Мортем

Я никогда не был за границей. Другая страна была для меня, как другая планета – фантастическая, загадочная. Мне казалось, что там должно быть всё не так, как у нас, и люди должны быть какими-то особенными. Добрыми и красивыми, как мама.

Я побаивался встречи с маминым мужем. Я думал, что он не захочет видеть меня и не станет разговаривать со мной. Или будет придираться к любой мелочи. В общем, я был уверен, что мы с ним не поладим. Мне даже хотелось, чтобы на время моего приезда он уехал куда-нибудь по делам, чтобы с ним не встречаться.

Вопреки ожиданиям, мамин муж не злился на меня и не придирался. Мы, как я и думал, с ним мало виделись, потому что он много работал.

Я познакомился с сестрой. Она мне, в общем, понравилась, хотя до нашей встречи я думал, что мне неприятно будет с ней общаться.

Сестра была открытая, дружелюбная и очень разговорчивая девочка. Но её болтливость меня не раздражала. Наши разговоры помогали мне учить английский. И мне это нравилось. Сестра познакомила меня со своими друзьями. Я уже писал, что не общителен и не люблю большие компании. К тому же с ребятами, как минимум, на пять лет младше, мне было не особо интересно. Поэтому друзей сестры я избегал. Когда они собирались в доме, я либо сидел в сторонке и слушал их разговоры (это тоже помогало учить английский), либо уходил, чтобы помочь маме, побыть с ней.

Сестра была похожа на своего отца, а сходства с мамой почти не было. И это мне тоже нравилось. Ведь я, как раз, похож на маму. И я думал, что это делает меня ближе к маме, чем сестру. И что мама должна любить меня больше, чем её.

Я не обращал внимания на то, что когда находился рядом с сестрой, мне становилось холодно, начинало знобить, мёрзли руки. Я думал, что просто нервничаю из-за непривычной обстановки, необходимости общаться с малознакомыми людьми. И переживаю от своей застенчивости и необщительности.

Но незадолго до моего отъезда было предупреждение, на которое я должен был обратить внимание. Но я пропустил и его. Мы с мамой и сестрой сидели за столом. Я попросил у сестры яблоко, и она протянула его мне. Я взял яблоко и тут же уронил его. Оно упало, покатилось по полу. Я забыл про яблоко. Я смотрел на руку сестры. Она была в крови. Кровь капала с руки на стол, растекалась красной лужицей. Видение длилось пару секунд. Меня заколотил озноб. Мама заметила, что со мной что-то не так и спросила, как я себя чувствую. Я не мог ответить, губы замёрзли и не слушались. Я смог только покачать головой, показывая, что со мной всё в порядке. Хотя это было не так.

Я не понимал, что означало моё видение. Ничего подобного со мной раньше не случалось. И я уговорил себя, что это просто от переутомления, от большого количества новых людей и впечатлений.

Всегда, когда я вспоминаю свою первую и последнюю поездку к маме и сейчас, когда это пишу, я прошу прощения у сестры, у мамы, у её мужа за то, что ничего не рассказал тогда. За то, что не спас сестру.

Мы не знали, что у сестры случилась первая серьёзная личная драма. Никто из нас этого не заметил. Отец девочки много работал, я был занять собой, а мама была занята мной.

Сначала сестра поссорилась с лучшей подругой, с которой дружила много лет, делилась всеми секретами и переживаниями. Девочки рассорились так, что перестали разговаривать друг с другом. Но бывшая подруга на этом не остановилась. Она «отбила» у сестры мальчика, с которым та дружила и в которого была влюблена. Такая первая подростковая влюблённость, которая была важной и значимой для сестры. Для взрослых – ничего серьёзного, а для сестры это горе оказалось непосильным. Она не смогла с ним справиться.

Я не хочу это вспоминать, и писать об этом не хочу. Но врач сказал, что снова прожить, вспомнить и записать всё будет для меня полезным. Такая терапия помогает справляться с тяжёлыми переживаниями прошлого.

Прошло столько времени, а я всё помню. И сейчас это напишу.

Я помню ванну, наполненную розовой от крови водой. Лицо сестры над водой. Тогда я увидел, как смерть меняет человека. После смерти мы делаемся непохожими на себя. Мы становимся неподвижными пластмассовыми манекенами с чужими застывшими лицами.

Сестра не выдержала двойного предательства. Никто из нас, близких людей не помог ей, не поговорил, не утешил. Бедная девочка была одна. И она ушла от нас. Ночью, пока все спали. Она пришла в ванну, включила тёплую воду. И смотрела, как красные струйки крови поднимаются к поверхности воды. И как с ними уходит из неё жизнь.

Никто ничего не почувствовал, не проснулся, не спас её. Даже я.

Я помню, как кричала мама. Она не плакала, только кричала. Сам я не мог говорить, меня как будто заморозило. Всё время было холодно. Мамин муж вызвал полицию. Кажется, меня тоже допрашивали. Кажется, я что-то отвечал.

Всё, что было потом я помню обрывками фраз, образов. Мамино постаревшее лицо. Форму полицейских. Такси в аэропорт. Самолёт. Дедушку, который встречал меня. То, как он радовался встрече, расспрашивал меня, а я не мог отвечать.

Я пришёл в себя дома через несколько часов. Помню, что стоял у окна, а в отражении стекла видел ванну с розовой водой и чужое взрослое лицо сестры. Меня вырвало. А потом я заплакал. Впервые после смерти сестры. И после этого смог связно рассказать всё бабушке и дедушке.

