Убийца с лицом ребенка

– А что, жиды не люди? – разошлась Вера. – Или не граждане нашей страны? Или тебе жиды в борщ насрали? А не жид ли был тот гинеколог, что спас меня от рака? Не помню уже его фамилии, Гальперин, кажется. У меня, Вася, одна дочь. Я предупреждаю тебя, что если уйдет она, уйду и я.

– Яблоко от яблони недалеко падает, – буркнул Василий Васильевич.

– Что ты этим хочешь сказать? – подошла Вера к мужу почти вплотную.

– А то что перед женитьбой надо было всю подноготную твою до седьмого колена узнать. Может, кто-то из твоих родственничков подгулял с пархатым и у Анфисы это наследственное. Ты за жидов готова мужа на части порвать.

– Да, я жидовка. Для таких жлобов, как ты. Что, промахнулся в жизни? Это Вася, тебя Бог наказал. Будет у тебя теперь зять еврей, а сват местный раввин. И будешь Вася по субботам в синагогу ходить, а по воскресеньям в церковь. Так бы делали отцы, которые хотят своей дочери счастья. А тебе, дочка, я скажу следующее: быстро ты отказалась от своего любимого, поэтому хорошо подумай, нужно ли тебе огород городить, веру менять, себя ломать, если не шибко любишь.

– Мне просто жалко папу! – кричала вне себя Анфиса. – Я знала, что нанесу ему всем этим рану, но я не могу и без Миши. Если бы вы знали, какой он чудный, какой он милый, и какой он умный.

– Ты это брось, – неожиданно растрогался Василий Васильевич, сел и впервые в жизни расплакался.

Вера подошла к нему, обняла его голову и тоже начала плакать. К ним присоединилась плачущая Анфиса. Когда все успокоились, Василий Васильевич сказал:

– Встречаться с ним разрешаю, а веру менять нет. Можешь даже жить с ним, не расписываясь. А там видно будет.

– Ты не будешь ему мстить? – вытирая слезы, спросила Анфиса.

– Только, если он обидит тебя, – пообещал Скоморох.

На следующий день Анфиса привела в дом своего жениха и Василий Васильевич с удивлением увидел перед собой высокого мускулистого блондинистого парня с удивительно синими глазами, бледной кожей лица, курносым носом.

«Я таких евреев раньше не видел, – подумал он. – Может, Анфиса привела вместо еврея кого-то другого? Пусть живут вместе, может через год разбегутся.»

Теперь же, вспоминая слова Перельмана он понял, что виновата во всем мутация. Это она все испоганила.

Дочь убежденного антисемита хочет стать еврейкой, а сын раввина выглядит, как первый парень на селе.

– Ты представляешь, какие красивые у них будут дети? – шепнула ему на ухо жена.

А счастливое и влюбленное лицо дочери, мелькавшее перед гостем, ее дрожащие от страха руки, подававшие еду на стол, молящие, украдкой брошенные на отца взгляды вызвали в нем такой приступ жалости и к дочери, и к себе, что подняв стакан с водкой, он неожиданно сказал «Лехаим». Дочь просияла, как выскочившее солнышко из-под туч, а друг дочери понимающе улыбнулся, но стакан водки еле пригубил.

– Миша не пьет водку, – объяснила Анфиса.

«А я пью, – подумал Василий Васильевич, опрокидывая стакан в рот, – потому что мне горько от того, что в жизни всегда сбывается то, чего ты очень не хочешь и боишься.»

20

Альберт остановил машину на первой заправке после въезда в город. Он вошел в стеклянный магазин, расположенный под крышей заправочной станции, походил мимо прилавков, поглядывая в сторону автоматически раздвижных дверей. В магазине находились проезжающие, пьющие кофе в бумажных стаканчиках. Он подошел к продавцу и спросил его, можно ли позвонить по городскому телефону.

– Пятьдесят гривень, – сказал продавец и пододвинул к нему черный допотопный аппарат. Альберт рассчитался и набрал номер телефона Маши.

– Когда же будет катафалк? – спросил он, услышав женское «алло».

– Через час, – ответила Маша и положила трубку.

– Разве ночью хоронят? – полюбопытствовал продавец.

