Камелия

Я нащупал нечто подобное лестницы, эта была подпорка для плюша, что укрывал стену дома. Я уперся ногой и поднялся выше. Вот отлично! Здесь есть углубление в ветвях и не так далеко окна. Я аккуратно прошелся по парапету второго этажа и заглянул в окно. Там я увидел Ками и её мужа.

Они говорили о делах, улыбались друг другу. Он смотрел на нее как хищник, словно он не муж ей вовсе, а любовник, зверь, который только сейчас заполучит жертву в свои лапы. Он положил руки ей на талию. Так властно, по-хозяйски. Притянул к себе. Мое сердце забилось сильнее. Это было какое-то мазохистское состояние. Я понимал, что ничего хорошего для меня сейчас здесь не произойдет, то, что я сейчас увижу, разобьет мое сердце, но и перестать смотреть я не мог.

Он поцеловал её. Его руки принялись шарить по её телу. Он не ласкал ее, Архип жадно лапал. Завалил ее на постель и спешил раздеть. Он стягивал с нее вещи, вжимая ее тело в постель.

Я не знал, как все это происходит у мужчин и женщин, поэтому мне было интересно. Но дикая боль стучала в моей груди, и сжимало виски. Она с другим мужчиной. Он владеет ее телом. Я не знал, правильно ли он все делает или нет, но знал, что я бы делал это не так. Я бы ласкал ее тело словно шелк, я бы вдыхал ее аромат, целовал её изящные руки и красивейшие ноги. Я бы наслаждался каждым моментом. Я бы смотрел ей в глаза. А не вот это все что творит он.

Он стянул с нее блузку. Расстегнул ее юбку карандаш. Она не вырвалась, но и особого удовольствия на её лице не отображалось. Ками позволяла пользоваться собой. Конечно, он ведь ее муж, он ее владелец. Но вот так сжимать ее необычайные, точеные бедра – тоже нельзя. Он сгреб ее в охапку и с диким рычание поджал под себя. Послышался глубокий вздох. И началась неистовая гонка. Он задрал ее ноги, пальцами впиваясь в её грудь. Стягивал с нее оставшиеся ткани. А она словно пыталась вырваться с этого кольца. Ей больно, неприятно или все же нравится происходящее?

Я наконец оторвался от этой ужасающей картины. Отполз от окна, оперся спиной о стену и плакал, зажимая в зубах собственную кофту, чтобы не выдать себя. Это было невообразимо больно. Мне казалось, что я вот-вот задохнусь от нахлынувшей на меня безысходности.

Наш город все время находился в напряжении. Мы, обычные люди, должны были служить и выслуживаться. Пред семейством Дороховых.

Был сооружен большой для такого города парк. Но дабы провести там любой праздник. Это чудо в пост советские времена тотального кризиса. Но…

Необходимо было личное разрешение Алевтины Ляксевны, как называли ее местные. Концерт какой-то самодеятельности, ярмарка, детский праздник. Вроде для того же и был задуман парк, для массовых мероприятий, но без одобрения – жди проблем. И не то чтобы Дороховы сильно контролировали, что происходит и какой сбор с концерт, нет. Им нравилось, чтобы у них просили, договаривались и восхваляли. «Вот вы такой чудесный подарок сделали для нас. Без вас и не было бы города! И ножки кланяемся, великие наши князья и короли. Пусть детки потанцуют на сцене, пусть ярмарка пройдёт». – И так далее.

Давление, контроль, постоянный присмотр. Вот делают же люди хорошее дело, но обязаны остаются все. Как так у них получается?

Вот так и пришла страшная для меня весть. Которая расколола мое отрочество на два, а точнее на три куска.

Она уехала с мужем в столицу. Узнал об этом я, когда черная машина покинула пределы особняка. Я смотрел ей в след и думал, что это конец. Их не было долго. В детстве время тянется по-другому. И я мог бы забыть о ней, но я не стал. Я гулял с друзьями, купался в реке, учил уроки, но жизнь словно застыла на месте. Без нее. Я был убит. В своих детских кошмарных мыслях я считал, что больше никогда ее не увижу. Сейчас психологи начнут разбираться в моей больной душе, что я слабак, зависим от человека и у меня детская травма. Что все это ошибка моей матери, мне не хватало ее любви и прочие вещи. Но что есть наша личность? Это и есть набор травм, зависимостей и персональных ритуалов. Человек не может быть абсолютно нейтрален, без каких-то своих склонностей и зацикленностей, нет абсолютно психологически здорового человека.

На самом деле я считаю себя человеком тонкой натуры. Я достаточно глубоко воспринимаю чужие проблемы и радости, такой себе эмпат. Я не слишком глуп. И просто умею ценить каждый день. Ту красоту, что есть вокруг. Находить радость в каждом дне и каждой минуте нашей жизни. И кто виноват, что я так рано встретил идеальную женщину, да еще и в этом городишке. Я очень внимательный и говорю же, тонко подмечаю человеческие эмоции. И болезненно воспринимал все то сексуальное напряжение, направленное в ее сторону от мужчин, а так же ненависть и зависть женщин.

Я помню, как с детства замечал те нехорошие вещи, которые делали даже неплохие люди и после менял свое отношение к этим соседям.