V

Я не по звездам о судьбе гадаю…

На следующий день голова у Феликса болела так, что ни на одну работу он пойти не смог. И это его не радовало, потому что надо на что-то жить и чем-то платить кредиты. Деньги сами себя не заработают. Всё это Феликс сказал себе, когда утром вернулся домой от Юрки, напился воды и лёг спать дальше. Проснулся он к вечеру. Увидел шесть пропущенных звонков от Юрки. Отругал себя за то, что дрых и ничего не слышал. И сразу же перезвонил.

– Юр, ты чего звонил? – спросил Феликс.

– Заходи ко мне, посидим, поговорим.

– Извини, не могу. У меня работа, – соврал Феликс.

Идти к Юрке он сегодня не хотел. Если каждый день так напиваться, можно остаться без работы.

– У меня тоже работа. Но я туда с утра позвонил и сказал, что плохо себя чувствую. Между прочим, не соврал, – сказал Феликсу Юрка.

– Ты начальник Юр. Мне так нельзя.

– Ну, ладно, как хочешь. Слушай, а скажи ещё раз, как зовут твоего следователя. Ну, того, который не хочет твой телефон искать.

– Волобуев.

– Очень противный?

– Да нет, следователь, как следователь. Делать ничего не хочет. Наверное, правда, денег ждёт.

– Если бы тот следователь, который искал Настю, работал как следует, а не ждал взятки, она бы давно нашлась. Она бы сейчас была со мной. С нами…, – снова взялся за своё Юрка.

С самого первого дня, как Феликс написал заявление в полицию о пропаже айфона и пожаловался Юрке на следователя Волобуева, друг говорил ему, что если бы можно было поменять этого следователя на какого-нибудь другого, то поиски телефона пошли бы веселее. Но как его поменяешь? Если только он в длительный отпуск уйдёт (есть там у них в полиции отпуска?) или заболеет надолго. Но вряд ли такое случится. Поэтому и дальше придётся иметь дело с этим Волобуевым.

Феликс снова подумал о друге. Дался ему этот следователь Волобуев! Хотя, его можно понять. После исчезновения (не просто исчезновения, а как увидел Феликс, убийства) Насти Юрка, наверное, всех полицейских ненавидит.

На следующий день, в пятницу, Феликс первую половину дня отработал в фаст-фуде, а потом направился к следователю Волобуеву поговорить о своём айфоне. Почему-то с самого утра у Феликса было хорошее настроение, ему казалось, что эта встреча обязательно поможет в поисках. Феликс был уверен, что скоро его драгоценный и такой нужный телефон будет найден.

На встречу к следователю Феликс пришёл за десять минут до назначенного времени. И просидел под дверью кабинета больше часа. Волобуев был занят. Проводил допрос каких-то подозрительных личностей. Феликс решил, что опасных преступников. Когда они наконец-то ушли, и Феликс решил, что теперь его время, Волобуев вышел из кабинета и ушёл ещё на сорок минут. Как оказалось, обедать. Феликс устал, тоже хотел есть. Мимо него постоянно ходили люди, мельтешили, говорили, шаркали ногами, шумели. В какой-то момент Феликсу стало настолько плохо, что он решил не дожидаться окончания обеда следователя Волобуева, а встать и уйти. Но тут явился сам Волобуев и пригласил его в кабинет.

Из отделения Феликс вышел разочарованным и испуганным. Разочарованным, потому что беседа со следователем заняла не больше десяти минут, и надежда Феликса на то, что айфон будет найден, практически умерла. Испуганным, потому что предчувствие повторилось.

– Расскажите ещё раз, почему вы считаете, что телефон у вас украли, – спросил следователь сытым и равнодушным послеобеденным голосом.

Феликсу после долгого ожидания уже не хотел ничего рассказывать, тем более в десятый раз. Но не зря же он столько прождал, поэтому пусть теперь следователь потратит на него время. Но, как только он начал говорить, по телу пробежал озноб. Руки закоченели, кончики пальцев покалывало от холода. В кабинете было тепло, да и на улице не холодно – погожий осенний день. А у Феликса было ощущение, как будто он сидит на берегу Северного Ледовитого океана в одной футболке. Феликсу даже казалось, что изо рта у него идёт пар. Продолжалось это недолго, но напугало Феликса. Это было то, что он почувствовал, когда разговаривал с Волобуевым по телефону, то чего он боялся.

Руки согрелись, озноб прошёл, и Феликс решился:

– Простите за такой вопрос. Скажите, вы хорошо себя чувствуете? – спросил он Волобуева.

– Что? – удивился следователь.

Феликс не знал, как бы так правильно спросить, чтобы не напугать, не вызвать агрессию и не выглядеть психом.

– Вы извините, но мне кажется, что вы плохо выглядите, – Феликс понимал, что несёт чушь, но очень хотел предупредить Волобуева об опасности. – Может быть, вам надо к врачу, проверить здоровье. Так, на всякий случай.

Следователь, естественно, ничего не понял. Феликс сдался. Тем более, что озноб прекратился, а значит, он мог и ошибиться, принять за предчувствие просто своё плохое самочувствие.

Разочарованный, голодный, уставший Феликс поплёлся домой. Ему казалось, что он попал в какой-то иной мир, другое измерение, где были только те, кто уже умер и те, кто скоро умрёт. От чего может умереть следователь Волобуев? От болезни? Или ему на голову случайно упадёт кирпич? Феликс был зол на себя и свой дар. Он не просил ничего подобного. Это знание ему не нужно! Он не понимает, что с ним делать! Как рассказывать обычным, нормальным людям о том, что ты видишь? Да и нужны ли им эти предсказания? Феликс чувствовал себя несчастным. И очень одиноким.

Из Дневника Феликса.

Смерть сестры стала первой из тех, что я смог предчувствовать. И словно в наказание за то, что я не спас сестру, она потянула за собой другие смерти, другие потери.