– Надеюсь, хотя бы получишь удовольствие.
– То-то вы заботитесь о моих удовольствиях! А на что-нибудь более материальное тоже можно рассчитывать? Вы цены знаете?
– Я все знаю. А цены на твой курс лечения ты знаешь?
– Но это как бы по дружбе, вы говорили…
– И это тоже по дружбе. Считай, что списываю долг и открываю тебе кредит: сможешь обращаться еще, и по любому поводу.
– М-да-а, вот и пришла мне пора открывать школу… Смешная задачка… даже интересно. Откровенно говоря, я бы предпочла погасить свой долг непосредственно вам.
– Не учи дедушку кашлять.
– Но интересно: почему именно я?
– Я уважаю профессионалов.
42. Раз в жизни сбывается несбыточное.
Ларик позвонил на четвертый день – поздно вечером, разумеется.
– Что это ты вдруг решил о себе напомнить?
– Просто подумал, что поступил не очень вежливо…
– Ах. Мы обретаем манеры. Вращаемся в высоких сферах. Не волнуйся, я все давно забыла.
– В общем, мы тут едем компанией на выходные в Таллинн, и я подумал, что, может быть, тебе захочется.
– Может быть. (Опять Таллинн!..)
– Так как?
– Ты прекрасно знаешь, что я никуда с тобой не поеду.
– Нет, как хочешь. Извини. Счастливо.
Пи-пи-пи – сказала трубка ей в ухо. Ну, и что делать?..
Пораньше с утра (успеть!) позвонила ему на вахту общаги:
– Что ж ты так быстро бросил трубку? – съязвила.
– Ты-ы? А мне показалось…
– Это мне показалось. Если ты на полпути поцелуешь руку и выпрыгнешь из поезда – милая перспектива.
Он засмеялся.
– Скажи сам: с тобой можно куда-нибудь ехать?
– Со стороны виднее. Не только со мной – нас пятеро. Поезд в шестнадцать десять.
– Не уверена, что смогу. В общем, идея заманчивая…
– Билет по студенческому – треха, ну с собой двадцатку.
– А жить там где? Или блат в гостинице?
– У Володи знакомый художник, оставит мастерскую. С камином!
Вале нарисовался вечер, огонь в камине, островерхие таллиннские крыши, компания: один обязательно в старом кресле-качалке, остальные – на матрасах вдоль стен… кругом – картины, мольберты, холсты, запах красок… и художник – бородатый, в растянутом грубом свитере, дымящий трубкой. Хотелось отчаянно.
– Если к обеду не разболеюсь окончательно, – соврала, – то можно подумать… Не обещаю, но на всякий случай ждите.
– До четырех часов в зале, где кассы, – у буфета.
Он не упрашивал…
Пришлось звонить матери на работу, строить легенду о выпавшем срочно месте в двухдневной турпоездке от института, выслушивать сомнения на повышенных тонах… «В конце концов, тебе двадцать лет, ты взрослая девушка, что я могу поделать – взаперти тебя держать? – Мать что-то чуяла, и правильно чуяла… – Только позвони нам сразу, как добралась».
Ларик ждал на Варшавском вокзале, грея ладони о стакан с кофейной бурдой.
– Слушай, – неловко признался он. – Ничего не получилось…
– Что не получилось? (Опять!..) Негде остановиться? Или – поезд отменили, путь взорвали? – она полыхнула злым прищуром.
– Да нет, – вздохнул он. – Просто они не поехали. Там личные отношения… короче, разладилось. Извини…
Он вытащил из кошелька билеты:
– Надо пойти сдать. Или прямо продать в очереди…
Один билет у них схватили сразу, потом еще два.
Ларик взглянул на два, оставшиеся в руке, на часы поверх расписания:
– Четыре минуты осталось. А может – рванем! А? Честно говоря, я уже настроился.
Она молниеносно прикинула время до вагона – и не отказала себе в наслаждении сыграть теперь на его нервах небольшой ритмический танец.
– Что-то скучно без компании… Да и не успеем уже.
– Да, разве что галопом, – согласился он легко.
Она взглянула невинно:
– Слушай – а почему ты с сумкой? раз все распалось?