вдоль которого шёл, и обнаружил белую табличку, висящую на середине вагона. Он подошёл поближе и осмотрел её.
– Ну что ж, то что надо! – процедил он сквозь зубы.
Слово «Минск» кириллицей было написано на табличке. Это был шанс, что поезд пойдёт в нужном направлении. Когда поезд начал трогаться, он запрыгнул на короткую железную лестницу вагона, схватился обеими руками за верёвку, державшую брезент, прыгнул на платформу и присел на корточки, чтобы быть незаметным. Он увидел троих полицейских, бегущих навстречу движущемуся поезду. Один из них размахивал красным пластиковым флажком, вероятно, чтобы остановить состав. Франк подумал, если поезд не будет остановлен сейчас, его остановят на следующей станции для тщательного досмотра.
Товарный состав уже далеко отошёл от станции. Должно быть, машинист не заметил полицейских. Поезд медленно катился по белоснежному пейзажу с множеством замёрзших озёр. Франку трудно было оставаться на поверхности открытой платформы. Сильный ветер обжигал лицо, а тысяча мелких льдинок впивались в кожу, причиняя боль. Грохочущий шумный ход состава резал слух. Спустя мгновение он уже пытался успокоиться. Разум возобладал. Он встряхнулся, чтобы избавиться от наступающей паники, хотя всё тело трясло мелкой дрожью.
Что произошло? Он старался взвесить ситуацию. Полицейские на вокзале, проверяющие документы у всех, включая женщин. Другие полицейские с флажком, пытающиеся остановить состав. Но тот, кто держал флажок был в гражданской одежде. Они были всего в двухсот метрах от него. Франк вцепился в брезент, тяжело дыша. Он понимал, что усталость и перенесённые испытания вывели его из равновесия. Он потерял хладнокровие. Несмотря на холод, он вспотел.
Вот уже три дня у него не было возможности позаботиться о себе. Он был на пределе. Всё тело кричало от боли, а он никак не реагировал. На исхудалом лице появилась густая щетина, а на плечи давил груз усталости.
– Нужно взять себя в руки, я схожу с ума, – подумал он и, перефразируя героя Дюны, научно-фантастического романа, произнёс. – Страх убивает разум!
Он закрыл лицо руками. Медленное разложение воли под жестокими пытками. Острое желание отомстить с привкусом смертельной ненависти приходило вслед за острой болью. Вот что сейчас заставляло его разум колебаться. Бывают моменты, когда тело и мысль кричат под ударами судьбы. Когда ясности не существует. А ты, доведённый до края, как загнанный зверь, убегающий от охотников, сосредотачиваешься только на своём спасении. Конечно, в подобной ситуации мировоззрение деформируется. Подобные мысли копошились в голове. Ему нужно было срочно отдохнуть, поспать. Сон восстановил бы силы и привёл мысли в порядок.