Секретные расследования КГБ

Акулов дёрнулся, как от удара. Неужели Фишмана ослепили? Вот почему он не видел свет ламп и не звал на помощь раньше. Они обошли силуэт, но лес по-прежнему безмолвствовал. Акулов стоял напротив того места, куда должен смотреть Фишман, но он словно не замечал свет фонаря.

– Почему здесь так темно? – послышался тихий голос.

Капитан медленно приближался, держа лампу в вытянутой руке и постоянно озираясь, Медведева шла за ним, и это немного успокаивало бешеный ритм его сердца. Наконец, свет выхватил фигуру из темноты, упал на гимнастёрку защитного цвета, на сложенные на груди руки, на кирзовые сапоги и шаровары и на бледное, точно обескровленное, лицо Фишмана. Прапорщик смотрел на свои колени и покачивался, как ванька-встанька. Сильно пахло грибами, будто где-то недалеко тоже повалило дерево, и на его корнях выросли маленькие сморчки со шляпками-колокольчиками.

– Ближе не подходи, – прошептала на ухо Медведева, овеяв Акулова лёгким запахом сирени. – Что-то с ним не так.

– Темно, – проблеял механик-водитель.

– Фишман? – Позвал Акулов, пытаясь заглянуть в лицо прапорщика, но тот прятал глаза, словно провинившийся ребёнок.

Внешне Дмитрий выглядел абсолютно нормально, не считая странного поведения, одетый, чистый, ни следа побоев или крови, но кожа бледная, точно никогда не видела солнца, – для одессита это практически невозможно.

– П-подойди, – неуверенно шепнул Дмитрий так, что услышал только Николай.

Его голос дрожал и вибрировал, как воздух над раскалённым асфальтом. Капитан шагнул и понял, что смущало его, когда прапорщик, не поднимая головы, корпусом развернулся к нему и сказал:

– Лес хороший, лес кормит.

На одежде не было складок. Пока слабого света фонаря не оказалось достаточно, оперативник не замечал, что гимнастёрка и штаны Фишмана идеально гладкие, как кожа, но с пигментными пятнами вместо теней от изгибов ткани, а рукава резко переходили в ладони цвета слоновой кости. То, что прикинулось прапорщиком, подняло голову и снизу вверх взглянуло на Акулова пустыми глазницами.

– Но люди вкуснее, – произнесло оно бледными грибными пластинками вместо рта, которые вибрировали, издавая звук, похожий на голос водителя «Победы».

Страх ледяной рукой схватился за хребет капитана, мурашки, точно сотня маленьких пауков, пробежали снизу вверх, по шее, и зарылись в волосы, приподнимая фуражку. То, что было Фишманом встало перед ним во весь рост. Огонёк в керосиновой лампе последний раз дёрнулся и потух, погрузив лес во мрак. Он выронил бесполезный фонарь и выставил вперёд кинжал, кровь в ушах забухала кузнечным молотом.

– Не шевелись! – Громко шепнула Мария.

Николай замер, он не видел, но чувствовал, как темнота перед ним ожила, задвигалась, задышала смрадным дыханием, точно старая разрытая могила. Полыхнуло несколько коротких вспышек, гром выстрелов Стечкина оглушил Акулова до звона в ушах, словно кадрами из немого кино он увидел, как рваные дыры от пуль одна за другой прочертили смертоносный узор на теле твари от груди и до самой макушки.

– Всё, – констатировала Медведева. Её голос еле прорвался сквозь чудовищный звон в ухе, которому не повезло оказаться рядом с дулом стреляющего Стечкина.

Капитан тяжело дышал, будто разом сдал на разряд ГТО. Успокоившись, он достал из кармана мосиновскую зажигалку и чиркнул огнивом. От света Медведева быстро моргнула, но оперативник успел заметить её вертикальные зрачки. Интересно, какие ещё сюрпризы есть в запасе у ведьмы? У её ног лежало тело псевдо-Фишмана с развороченным пулями лицом, из рваных ран медленно сочилась жидкость нефритового цвета, а на животе и через всё тело тянулся белый шрам. Мария пнула труп, и он развалился, будто раскрылась раковина жемчужницы, но вместо моллюска с драгоценным кладом внутри оказались мириады белых, как снег, ворсинок с крохотными бусинками изумрудного экстракта на кончиках. Запах мертвечины и грибов стал невыносим.

– Не торопись, – лейтенант похлопала по плечу оглохшего капитана. – Спасибо можешь и потом сказать. Хорошая новость – тварь, похоже, прикончили, плохая – Фишман мёртв, скорее всего.

Акулов провёл ладонью по уху – проверил, что крови нет, уже хорошо, да и звон постепенно стихал.