Убийца с лицом ребенка

– Степан и его партия объявили войну губернатору. Хотят площадь Хмельницкого переименовать в площадь Бандеры. Мне сказали, что по этому поводу губернатор завтра собирает военный кабинет. Поверь мне, работать стало просто невозможно. Эти твари играют в войнушки, а мы должны обоих кормить и страдать.

– Твой сбушник парень с понятиями? – спросил Аркадий, остывая. – С ним можно договориться, чтобы он забрал Юру куда-нибудь на неделю? Я даю еще двадцатку.

– Не надо, Аркан, – сказал Порошенко. – Это я накосячил, буду сам разруливать. Перезвоню тебе, как только найду своего сбушника.

Порошенко вытер пот со лба и набрал номер телефона Скомороха.

– Василь Васильевич, – радостно поприветствовал он майора. – Я вас не разбудил?

– Наша служба и опасна, и трудна, – ответил Скоморох. – Покой нам только снится. Что ты хотел?

– У меня тут такое дело. Активисты общества «Самозащита» выкупили у Москаленко одного караима, против которого полиция шьет дело. Этот караим родной брат Аркадия Кеосаяна, директора титанового завода. Вы не могли бы помочь его вызволить и увести куда-нибудь на недельку?

– Как фамилия караима, Кеосаян?

– Нет, у них отцы разные, кажется Перман его фамилия, – тут же придумал Порошенко.

– Я всегда говорил, что Земля – круглая, – хмыкнул Василий Васильевич.

– Бабки я готов подвезти прямо сейчас, – сказал Порошенко.

– Сколько? – спросил Скоморох.

– Десятку, – ответил Порошенко.

– Я здесь не один, – ответил Скоморох. – Со мной Ваня Потебенько. Каждому по десятке.

– Крутовато будет, – замешкался Порошенко. – Хотя бы за то, что я дал вам наводку, надо чуток скинуть.

– Ох, не случайно Христос выгонял вас, торгашей, из храма. Сколько ты хочешь себе оставить?

– Ну хотя бы двушку за звонок.

– Тогда мы сейчас разворачиваемся и едем к тебе, – весело сказал Скоморох, отключил телефон и рассмеялся. Затем остановил свой фиат, откинулся на спинку сиденья и сказал задремавшему Ване.

– На ловца и зверь бежит. Говорил же я этому недоделанному Горпищенко, вязать надо срочно Кеосаяна, бить его табуреткой по голове и спрашивать, где деньги.

– Ты что, Васильич, заболел? – испуганно спросил Ваня.

– Мы сейчас получим бабки, потом получим нашего Пермана, потом привезем его на нашу конспиративную квартиру, и не дай бог, выяснится, что он причастен к убийству Петренко. Ей-богу, тебе придется, Ванюшка, меня связать.

– Я ничего не понял, – сказал Ваня, зевая. – Какие деньги, и за что?

– За то, что мы с тобой, очень умные. За то, что на дворе весна, за то, что пришло, наконец-то, и наше золотое время.

Скоморох включил зажигание, доехал до кольца на Херсонской улице, развернулся по кольцу и поехал в обратную сторону к Центральному рынку, где в ста метрах от него располагался трехэтажный коттедж из белого кирпича с красной черепицей, в котором жил директор Центрального рынка Порошенко.

А в этот момент Порошенко набрал по телефону Аркадия и сообщил ему, что нашел своего приятеля-сбушника, который просит накинуть ему еще десятку.

– Нет проблем, – ответил Аркадий. – Заберите только от этих обезьян Юру.

– Как ты можешь так называть активистов Майдана? – наигранно возмутился Порошенко.

– Я готов извиниться перед обезьянами, братан, – сказал Кеосаян и отключил телефон.

