Они завтракали и смеялись над приключением. Приятно было кормить завтраком мужчину, который может тебя защитить. Невольно она сравнивала его с Игорем… не все там еще, оказывается, отболело, но вектор этой боли, как стрелка компаса, передвигался на Ларика.
Возникла новая близость – нетягостная, свойская; хорошая.
– Поеду на работу. Бригадир нормальный – поймет.
– Подожди, я тоже. На две пары еще успею.
Она пропустила первые две пары – из-за него; он промолчал.
– И не постесняешься ехать рядом с такой хулиганской рожей? – подначил ее.
– Сейчас я тебя подгримирую, – притащила свою косметику. – Сиди спокойно!
На улице демонстративно взяла его под руку. Полюбовалась своей работой при ясном солнце:
– Сойдет! Шрамы на лице украшают мужчину.
В метро на них косились. Она ждала, когда он заговорит о встрече. Не дождалась.
– Можешь как-нибудь звякнуть, сообщить о здоровье, – небрежно бросила на прощание.
– Телеграфирую медицинский бюллетень, – весело обещал он.
И полетел на крыльях.
39. Бойцы вспоминают минувшие дни.
Небольшой банкет в комнате: водка, хлеб, сигареты, три вчерашних хулигана и один подгримированный герой.
– Я тебе боялся удар ногой в лицо довести. Не дай Бог, думаю, нос сломаю.
– А думаешь – просто бить в лицо по мягким тканям, чтоб не повредить кости, ничего не сломать?
– Ну, если смотреть на тебя со стороны – куда как просто.
– Но ты тоже – как рванул руку из плеча – чуть не вывихнул; соображать же надо. Да – нож-то отдай.
– А разукрасили, в пор-ряде, с тебя еще полбанки! Тут не то что девушка – милиция поверит с судмедэкспертизой!
Долго и с увлечением припоминали детали:
– Можно идти на «Ленфильм» наниматься в каскадеры!
– Ну, если теперь не пригласишь на свадьбу – в самом деле отсвистим. Тем более репетиция уже состоялась!
– Еще кому вломить – давай, опыт есть!
Хохотали.
40. Неужели это конец?
Он опять не звонил – день, и другой, и третий. Конечно: у своей Кати… Та умело врачует его; такие, как она, все делают умело. Если б не она! Неужели я ревную? вот еще…
Если победа в бою завоевывает женское сердце, то врачевание ран героя растапливает женскую душу.
Ларик неукоснительно позвонил вечером на третий день.
– А раньше не мог?
– Ждал, пока вывеска подживет.
Перед кинотеатром она издали увидела его; вблизи осмотрела лицо – умело загримировано, явно чувствуется женская рука. Что ж, все ясно. А чего ты ждала, собственно?
В темноте зала она ждала его прикосновения.
На середине фильма он вдруг обеими руками крепко сжал ее руку, поднес к губам, поцеловал быстро, крепко. Прошептал на ухо:
– Прости. Я не должен был тебя приглашать. – Поднялся и, не пригибаясь, ушел по проходу.
Она сидела еще несколько минут. Дурацкое кино было непереносимо. Поднялась и ушла.
Горечь мешала дышать.
И был вечер, и было утро; дыхание ее было сбито, «свой нерв» потерян. Не умирала. Но сладко не было.
Понимала – конец. Но как-то не верилось.
41. О чем не говорят, чему не учат в школе.
– Ты должна научить его всему. Ясно? Как касаться женщины и как расстегивать на ней одежду. Как снимать штаны и как ложиться рядом. Как все делать вовремя и ничего не делать не вовремя. Во всех деталях! Короче – вышколишь мальчика под романтического любовника для юной девушки.
– Уж и не помню, что такое юная девушка.
– А ты постарайся.
– Не уверена, что одного сеанса хватит.
– Я тебя не ограничиваю.
– А вы уверены, что он придет, такой влюбленный?
– Это моя задача. А вот чтоб не захотел уйти – это твоя задача.
– Но он хоть действительно из себя ничего?
– Вполне. Стану я тебе урода сватать.
– Уж и не помню, что такое двадцатилетний мальчик.