Ржавчина и соль

Нет.

Джим по-прежнему в тупике, а еще его берет искренняя злость, когда он вспоминает про Нору и Клайда. Они оба – просто жалкие трусы. Их жизнь пошла под откос, как и жизнь Джима, но они-то знали, как все исправить! А вместо этого…

А вместо этого Нора Синклер изменила свою судьбу и, кажется, довольна нынешней жизнью.

А Клайд? Каким было желание Клайда? Почему Джим не спросил его об этом?

Задумавшись, Джим совсем забыл, что стоит посреди Книжной улицы, а на него с интересом глазеет бывший друг его наставника.

– Знаете, молодой человек, я, пожалуй, не буду спрашивать вас о том, чем вы занимались в молочной лавке, – заявил архивариус.

– Почему? – опешил Джим, обнаружив, что сутулый старик макушкой едва достает ему до подбородка.

– Потому что вам сейчас крайне необходимо выпить чаю и расслабиться, – со знанием дела заявил Норман. – Вы смотрите на этот мир так, что при определенном стечении обстоятельств вами могут заинтересоваться Смотрящие.

– С чего бы это?

Неужели его взгляд изменился и теперь любой, кто имеет хоть какое-то отношение к магии, сможет определить, что он нелегально проник в параллельное измерение?

– Так смотреть нельзя, – вздохнул старик. – Вы же еще совсем молоды, откуда столько ненависти к этой жизни?

– При чем здесь Смотрящие?

Норман снова глубоко вздохнул и почесал свой длинный крючковатый нос, покрытый оспинами.

– Да слышал я пару раз, будто люди со слишком тяжелым взглядом могут смотреть в Пустые Зеркала, даже не обладая магическим талантом. Но вы правы. Ерунда все это. Я просто хотел, чтобы вы вернулись в реальность. Предложение насчет чая еще в силе.

Джим скривил губы в подобии улыбки. Норман оказался из тех веселых стариков, которые считают, будто без посиделок с чаем и плюшками этот мир рухнет.

Вспомнив, что он не завтракал, Беккет улыбнулся уже более искренне.

– Не откажусь, – стараясь смотреть на собеседника как можно благодушней, произнес он. – Вы живете неподалеку?

Норман просиял, а потом покачал головой.

– До моего обиталища довольно долго идти. Но я как раз шел в архив. Брал работу на дом, – он потряс папкой. – Надеюсь, пыльные стеллажи с грудами бумаг не помешают вам получать удовольствие от чая?

– Не помешают, – чистосердечно ответил Джим. – Если вы позволите мне в некоторые бумаги заглянуть…

Раньше он никогда не задумывался, почему Книжная улица называется именно так, ведь городская библиотека находилась совсем в другой стороне, на Шахматной площади, а теперь знал ответ на этот вопрос.

Сначала Беккет даже укорил себя в том, что не интересовался, где находится архив. Но потом оправдался тем, что в те времена, когда Оршен казался ему родным городом, расположение места, куда стекается вся ненужная юному студиозусу информация, его интересовать не могло. Библиотека – другое дело.

Норман усадил его в маленьком закутке, скрытом от глаз посетителей, однако оттуда хорошо просматривались ряды стеллажей со старыми газетными выпусками.

Пытаясь понять, правильно ли он поступает, Джим благодарно принял из рук Нормана чашку чая не самого лучшего качества и сунул в рот маленькое сахарное печенье. Похмелье, кажется, отпустило, однако он чувствовал себя так, будто эти полдня, сожранные измерением Пустых Зеркал, работал носильщиком.

Желудок радостно заворчал, и Джим начал уминать печенье уже смелее. Норман смотрел на него, как на любимого внука, приехавшего на каникулы.

Это упоминание Ника так подействовало? Странно, по рассказам учителя выходило, что будущий архивариус и будущий верховный судья не слишком уж жаловали друг друга. Выпивали вместе, это да, но после той самой драки старались избегать встреч и уж тем более совместных походов в бар.

С другой стороны, Ник давно покинул Оршен, а время способно стереть из памяти многое. Даже причину ссоры, в ходе которой Норману едва не выбили глаз.

Съев третье печенье, Джим решил немного замедлиться. И заодно намекнуть архивариусу, что не против пройтись вдоль стеллажей. Якобы из праздного любопытства, конечно. За то время, что он находится в городе, он вроде бы не привлек к себе внимания, и лучше, чтобы так продолжалось как можно дольше. Он и так едва не влип сегодня с этой лавкой. Интересно, почему никто, кроме него и того наркомана, который рассказал о Норе, не замечает нарочитого сотрудничества проститутки и священника? Они ведь не таятся. Не скрываются.

Но никто их не видит.

«А точнее – не замечает», – внезапно понял Джим.

Надо узнать, как они это делают. А еще Беккета сильно занимал Клайд.

Он был учеником Смотрящего, был связан с тем делом. Может, попробовать найти упоминание Клайда Мура в газетах?

– Вы не против, если я пороюсь в старых выпусках? – непринужденно отставляя чашку, поинтересовался Джим у устроившегося рядом Нормана.

Он просто кивнул.

Получив добро, Беккет вышел из закутка, убедился, что посетителей в архиве нет, и якобы бесцельно двинулся вдоль стеллажей, отсчитывая года. Свернув между рядов, он так же непринужденно и как будто без особого интереса начал открывать то одну широкую папку, то другую, пока не нашел выпуски из интересующего его периода.

А ведь там писали и про Виктора Беккета… а потом и про самоубийство матери Джима…

Уже не настолько уверенный в своих силах, Джим схватил папку и потащил ее к столу. Сам не зная, что ищет, начал просматривать выпуск за выпуском, стараясь выделять только те заголовки, где речь шла о людях, наделенных магическим даром.

«В окрестностях Ромашкового переулка усилился запах ржавчины. Представитель магической общины отказывается от комментариев».

А когда-то было иначе? Может, он зря проигнорировал те слова Норы? Но Джим действительно не помнит, был ли запах ржавчины в столице таким же сильным, как в Оршене! Что хотела узнать Нора? Неужели Оршен чем-то отличается от других городов? Например, недобросовестными магами…

«Скандал в кабаре “Робкий десяток”! Найдено тело Смотрящего в Пустые Зеркала!»

Джим хмыкнул. Считалось, что магам чужды низменные желания. Поэтому существовали заведения типа дома удовольствий госпожи Палетты, где обслуживали исключительно наделенных даром.

«Оракулы объявили о выплеске в Купели Познания. Стоит ли нам ждать рождения великого ученого или это всего лишь оправдание соляному осадку, покрывшему дома на Хрустальной улице?»

Ржавчина и соль. Соль и ржавчина. Почему они преследуют Джима? Раньше он не обращал внимания ни на запах, похожий на кровь, что поселился в трущобах Оршена, ни на соляной налет после очередного выплеска Купели.

Норе нравится запах ржавчины.

Клайд любит соленый кофе.

Джим сердито перевернул страницу, и тут его глаза наткнулись на очередной заголовок.

«Смотрящие прощаются со своим братом».

Он бы не обратил внимания на дежурные излияния о том, как опасна работа Смотрящего в Пустые Зеркала, перемежаемые с детскими сказками, если бы его взгляд не зацепился за знакомое имя.

Клайд Мур.

Джиму внезапно стало плохо, но похмелье, давно оставившее его, не имело к этому никакого отношения.