30

Помещение, в котором находился задержанный полковник Снаткин, являлось кабинетом помощника прокурора Елены Чистяковой, уехавшей в краткосрочный отпуск на свадьбу сына. Поскольку кабинет находился на первом этаже и его окна выходили в пустынный двор прокуратуры, два окна помещения были надежно зарешечены. Все папки и бумаги Чистяковой были спрятаны в ее сейф и большой стол выглядел непривычно чистым. Перед дверью в кабинет дремали четыре охранника. Когда кто-то из них услышал гулкие шаги в коридоре, он тут же окликнул дремавших. Появившийся перед ними следователь Алексей Горпищенко увидел двух стоящих по инструкции военнослужащих и двух сидящих с напряженными от внезапного пробуждения лицами.

– Откройте мне дверь, – приказал Горпищенко.

Один из охранников вытащил из кармана ключ и отпер дверь. Полковник Снаткин спал на письменном столе Чистяковой и даже не реагировал на шум открывшейся двери и шаги вошедшего Горпищенко.

«Как можно спокойно спать в таком положении? – с неприязнью подумал следователь. – У него не нервы, а канаты. Мы, как сумасшедшие, бегаем целый день, чтобы собрать доказательства и предъявить ему обвинение, а он плевать хотел на нас. Пойман, скотина, с поличным, а ведет себя так, что это его не касается.»

– Добрый вечер, Павел Иванович, – сказал Горпищенко. – Свет вам не мешает?

– А который час? – проснулся полковник и сел, свесивши со стола ноги.

– Пятнадцать минут первого, – ответил следователь.

– Так уже ночь, – протирая узкие глаза, сказал Снаткин. – А чего это вам не спится, Алексей Викторович?

– Да вот решил к вам заглянуть перед тем, как уйти домой. Может, какие-нибудь жалобы у вас имеются или претензии?

– У меня одна жалоба, – сказал Снаткин с помятым от сна мясистым лицом. – Пора меня тоже отпустить домой. Я понимаю, Алексей Викторович, что вы облажались по полной. Но в этом нет моей вины. Фильм об одном дне полковника Снаткина уже смотрели?

– Откуда вы знали о микрокамере? – спросил Горпищенко.

– Это допрос? – вопросом на вопрос ответил Павел Иванович.

– Вам не стыдно спать на столе сотрудника прокуратуры?

– А здесь другого места просто нет. Что, ума не хватило хотя бы раскладушку здесь поставить для офицера полиции?

– Я пришел, Павел Иванович, просто переговорить с вами, потому что знаю вас давно, как образцового офицера полиции, с которым приключилась беда. Я уважаю вас, как многолетнего руководителя правоохранительного органа и хочу, в некотором роде, помочь вам.

– Не верю, – сказал Снаткин, качая ногами. – Хотел бы помочь, избрал бы мне подписку о невыезде. Ты, Алексей, захотел на моем горбу в рай въехать? Не получится.

– Вы можете сесть на стул? – спросил Горпищенко.

– А какой вообще мне смысл садиться? – двусмысленно спросил полковник, хитро прищурив глаза. – Если я уже сижу.

– Не ерничайте, Павел Иванович, – садясь на стул перед Снаткиным, сказал Горпищенко. – Вы хорошо знаете, что задержаны на семьдесят два часа для производства неотложных следственных действий. Меру пресечения вам будет определять суд. Возможно, суд определит вам домашний арест или залог.

– Что ты хочешь, Горпищенко? Чтобы я написал явку с повинной? Признался в том, чего не совершал? Я этого делать не буду. А тебя предупреждаю. Если завтра я не вернусь на службу…

– Вы никогда не вернетесь на службу, даже, если я сейчас дам приказ вас отпустить. Пресс-служба прокуратуры уже сообщила о вашем задержании, все телеканалы смакуют подробности получения вами ста тысяч долларов, что по меркам наших граждан, является суммой астрономической, депутаты городского совета уже подсчитали, что на сумму вашей взятки можно асфальтировать площадь Богдана Хмельницкого и окружающие ее улицы. Приказом министра вы отстранены от своей должности до решения суда по делу. Речь может идти только о сделке со следствием. Я даже скажу больше, – наморщил лоб следователь, – вам, в вашем положении сейчас, лучше находиться у нас, чем дома. Активисты «Национального корпуса» хотят утопить вас в городском сортире. За предательство интересов Майдана.