Какой сам, такие и подарки

Узнав от крёстной, что по месту моей прописки случился пожар, я, проигнорировав напоминание о минус сорока, спешно оделся и поторопился туда, куда последние три года у меня и в мыслях не было заглядывать безо всяких напоминаний.

Светло-коричневую дверь обрамлял чёрный налёт, на фоне которого резко выделялась белоснежная полоска бумаги с синим кругляшом штампа. Пахло дымом и сажей.

– Здравствуй, Лёва! Ой, какой большой стал!

Сначала мне показалось, что неожиданно появившаяся на площадке соседка с четвёртого этажа, по совместительству старшая по подъезду, – иронизирует над моими совершенно не выдающимися физическими данными с высоты своих собственных, уступающих не каждому здоровому мужику. Мощная, почти двухметрового роста и никак не меньше ста двадцати килограммов весом, Анастасия Георгиевна носила милое прозвище Амбалиха. Она об этом знала, но не обижалась – женщина она добрая и чувство юмора у неё отменное. Все соседи её уважали, а неблагонадёжные – хулиганистая молодёжь и пьяницы постарше – ещё и побаивались.

Мне же похвастаться особо нечем. При том, что на тот момент только что отметил шестнадцатилетие, ростом я достиг ровно той же цифры – в дециметрах. А весил – чуть больше пушинки.

Неудивительно, ведь в полгода по понятной причине я резко перешёл на искусственное вскармливание. Как назло, был конец перестройки, в стране царил тотальный дефицит, бабуля редко могла купить детское питание – смеси, соки пюре, и приходилось обходиться относительно доступным коровьим молоком, малополезном для младенцев. Логично, что я в детстве много и часто болел.

– Здравствуйте… Эээ… тётя Настя! – я не сразу понял, что соседке просто бросились в глаза перемены, произошедшие со мной, – с Анастасией Георгиевной мы за эти три с половиной года ни разу не виделись. А изменился я здорово, всё-таки двенадцать и шестнадцать лет – разница существенная.

– Ты как? Учишься?

– Да, в училище. На штукатура-маляра.

– Отличная профессия. Как раз и ремонт в квартире сделаешь. Ты знаешь, что у вас на прошлой неделе пожар был?

– Конечно, знаю. Потому и пришёл. А где дядя Карл?

– Вот тут у меня для тебя хорошая новость. Дяди Карла больше нет.

Я не имею привычки злорадствовать над смертью даже самых одиозных людей. Не стал и теперь, несмотря на нанесённые мне, бабушке и сестре обиды – по сути, он несчастный человек был, и сам сделал всё, чтобы его жизнь сложилась так, как сложилась.

***

Мир не без добрых людей. До окончания училища мне оставалось два года. За это время при помощи мастера производственного обучения и его подопечных я привёл квартиру в жилое состояние – были поклеены обои, положен линолеум, побелены потолки, покрашены окна и двери.

Тётя Эмма купила мне новый диван и отдала телевизор, который она, по её признанию, все пятнадцать лет со дня его покупки, исключая те неполных шесть, что я жил у неё, включала от силы раз в месяц.

– Ты только всё подряд не смотри. А то голова станет квадратная. Помнишь рекламу «ТВ Парк»? – с добрым смехом напутствовала меня духовная наставница.

– Не беспокойтесь. Я не любитель смотреть всё подряд. Вместо этого читаю похожий журнал – «7 Дней». Там подробная программа на все каналы.

– Ну и молодец. Что найдёшь интересного – звони мне, я приду, вместе посмотрим, – подмигнула крёстная.

Холодильник – старенькую, но ладную «Свиягу» – пожертвовала Амбалиха.

– Давно хотели с мужем купить новый, – довольно улыбалась добрая самаритянка. – Обустроишься – жду твоего приглашения на чай. С меня пирог!

Для проживания я выбрал комнату дяди Карла.

Мебель, большей частью старую и отмытую от копоти, я расставил в таком же порядке, как было при дядьке, – хотя у нас с ним были весьма непростые отношения, я не мог не оценить по достоинству эргономику его берлоги. Слева расположились диван и письменный стол, справа, напротив стола – книжный шкаф, у шкафа, прямо перед диваном – тумбочка с телевизором.

В торце комнаты поселился шифоньер.

Тем не менее ко времени окончания училища в апартаментах многого не хватало. Особенно на кухне – требуется купить мебель и желательно обновить технику.

Подъёмные обещали выдать осенью. Я был озадачен – на зарплату, не обещающую в начале карьеры быть высокой, «обоснуюсь» ещё не скоро.

Для ускорения процесса во вторую комнату было решено пустить квартирантов – Алла, получив диплом, осталась в Москве, нашла работу, живёт в съёмной «однушке» с двумя подругами – вскладчину снимать выгоднее. Домой возвращаться не собирается.

Я не осуждаю выбор сестры – пусть живёт, работает, глядишь, и покорит столицу. А мне от этого только плюс – иначе о сдаче комнаты не было бы и разговоров.

