Сквозь зеркальные миры. Книга I. Пролог

Зеркала. Новое фэнтези. Новые миры. Такого вы ещё не читали
Мила Алекс

Мир, где мы живём, единственный или существуют другие? Возможно ли проникнуть в зазеркалье и узнать, что там происходит? Герой книги может это сделать, потому что он не принадлежит нашему миру. Он не принадлежит ни одному из миров. Но именно он должен их защищать, хочет он того или нет. Один год изменит его жизнь. Этот год разобьет его надежды и подарит новые, принесет потери и поражения, но оставит возможность победить и найти себя и свой мир. Но воспользуется ли он этой возможностью?

Зеркала

Новое фэнтези. Новые миры. Такого вы ещё не читали

Мила Алекс

Из миража, из ничего,

Из сумасбродства моего —

Вдруг возникает чей-то лик

И обретает цвет и звук,

И плоть, и страсть!

Ю. Ким.

Fais ce que tu dois, et advienne qui pourra. (франц.)

(Делай, что должно, и пусть будет, что будет).

© Мила Алекс, 2016

ISBN 978-5-4483-2748-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это был странный лес… Мёртвые неподвижные деревья окружали нас. Листва с них давно облетела и лежала на земле плотным грязно-коричневым ковром. Стояла полная тишина. И, если бы не шуршание листьев у меня под ногами, здесь было бы абсолютное безмолвие. Воздух серый и плотный, ни звука, ни дуновения ветерка. Мы с мамой идем без дороги среди высоких безжизненных деревьев. Мама движется совершенно бесшумно, как будто летит над землей, не касаясь её. Я держу маму за руку, меня пугает покой и оцепенение этого леса. Я хочу спросить: «Где мы, куда мы идем», но что-то мешает мне сделать это. Я не могу говорить и только часто смотрю на маму. Она одета в чёрный плащ, отороченный мехом, её длинные волосы колышутся при каждом шаге, взлетают, рассыпаются, падают, снова и снова.

Наконец, мы останавливаемся. Мама медленно поднимает руку, указывая перед собой. Я смотрю вперёд, и мне становится совсем жутко. Прямо напротив я вижу маму, себя, деревья вокруг нас, листья на земле. Я опять хочу спросить её, даже закричать, но не могу. И вдруг я понимаю, что стою перед огромным зеркалом. Зеркалом, которое тянется от земли до неба, через весь лес, через всю землю. Мама протягивает обе руки по направлению к зеркалу, в её руках что-то блестит. Я опять пытаюсь задать вопрос, но тут, зеркало разлетается на тысячи, десятки тысяч, миллионы осколков. Звон идет по всему лесу. Я закрываю глаза, зажимаю уши руками и кричу…

1

Я проснулся и резко сел на кровати. Звон разбитого стекла заполнял комнату. Он раздавался в голове, звенел в ушах. Я тяжело дышал, мотал головой, зажимал уши. Наконец, звон постепенно затих. Раньше, когда я был ребёнком – очень часто видел этот сон. Потом все реже и реже. Я просыпаюсь всегда на одном и том же месте, когда разбивается зеркало.

За окном ещё темно. Я посмотрел на часы. Почти пять утра. Заснуть, скорее всего, уже не получится. Может быть встать? Я закрыл глаза и вспомнил маму. Я помню её такой, как в этом сне, как на фотографии, которая висит на стене в моей комнате.

Мои родители погибли в авиакатастрофе, когда мне было пять лет. Сейчас мне девятнадцать. Меня вырастила сестра моей мамы – тётя Таня, которую я никогда не называл тётей. С самого детства она для меня – просто Таня.

«Наверное, всё-таки лучше встать», – подумал я и сразу же уснул.

…Понедельник – день тяжёлый! Будильник звенит так, как будто задался целью, взорвать мне мозг. С трудом встаю, и в состоянии анабиоза пытаюсь собраться в институт. Хорошо, что по утрам уже светло, весна.

На этой неделе я один. Таня впервые в жизни устроилась на работу. Пока я был ребёнком, она не работала, потому что меня не с кем было оставить. Она всегда была со мной: растила, воспитывала, учила. При этом мы никогда ни в чем не нуждались. Я долго не задавался вопросом: «откуда деньги, на что мы живем?».