Альберт положил трубку, и не отвечая, махнул рукой продавцу и пошел к дверям. Ресторан «У бабы Ути» находился в противоположном конце города, в районе 13 Линии под крышей бывшего кинотеатра «Космос». Ехать туда было минут сорок. Ему хотелось закончить все дела до полуночи и завалиться спать. Улицы города постепенно пустели. Желтые пятна фонарей и окон мелькали довольно быстро. Спидометр показывал восемьдесят километров в час. Это было недопустимо много и его могла задержать полиция за превышение скорости. Он сбросил скорость до пятидесяти, терпеливо дожидался зеленого света на перекрестках и через пятьдесят минут прибыл к ресторану.

Машу он увидел сразу. Она сидела за столиком одна. Перед ней стояла чашка с дымящимся кофе. Она, казалась, была поглощена чтением французской книжки Сартра. Рядом с кофе в пепельнице догорала тонкая сигарета с золотым кольцом, фильтр которой был окрашен малиновой помадой. Странное одеяние Маши поразило Альберта. Она была затянута в темно-синий костюм таким образом, чтобы проходящие мужчины с первого взгляда могли оценить спрятанные прелести. Рыжие волосы спадали из-под темно-синей шляпки на оголенные плечи.

«Зачем этот выпендреж? – с неудовольствием подумал Альберт. – кодовое предложение, место встречи в ресторане и разодетая, как для любовного свидания. Смотрите на меня, любуйтесь мной, здесь у меня тайная встреча с адвокатом моего босса»

– Бон суар, – сказал Альберт, подойдя к столу. – Са ва? Я не помешаю одинокой красивой девушке делать вид, что она читает Сартра в оригинале?

Маша подняла голову и метнула в его лицо молниеносный залп из зеленых, как у хищных кошек, глаз. Этот взгляд ударил его в грудную клетку, как электрический разряд. Маша опустила глаза, поняв, что гарпун попал в цель и надо тащить человека медленно, чтобы он не соскользнул. Альберт не увидел, а звериным чутьем понял, что тоже задел ее, заворожил и, возможно, заинтриговал.

– Я представляла вас другим, – сказала она.

– Лучше или хуже? – спросил он, напрашиваясь на комплимент.

– Просто другим.

Маша вынула из маленькой сумочки пачку дамских сигарет и долго не могла вынуть из нее сигарету. Она открыто волновалась и это, как заразная болезнь, передалось ему.

– Знаете что, – сказала она, случайно сломав сигарету и выбросив ее в пепельницу, – мы должны отсюда немедленно уйти.

– Куда? – глупо спросил он, сглотнув слюну.

– Я думаю, что в самую затрапезную гостиницу, в которой отдыхают дальнобойщики с проститутками.

– Ну из меня дальнобойщик, как новогодняя елка летом, – сказал он и осекся, чтобы не продолжать.

– Зато я сойду там за свою, – рассмеялась она, обнажив белоснежные зубы.

– Я не то хотел сказать, – смутился Альберт. – Просто мы там будем на виду, как голые среди одетых.

– Ко мне нельзя, – серьезно сказала она. – Возможно, я уже под подозрением. К вам – тоже, жена может не понять…

Он сделал вид, что не понял намек, и сказал:

– Поедем ко мне в офис.

Она встала, перекинула через плечо сумочку, взяла в руки книгу. Альберт вынул из кармана сто гривень и положил на столик.

– Я думаю, хватит? – спросил он.

– Вполне, – улыбнулась она и пошла к выходу.

Альберт, как инвалид, поплелся за ней, держа в левой руке рыжий портфель. Она уверенно подошла к «Пассату», хотя у ресторана стояли и другие высококлассные машины. Значит, она видела, из какой машины он вышел, подумал он и открыл ей дверь автомобиля, помог сесть, захлопнул дверь, обошел машину сзади и сел на место водителя.

– Подожди, – сказала она, снимая шляпку. – Не заводи. Надо осмотреться и даже сыграть роль влюбленной пары. Я никогда не целовалась с адвокатом.

– Откуда ты знаешь, что я адвокат? – спросил Альберт. – Я, кажется, не представился.

– После того, что случилось сегодня в полицейском управлении города, Павел Иванович мог прислать ко мне только адвоката. Давай знакомиться. Меня зовут Маша.