Не ставший героем

Ребёнка ещё продолжает сотрясать от вымученных сокращений, когда похититель оставляет его одного. Этот взгляд. Глаза мальчика открыты, они в сознании, и они наполнены ужасом.

Не проходит и пяти минут, как чёрный костюм возвращается. В этот раз он завозит в Комнату тележку с подносом. На нём не особо богатый приветственный ужин. Жидкая каша, стакан сока, бутылка воды.

– Мне очень жаль, что тебе сейчас, вероятно, больно. – Присаживается чёрная фигура перед кроватью ребёнка. – Я прошу прощения за это. Больше тебе не придётся это переносить. Скоро боль закончится, и ты вернёшься к своей привычной подвижности. Я отвечу на все вопросы, которые у тебя возникнут, когда ты окончательно придёшь в себя. – Рукой он пододвинул к ним ближе тележку. – Здесь твоё питание. Я вернусь через какое-то время.

Перед уходом он переместил ближе к кровати небольшой столик, практически табуретку. Что-то среднее между стулом и столом. Она была такой же белой, как и кровать, они хорошо сочетались. Помешкав ещё чуть-чуть, окинув маской ребёнка, мужчина удалился через металлическую белую дверь.

С паническим взглядом парализованных глаз мальчик остался лежать один при свете нескольких белых ламп. Он мог видеть всю Комнату. Желтого цвета гладкие стены, закрытые плафоны под потолком в своеобразных чёрных рамках с набалдашниками по углам, две двери в двух противоположных сторонах Комнаты. Одна белая, железная. Через неё ушёл похититель. Вторая деревянная, тоже белая. Она не заперта, но с кровати не видно, что за ней.

Его дыхание было таким, будто он переносил астму. Тяжёлый вдох и тяжёлый выдох. Страшно. Он не мог нормально двигаться, но его тело периодически содрогалось, будто его мучило что-то изнутри, прямо под кожей, и он до слёз пытался от этого избавится. Сначала он оглядел всё бегающим взглядом, будто искал очевидную помощь, кого-то или что-то, что может облегчить его положение. Потом он стал осматривать окружающее снова, фиксируясь теперь на деталях, осмысливая происходящее. Здесь стояла простая деревянная мебель: книжный шкаф, заставленный под завязку литературой и какими-то журналами; компьютерное кресло и компьютер перед ним, мелкие канцелярские наборы для любой деятельности от написания дневника до раскрашивания вылепленных из глины изделий. Стоял небольшой лимонно-жёлтый диванчик, а за ним странная стеклянная вставка в стене. За ней было темно. Однако уже сейчас было видно, что это не окно на улицу, а скорее сообщение с соседней комнатой или какой-то лифт для подачи еды. Спазм диафрагмы уже отпускал парня, и его дыхание перешло из болезненно-панического в просто паническое, или, возможно, в ужасающееся паническое. Мальчик уже мог произвольно крутить головой и оглядываться, хотя его руки оставались прижатыми к груди. Притом нельзя было точно сказать, был ли он лишён возможности ими двигать или просто был так сильно напуган, что инстинктивно защищался, сжавшись в комок.

Вскоре периодические судороги совсем отступили, и парень сотрясался от обыкновенной человеческой дрожи. Его глаза всё порывались заплакать, но рвение к жизни не давало им застлаться слезами, и они продолжали смотреть – искать выход.

Над письменным столом две полки, расположены ассиметрично. На них лежат несколько книг. Вероятно, учебники. Может быть, это детские книги из тех, что яркими обложками должны привлекать малышей и развивать интерес к обучению. Там же – пара мягких игрушек. Собачка и крупная лягушка. Они смотрели на ребёнка безучастно и устрашающе, концентрируя в себе всю окружающую тишину и направляя её в испуганный разум. Стена напротив кровати, где имелось странное не-окно, имела перед собой шкаф. За ним размещалась гитара и небольшой звукоусилитель, а возле незапертой двери стояла на массивной металлической конструкции-уголке крупная боксерская груша, сопоставимая по размерам с самим ребёнком и даже с самим похитителем.