В прошлом году, когда мне исполнилось восемнадцать лет, Таня решила, что я уже вполне взрослый и самостоятельный, и нашла работу, вернее, сказала мне, что нашла работу. Если верить ей, работает она не в нашем городе, а в области, ездит далеко, тратит на дорогу много времени и денег. Работает она целую неделю без выходных, домой не возвращается, так и живёт на работе. А потом приезжает, и целую неделю – дома. По-моему, слишком сложно и неудобно. Я говорю ей об этом каждый раз, когда она собирается на работу. Работать бухгалтером можно и здесь, если, конечно, она работает бухгалтером. Таня у меня непростая, таинственная и загадочная. Бухгалтером она никогда не была, и образования у неё подходящего нет. Образования у неё, по-моему, вообще никакого нет, разве только школа. Но, когда я ей об этом говорю, она очень серьёзно отвечает, что всю жизнь мечтала о работе в бухгалтерии, а если, чего-нибудь, действительно, хочешь, то обязательно этого добьёшься. Произносит этот избитый книжный текст и загадочно улыбается. Короче, странно себя ведёт. Не помню, чтобы когда-нибудь она проявляла любовь к бухгалтерии.

Когда я глубокомысленно стоял перед холодильником, выбирая, что бы такое съесть на завтрак, пришла СМСка от Марины. Сначала обрадовался, а когда прочитал – расстроился: «Мак, я заболела. Не жди меня, не скучай. Целую. М.».

Мы с Мариной учимся вместе, и всегда встречаемся в метро по дороге в институт. Вернее, мы учимся в одном институте, но на разных факультетах. Марина – девушка моей мечты, самая лучшая девушка в мире, в галактике, да что там, – во вселенной. Не умею я красиво говорить, не смогу выразить словами, – что она для меня.

«Надо позавтракать, голова сразу станет лучше работать. После института – сразу к Марине. Эх, хорошо бы вместо института!»

Все мои друзья, родственники и знакомые называют меня Мак. Но, не потому, что я большой поклонник одноименной сетки быстрого питания. А потому что, с детства я зачитывался книгами братьев Стругацких, и мой любимый герой Максим Каммерер[1 - Максим Каммерер – герой романов А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер». В романе «Обитаемый остров» обитатели планеты Саракш называли Каммерера именем Мак Сим (коротко Мак).] – Мак Сим. Я прочитал трилогию о нём лет в десять, мне кажется, я знаю её наизусть. И с этих пор я Мак Сим, ну а по паспорту, конечно, Максим.

Ну, вот, опять замечтался и опаздываю. Таня это называет «закопался». Скорее, скорее в институт. А там учиться, учиться и учиться.

…Первый час ночи. Только вернулся домой. Таня меня бы не одобрила, она считает, что спать надо ложиться всегда в одно и то же время, это очень полезно для здоровья и помогает сохранять ясность мыслей. Всё это время был у Марины. У неё из-за болезни совсем пропал голос, она объясняется жестами или пишет на бумажке, когда я не понимаю. И ещё не дает себя целовать, боится, что я тоже заболею. Не понимает, что её невозможно не целовать, она такая хрупкая и нежная, особенная, ни на кого не похожая. Завтра опять к ней, и послезавтра, и послепослезавтра, пока она выздоровеет. Когда я долго её не вижу, то ничего делать не могу, всё из рук валится, думаю только о том, когда смогу с ней встретиться.

Поздно уже, надо бы спать, институт завтра никто не отменял. Не спится, мысли только о Марине, о том, что завтра мы снова увидимся.

«Красивая Марина или нет?» Таня сказала, что она хорошенькая. Что это значит? Слово, которое ничего не объясняет. Я так и не понял, как Таня к ней относится. По-моему, Марина очень красивая, самая красивая. Когда она улыбается, я не могу удержать улыбку, и выгляжу, наверное, глупо. Марина! Она необыкновенная, не похожа на тех девушек, с которыми я раньше встречался. Хотя слово «встречался» вполне можно взять в кавычки, потому что эти встречи продолжались, как правило, очень недолго.

Когда я впервые увидел Марину, был солнечный день, жаркий и беззаботный. Экзамены закончились, впереди – свобода и безделье. В шумной радостной толпе студентов я видел только Марину, я не мог оторвать от неё взгляд. Она разговаривала с подругой и улыбалась. Если бы меня спросили тогда, какая она, я бы сказал: «солнечная». Солнце освещало её лицо, фигуру, волосы. И казалось, что она светиться, что она и есть солнце. Кто-то окликнул её по имени: «Марина!», и она обернулась. Увидела, как я остолбенел, глядя на неё, и улыбнулась мне. Её улыбка тоже была солнечной, такой же, как и она. И я понял, что это самая лучшая девушка, с которой я когда-нибудь встречался, и что я сделаю всё, чтобы никогда с ней не расставаться. Марина…

Я заснул с мыслями о ней. Впрочем, как всегда.