Глава 2

В ближнем пригороде, на трассе южного направления, разместился коттеджный посёлок Луговой. Его возводит местный строительный гигант – компания «Стрелец», выросшая из рядового советского СМУ и единолично заправляющая внесением архитектурных корректив в облик Вознесенска и его окрестностей. Я знал, что они берут учеников, и звонил насчёт трудоустройства. Мне ответили отказом – специальность не та.

В тот же день мне попалось объявление о вакансии по моему профилю – от частной фирмы, занимающейся черновой отделкой тех самых коттеджей. Она находилась за лесопосадками на противоположной стороне магистрали, в нескольких минутах ходьбы от неё. Туда я и пришёл, соблазнившись окладом выше среднего по региону и проигнорировав данные в училище советы не связываться с частниками.

– Путь наверх всегда начинается снизу, – увещевал меня педсостав в комнате мастеров.

– Высокую зарплату платят только опытным специалистам, хорошо знающим своё ремесло.

– А когда большие деньги обещают стажёру или на вакансии без специальных навыков, то там одно из двух – либо сдельщина, и перед обещанной аппетитной цифрой стоит, или подразумевается, приставка «до», которая является ключевой. Либо придётся пахать на износ.

– Пахать на износ придётся по-любому. Иначе в первом варианте много не заработаешь. А во втором – быстро выгонят.

– Есть и третий вариант – тебя просто обманут.

– А в бюджетной сфере и без задержек, и график нормированный, и потогонной системы нет. Надёжно и приемлемо.

Я слушал наставления, не особо стараясь скрыть саркастическую усмешку – чешите, мол, языками, сколько заблагорассудится, встретимся лет через десять и посмотрим, кем буду я и кем будете вы.

Но ошибся всё-таки я – первый блин, как и водится, вышел комом. В первые же дни я понял, что долго на этой работе не задержусь.

На вопрос, что собой представляет хорошая работа, нельзя ответить однозначно. Она для каждого своя. Между тем сей постулат так или иначе стоит на трёх китах – хороший коллектив, посильные обязанности и достойная зарплата. Правда, все киты одновременно сходятся чуть чаще, чем у светофора загораются одновременно все три сигнала. Это допустимый расклад – при нехватке чего-то одного обстановка может считаться оптимальной.

Если остаётся что-то одно – такую работу можно назвать терпимой.

На моём первом рабочем месте меня не ждало ничего из перечисленного. Даже в виде необходимого минимума.

Коллектив, в первый же день встретивший меня не больно любезно, состоял из восьми грубых и наглых мужиков в том возрасте, который уже позволял «клевать» юного стажёра по поводу, но ещё не сподобил не делать этого без повода. В ход шло всё, что могло быть темой для беседы, – и мой недостаточный трудовой и жизненный опыт, и мой внешний вид – мои «товарищи» (с учётом изложенного, кавычки здесь точно не лишние) были по умолчанию уверены, что волосы до плеч, смазливая мордашка и субтильная фигурка – причина и следствие одного нехорошего подозрения, построенного на явном отсутствии у меня отношений с противоположным полом.

Проблему усугубляли и мои паспортные данные – меня зовут, как вам уже известно, Лев, более того, по батюшке я Маркович и вдобавок ношу немецкую фамилию, что мне и раньше нередко доставляло разного рода неудобства – антисемитизм в нашей стране хотя и запрещён законодательно, и обществом порицается, но в сознании некоторых лиц, к сожалению, до сих пор жив. В глазах «товарищей» же мои ФИО тем паче не добавили мне плюсов.

На самом деле моя мать – украинка из Львова – меня назвала в честь родного города и собственного отца – то же имя ему дали на тех же основаниях.

Лучше бы я этого не говорил. «Бандеровцы», «свиньи», «предатели» – лишь малая толика эпитетов, коими коллеги «наградили» народ Незалежной.

Среди украинцев, увы, такие экземпляры пока что встречаются. Заблудшие души, что говорить. Но для меня это не предлог хаять всю Украину, ведь большинство населения этой бедной страны – простые славяне, имеющие общую с нами историю и культуру и сами не рады дышать одним воздухом с подобными дегенератами.

Поведав об отце, поволжском немце, я вызвал на себя очередной огонь – почти все вспомнили своих родных, погибших во Вторую мировую на фронтах и в оккупации. Рассказ о прадедушке, воевавшем, разумеется, на советской стороне и умершем от тяжёлых ран в 1943 году, на моё реноме если и повлиял, то несущественно.

Подливало масла в огонь и то, что я не пью, не курю, не употребляю нецензурных слов и краснею, услышав тему или анекдот «на грани фола». И мне порой казалось, что я нахожусь в другом государстве, типа Зазеркалья, где качества, по определению положительные, считаются отрицательными. И наоборот.

Трудовые же обязанности оказались, честно сказать, каторжными – «товарищи», которые были и старше меня и физически несравнимо крепче, к концу рабочего дня едва держались на ногах. Мне же доставалась самая грязная и чёрная работа – в виде, например, выноса мусора. В то же время мужики не стеснялись задавать вопросы о тонкостях отделочных работ именно мне, молодому специалисту, как с пафосом представил меня Глеб Юрьевич, хозяин фирмы.