Мальчик зажмурил глаза.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет! – повторяли его губы. – Нет, нет, нет. Пожалуйста, пожалуйста, не надо, пожалуйста. Нет, это всё не правда. Это всё не правда, это всё не правда…

Он не открывал глаз и визуально становился всё меньше.

О лакированную поверхность зелённой краски ударяется, сбегая вниз десятками ручьёв, шипящая струя из шланга на огороде. Не появилось ли за это время соседей? Вот уже неделю с лишним не видать Клавдии Петровны с дачи напротив. Такой пышный сад и без присмотра. А дед с соседнего огорода? Что если он в своём доме и слышал, во сколько приехал Костя? Парень заглядывает на их участки, поливая фонтаном всё вокруг зелёной приоры, а изредка даже попадает по ней. Вот, как ему удастся вызвать настоящие подозрения – натёкшее озеро под его забором. Костя задумчиво провожает сбегающую воду под камни. Хватит на сегодня – поток воды прекращается.

Загнав авто обратно в гараж, парень выставляет перед собой руки. В темноте сырого помещения просторней, чем обычно бывает. Здесь места хватает и на отдых, и на рабочий, заставленный инструментами, стол. Хватает и на террариум с крысами. Вот, что точно вселит ужас в любого, кто это увидит. Высоченная до самого потолка стеклянная конструкция со множеством лабиринтов, кормушек, поилок. Белые крысы снуют друг под дружку, не глядя, крутят яркие жёлтые и оранжевые колёсики. Целое крысиное поселение. Животные мельтешат в высоченной тюрьме и громко пищат, но Костя не обращает на них никакого внимания. Через толщу террариума с сотню крыс наблюдают, как дрожат его руки. Всё ещё.

Мытьё пола, ромашковый чай, отсутствие преследования больше трёх часов, пробежка трусцой до гранты на съезде с магистрали, уборка второй машины и двадцать минут холодного душа не приводят мужчину в порядок. В ванной, стоя голым перед зеркалом, он выставляет руки вновь. Дрожат. До сих пор.

– Ты просто устал. Много работал, бегал. – Убеждает он себя в зеркало, укладывая чёлку в хохолок.

Своё лицо ему нравится. Его массивные черты и высокий лоб, крупный нос с горбинкой правильно посажен, темно-карие глаза блестят открытостью. Такой парень мог бы добиться расположения многих дам. Губы его пухлые и выразительные, глядя на которые с трудом верится, что они не знали искренних поцелуев. Он задерживается на короткий миг, чтобы оценить себя в зеркале. Но после отворачивается на выход и выключает свет.

Мальчик уже сидел на постели, когда человек в чёрном вернулся. Ни волос, ни тату, ни бородки, ни стиля в одежде. Что можно запомнить о таком похитителе? Его рост?

– Здравствуй. – У него нет даже голоса. – Рад, что ты попил. Принести тебе ещё воды?

Мужчина переносит кресло от компьютера ближе к кровати. Не совсем близко. На расстояние, какое допустила бы и цепь. В его руках есть блокнот. Откидной. Он в нём что-то пишет. Ставит оглавление. «Саша, День 1».

– Полагаю, у тебя много вопросов. Прежде всего, думаю, о твоей безопасности. Ты ведь и сам понимаешь уже кое-что, ведь так? – под металлические объяснения мальчик трясся спиной к стене, обхватив свои ноги руками. – Спешу тебя успокоить, никто здесь не притронется к тебе без твоего личного на то согласия. В Комнате действуют правила, и на них не может быть исключений. Вот некоторые из них. Правило первое: не грубить. В Комнате проявляют уважение. Ты проявляешь его ко мне, а я – к тебе. Я прошу прощения за то, каким неприглядным способом ты был сюда доставлен, это была вынужденная мера, и отныне подобного не повторится. Теперь твои желания имеют тот же вес и ту же силу, что и мои. Второе правило: не нападать. Личная неприкосновенность в Комнате свята. Я не коснусь тебя без твоего согласия, не подвергну опасности, не наврежу через хитрость. Я жду того же самого от тебя в ответ. – Зачитывал механизированный голос, словно с листа, но говорил при этом по памяти, пока его фигура неподвижно сидела в кресле. – Правило третье: не игнорировать. Игнорирование расценивается как насилие, а насилие это крайняя форма нападения. Если нападаешь ты, – своим первым движением за всё это время он поднял выше голову, – Нападу я. Любой, кто нарушит правило, самолично подписывается этим на ответное нарушение. Правило четыре: не нарушать данных слов, договорённостей, обещаний. Не хочешь говорить о чём-то – признаёшься, не можешь сдержать слово – его не даёшь. Нарушаешь договорённость – отвечаешь за это. По всей справедливости Комнаты. Правило пятое: не лгать. Ложь способна убить. – К пятому правилу он не добавил развёрнутого объяснения.