Например, однажды я был в лавке, где завезли красивейшие блокноты. С вышитыми закладками, с толстой обложкой, как настоящая маленькая книга и всякими девочковыми цветочками, а для парней с узорами. Я крутился там, сжимал в кармане собранные за месяц деньги и выбирал себе какой получше. Они лежали, четыре штуки под стеклом прилавка. А я все метался между блокнотами и жвачками на другой стороне прилавка, это ж можно было б целый блок купить, на неделю бы хватило. Но тут блокнот, такого ни у кого бы в классе не было, а я смог бы делать там важные записи по урокам, и рисовать картинки. Продавщица тетя Эля, средних лет дамочка с огромной грудью и голубыми тенями на веках болтала со своей подружкой тощей Натальей Павловной. И я всегда любил бывать у тети Эли. Она никогда не прогоняла меня и всегда разрешала долго размышлять над каждой моей покупкой. Ибо я был крайне серьёзным парнем. Я собирал и зарабатывал деньги, а после обдуманно тратил их. Но сегодня я увидел ее темную сторону.

Я разглядывал сладости, как в лавку вошла Ками. Я застыл, в прочем как всегда. Она прошла легкой походкой, потормошила мои волосы.

–Привет, рыжик. – И направилась к продавщице.

Я засмущался, растерялся, не был готов к этой встрече и старался на нее не смотреть, лишь взглянул на тетю Элю и окаменел. Она была полна недовольства, я словно прочитал: «О, эта заявилась».

–Доброе утро. – Лучезарно, как обычно, улыбаясь, проговорила Камелия. – Скажите, мне подсказали, вам завезли новые блокноты. – Она была немного возбуждена, конечно, такой, на тот момент, необычный товар.

Эля небрежно бросила какой-то платок на ту часть прилавка, где я только что рассматривал эти 4 блокнота, и проговорила язвительным тоном.

–Буквально утром забрали последний.

–Как жалко. – Проговорила Ками.

–Конечно, не успела немного, все сюда сбежались и как горячие пирожки раскупили. Вот. – Она швырнула тетради на прилавок. – Есть обычные.

–Хорошо, дайте мне пять.

Ками расплатилась, поблагодарила и ушла, оставив после себя только легкий аромат своих духов. А я остался так и стоять в углу, безмолвный свидетель подлости, вроде бы хорошего человека.

–Ишь какая, все ей надо. Пускай идет в городе покупает. И так мужиков наших ходит, соблазняет. Вот ей… – и показала шишь. – Пусть покупает где угодно, но не у меня, коза безродная, когда она уже уедет отсюда. Вертихвостка. Подружка ей поддакивала:

–Говорят, сам мер ездит, ей подарочки возит.

–Да ты что?! – Задохнулась первая. – А она?

–А она принимает. – Выпучив глаза, тараторила подруга.

–Ну, так говорят. Ищь какая!!! – Наслаждались придуманными гадостями.

После этого я не воспринимал этих дамочек. У меня так и осталась стойкая неприязнь к ним и их черной зависти.

Я подошел, положил деньги на прилавок.

–Определился? – Улыбнулась она мне дружественно, но я видел лишь змею в обличии человека.

–Да, вот этот блокнот, с фиолетовыми кружочками. – Уверенно показал я.

Тем же вечером я забрался в ее открытое окно и оставил на кровати свой подарок. Я понимал, что она никогда не узнает от кого это. И скорее всего ее супруг скажет, что это он для нее купил. Но я хотел, чтобы блокнот был у нее. Это мой подарок. Я буду это знать.

Однажды она вернулась. Пощечина, пощечина, снова пощечина. У нее есть сын. Камелия родила ребенка. Это было словно гром среди ясного неба. Хотя чего я ожидал? Они семья. Вот. Вот! Это конец всему. Теперь уже точно конец.

Но что я мог поделать, меня тянуло словно магнитом. Я знал, что обречен страдать. Я понимал что она – это отдельная вселенная, совсем не соприкасающаяся со мной. Но. Я всегда крутился где-то рядом. Я знал, во сколько она выходит на работу, возвращается. Когда ходит на рынок и гуляет с ребёнком. Всегда боялся, что она поймёт, что почти каждое моё действие подстраиваться под неё. Но только позже я понял, что ей до меня, не было дела.

Она замечала меня только из вежливости и даже не задумывалась, почему этот дворовой мальчишка всегда рядом. Бегает, и пусть бегает. Городок-то маленький. Но. Её улыбка, её «Здравствуй, рыжик», – и я парил целый день. Я расправлял руки и летел, представляя себя свободной птицей. Эйфория и мечты, и выдуманный мир – вот мое детство.

Я взрослел, и мир моей детской чистой любви менялся. Я был без ума от её образа. Классический, женственный, кокетливый и романтичный, сдержанный, но при этом дико сексуальный. Она носила юбки ниже колен. Юбка карандаш, которая четко облегала ее точные бедра, стройные ноги. Либо широкие разлетающиеся платья, какого-то необыкновенного покроя, они не старили ее, а выгодно подчеркивали женственность. Иногда она надевала и более короткие наряды. Все-таки статус не слишком позволял ей щеголять в мини. Но я сходил с ума. Умопомрачительные длинные ноги, словно срисованные с самой сексуальной рекламной модели.

А её декольте. При самой чудесной тройке, она никогда не выставляла себя напоказ. Но простое, скромное, неглубокое декольте – выглядело дико возбуждающие. Будоражило воображение. А её походка. Когда она шла по городу, люди расходились, уступили ей дорогу и рассматривали с ног до головы. Женщины завидовали и ненавидели, мужчины пускали слюну, раздевая ее глазами, провожая в след. Я часто наблюдал сцены, при которых жены устраивали мужьям скандалы из-за их завороженных, загипнотизированных взглядов, прикованных к её тонкой талии, ее строгой осанке. Она скромная и не выставляет себя напоказ, но знает себе цену. Её каштановые волосы развивал теплый ветер, ее алые сочные губы не давали намека на улыбку. Она не флиртовала с похожими, но была самой желанной для всех.