……………………………………………………………………………….

Темнота ожила и зашевелилась. В глубине квартиры, что-то звякнуло, зашуршало. В комнате стало совсем темно, наверное, луна зашла за облако, или погасли фонари во дворе. Лёгкий ветер прошёл по квартире, наполнил ее шорохом листьев. Ветер летал по комнатам и шевелил верхушки невидимых деревьев, как будто, вокруг вырос лес. Деревья шелестели, переговаривались между собой.

– Почему здесь так темно?

– Здесь так бывает. Когда темно они спят.

– Я знаю, это ночь. Люди спят ночью. Но, сейчас очень темно, почти ничего не видно.

– Так надо. Чтобы он не увидел нас, если проснётся.

– А разве он может нас увидеть?

– Конечно.

Шелест листьев убаюкивал. К нему присоединился шум воды, набегающей на берег и шорох травы на берегу бескрайнего озера. Что-то знакомое было в этих звуках. Где-то вдалеке слышался голос мамы, она пела колыбельную.

2

Я хорошо помню маму, а папу не помню совсем. Таня говорит, это потому, что он много работал, ездил в командировки, и я его почти не видел. Но на вопрос, где и кем он работал, она ответить не может, как и на многие другие вопросы. Она говорит, что не была с ним знакома и увидела его в первый раз, когда мама решила лететь вместе с папой в командировку, и родители привезли меня к Тане.

Больше я не видел маму и папу, мы остались с Таней вдвоём. Самолёт разбился, и все пассажиры погибли. Причина катастрофы неизвестна, есть только предположения, «черный ящик» по непонятной причине так и не нашли. Я много раз читал заметки об этой авиакатастрофе. Таня собирала и хранила их. Самолёт тогда искали несколько дней. А когда его нашли, Таня не поехала на место аварии, чтобы опознать моих родителей, она не могла оставить меня одного.

Таня не любит рассказывать о родителях. Раньше я часто спрашивал о них, особенно в подростковом возрасте. Я тогда задавал много вопросов, на которые Таня не могла ответить. Она рассказывала всегда одно и то же. Как будто вызубрила «легенду» и не отступает от неё ни на шаг, как секретный агент-неудачник. Из её рассказов я знаю, что они с мамой были сироты, их родители тоже погибли, когда они были маленькими. Может быть сиротство – это проклятие, карма нашего рода. Мама была старшей сестрой, Таня – младшей. Они с мамой плохо знали друг друга. После гибели родителей, их почему-то распределили в разные детские дома в разных городах. Поэтому, когда они стали взрослыми, каждая осталась в своем городе. Таня не смогла приехать на мамину свадьбу, потому что внезапно тяжело заболела, но всё уже было готово, и свадьбу откладывать не стали. Таня рассказывала, что они с мамой часто звонили друг другу, почти каждый день, и всё знали друг о друге. Но очень редко виделись. Таня приехала в гости к маме сразу после моего рождения. А в следующий раз увидела меня, когда мне было уже пять лет и родители оставили меня на её попечение, чтобы улететь и никогда больше не вернуться. Про эту поездку Таня либо не знает, либо не хочет рассказывать. Всегда говорит очень коротко: «Папа летел в командировку, а мама должна была ехать с ним». Зачем? Этого Таня не знает, она не спрашивала, ей надо было усвоить огромное количество информации о том, чем меня кормить и чем не кормить, чем лечить, куда водить, а куда не водить и т. д. Это она запомнила очень хорошо, и всегда с удовольствием рассказывает мне о том, что я любил апельсины и мандарины, а морковку не любил; а апельсины приходилось ограничивать, чтобы не начался диатез и т. д. и т. п. Сейчас и к апельсинам, и к мандаринам я отношусь совершенно спокойно. Наверное, всё-таки наелся в детстве.

Ещё Таня любит рассказывать, как трудно ей было со мной, ведь своих детей у неё не было, да и самой ей было всего двадцать два года. Сколько книг она прочитала и даже ходила на какие-то специальные курсы или семинары по воспитанию детей. Но все эти рассказы, ни на шаг не приближают меня к истории моей семьи. Так, что знаю я немного.