Ржавчина и соль

– Это имя тебе ничего не даст, потому что этот человек был лишь посредником посредника.

– Посмотрим, – процедил Джим. – Скажи мне его имя, и мы разойдемся.

– Нет, – жестко бросила Нора.

– Послушай, мне плевать, что со мной будет. Я не собираюсь впутывать в это все тебя, поэтому просто скажи имя!

– Нет, – повторила она. – Мы не разойдемся.

Джим замер, ошарашенно глядя на нее. Мир вокруг него перестал крутиться, а слух уловил звуки наполненного людьми кабака.

Краем глаза он увидел какое-то движение возле стола, за которым они с Норой сидели, и резко повернул голову.

Над ним стоял Клайд Безгрешный. И сейчас он меньше всего походил на проповедника, чья слава дошла до столицы. Кожаная куртка, нож за поясом и колючий взгляд. Совершенно здоровый вид, будто еще несколько часов назад он не истекал кровью.

– Мы не разойдемся, – хрипло сказал священник, усаживаясь рядом с Норой. – Потому что того человека звали Клайд Мур. Он был учеником Смотрящего в Пустые Зеркала. Однажды ему сказали кое-что передать некоему Виктору Беккету. И с того самого дня его жизнь пошла под откос…

Сказанное не сразу достигло разума Джима. Может быть, во всем виноват был вид священника. А еще Беккету на миг показалось, что он находится отнюдь не в дешевой забегаловке с деревянными стенами, а в каменном колодце, и слова Клайда повторяются снова и снова, словно искаженное эхо…

Что остановило его в тот момент? Он должен был броситься на человека, причастного к истреблению его семьи, сжать его горло руками до такой степени, чтобы кожа лопнула и потекла красная кровь. И тогда запах ржавчины повсюду стал бы еще сильнее. Он должен был душить и душить этого ублюдка, смотреть в его глаза и наслаждаться каждым мигом его умирания.

Почему он этого не сделал?

Почему он просто громко сглотнул, перевел взгляд с Клайда на Нору и обратно, а потом совершенно спокойно заметил:

– Что-то слишком дряхлый ты для таких вещей. И десять лет назад уже был стар для того, чтобы быть хоть чьим-нибудь учеником, святоша.

Нора, после появления Клайда севшая совершенно прямо, будто в ожидании нападения, громко выдохнула. Получается, она задержала дыхание?

Клайд же подарил Джиму уважительный взгляд.

– Рад, что ты держишь себя в руках. Возможно, к вечеру до тебя дойдет и то, что я не имею к смерти твоих родных никакого отношения, и завтра мы с Норой сможем тебе кое-что показать.

Джим осознал, что сжимает пальцы в кулаки слишком сильно и коротко подстриженные ногти впиваются в ладонь почти до крови. Эта мимолетная и совершенно незначительная боль почему-то разозлила его.

Стала последней каплей.

Поговорив с Норой, он осознал, что от рук похитителей сестры пострадал не только он и его семья. Несмотря на накатывающее безумие, которое заставляло жаждать крови, Джим понимал, что рассказ Клайда может быть таким же. Плевать на его возраст. Плевать на странный вопрос Норы про запах ржавчины в других городах.

Ему нужно уйти. Прямо сейчас. Успокоиться. Возможно, напиться. А завтра он проснется и… и что?

Ни одной зацепки. Отец пытался найти похитителей не только своей дочери, но и бедных девочек-сирот. С Норой он делился какими-то пустяками. Виктор Беккет считал свою дочь отстающей в развитии, и, очевидно, не зря, раз остальные девочки были именно такими. Он совершенно точно вел записи, но после его смерти в спальне нашлись только лжелюбовные послания Норы.

У Джима ничего нет.

Кроме Клайда Безгрешного, который сейчас совсем не похож на священника, а седина говорит о том, что он никак не мог быть учеником Смотрящего!

Но у всего есть предел. И мимолетная боль в руке стала этим самым пределом.

Беккет вскочил на ноги, опрокинув стул, и с силой двинул стол на Клайда и Нору. Кровавое безумие, накатывающее на него, радовалось, смотря, как проститутка Нора Синклер хватается за живот и сползает на пол от боли, а священник Клайд Безгрешный пытается отодвинуть стол обратно. Мерзавец стоит на полусогнутых ногах и смотрит на Джима с разочарованием. А потом он отводит взгляд и склоняется над… подругой? Любовницей? Сестрой по несчастью? Телохранителем?

– Я назвал свое имя еще утром, – прошипел Беккет. – И ты понял, кто я. Поэтому приказал ей говорить? Я видел ваши переглядывания. Может, и она не сказала ни слова правды? Вы оба… я следил за вами… вы повязаны чем-то. Не только прошлым, да? Вы… вы…

Клайд, убедившись, что с Норой все в порядке, бросился к Беккету и схватил его за отвороты плаща. Мир сузился до маленького пятачка, залитого холодным светом. Что источало этот свет? Как остальные посетители заведения отреагировали на заварушку?

Сейчас Джим видел только Клайда, который продолжал держать его за грудки. Безумие отступало, а здравый смысл твердил о том, что устраивать драку здесь будет чревато последствиями. У него осталось не так много денег, чтобы платить за причиненный ущерб.

Именно последняя мысль отрезвила его. Мир снова расширился, а холодный белый свет исчез, превратившись в блики от свечей и масляных ламп. Джим хрипло вздохнул и вытолкнул из себя только одно слово:

– Отпусти.

На большее его не хватило. Гнев улетучился, и наступило осознание той глупости, что он совершил. Ник всегда учил его не поддаваться эмоциям. Держать их при себе. Потому что холодный разум сможет найти истину.

Ник умер. А Джим начал совершать глупости.

Боковым зрением Беккет видел, как Нора поднимается на ноги. Она недовольно проворчала что-то про разлитый на платье чай и исчезла из поля зрения, а Клайд продолжал держать Джима.

– Отпусти, – повторил тот.

– Глупостей делать не будешь? – сощурившись, спросил священник в одежде наемника.

– Пока не буду. – После внезапной вспышки бешенства на Джима накатила апатия. – Отпусти.

Клайд медленно разжал руки, продолжая настороженно смотреть на Беккета.

– Нам нужно поговорить спокойно, – сказал проповедник таким тоном, что Джим сразу понял, почему слава этого человека достигла столицы. Несмотря на то что Беккет о нем узнал, его очень хотелось послушать. И поверить.

Но на сегодня хватит. Джим понял, что сейчас не в силах ничего больше слушать.

– Что ты там говорил про завтра? – хрипло спросил он. В горле першило так, будто он долго и громко кричал. – Что вы хотите мне показать?

Клайд прищурился еще сильней.

– Мы можем тебе помочь. Я говорил Норе, что однажды та история даст о себе знать. И был прав. Прошло десять лет, и в Оршен приехал ты.

– Вот и поможете, – безучастно ответил Джим. И, обогнув Клайда, поплелся к выходу.

Уже достигнув двери, он услышал голос священника, полный благодетельного достоинства:

– Мари, милая, будь добра, подай мне кофе с корицей и солью. И не забудь поставить на стол розы, девочка…

Ответа подавальщицы Беккет не слышал.

Оказавшись на улице, он поежился от порывов осеннего ветра, несущего ледяные капли дождя.

Его семью убили десять лет назад. Следы давно остыли. А те, что остались… ему нужен холодный разум. Пусть наставник умер, Джим все равно будет следовать его советам.

До завтра Джим остынет и сможет выслушать историю Клайда Мура, ныне Безгрешного. И тогда уже решит, готов ли он поверить.