На этом часть его монолога закончилась. Некоторое время он терпеливо ждал, но подросток не торопился с ним контактировать, и это оказалось его незапланированным ходом.

– Ты игнорируешь? Боюсь, ты либо меня не расслышал, либо очень плохо к себе относишься…

– Нет… – заикаясь, мальчик подал голос.

Очень тихо, буквально себе в воротник и сразу прижался к стене сильнее.

– Очень хорошо. – Кивнул сам себе похититель. – Я вижу, что ты меня услышал. Спасибо, что ответил мне. Я это очень ценю. – В его блокноте появилась первая заметка. – Давай мы с тобой познакомимся? Меня можешь звать Мистер Икс, Исполнитель или Тот Самый. Я не могу сообщать тебе своё настоящее имя, как и открыть своё лицо или свой голос. Я делаю это для твоей безопасности. Когда завершится Эксперимент, это поможет тебе вернуться домой. Ты не возражаешь, что я обращаюсь к тебе на «ты»?

В ответ парень лишь помотал головой. Плечи его были подняты, а руки так напряжены, что кончики пальцев совсем побелели.

– Как я могу обращаться к тебе?

– Са… Саша.

Его страх не был животным, не был всепоглощающим. Куда больше его описанию подошло бы слово опасение. Он опасался, и делал это так исключительно, что забыл наблюдать за собой. Разум его был слишком занят. Контролировал Комнату, изучал похитителя, его позу, движения рук, его вздохи, положение головы. Стараясь быть на этом не пойманным, он сверлил взглядом откидной блокнот, и невольно метал взгляд на дверь. Непроизвольно и слишком часто. Дверь оставалась запертой, но Саша снова и снова на неё поглядывал, после чего тут же прятал голову, будто себя ругал.

– Хорошо, Саша. – Мужчина отложил на тележку блокнот и придвинулся ближе, но лишь на полсантиметра, оставаясь на кресле. – Я понимаю, что тебе нужно время. Я не изверг, и твоё замешательство более чем естественно. Я оставлю тебя пока одного, осознать всё это. Завтра я вернусь, может сегодня. А пока я обрисую тебе, знаешь… – между предложениями и даже просто словами он то и дело растягивал паузы, подбирая наиболее выразительное. – Сперва, хочу, чтобы тебя не пугала цепь. В твоём распоряжении будет вся Комната. Это теперь твоя Комната. Цепь только для первого дня. Чтобы ты не наделал глупостей. Как только я увижу, что с тобой можно сотрудничать, ты сразу получишь свободу, идёт? – с лёгким опозданием парень закивал ему, и тогда похититель продолжил. – Отлично. Эксперимент, в котором ты участвуешь, не причинит тебе вреда. Это полностью безопасно, и ты можешь быть спокоен за всё, что здесь видишь. Его суть я не могу тебе сообщать. Надеюсь на твоё понимание. Однажды он закончится. И ты вернёшься домой. Ты поэтому не старайся узнать слишком много обо мне, хорошо? – в этот раз похититель не собирался дожидаться активного ответа, но мальчик всё равно быстро закивал головой. – Хорошо. Вот и договорились. У тебя за спиной есть Доска Желаний. – Побудил он мальчика слегка развернуться. – Да, прямо над тобой. Ты можешь записывать туда то, чего тебе хочется. Может, пиццу или игровую приставку. Пока я не знаю твоих увлечений, но ты помоги мне, и Комната будет такой, как ты сам решишь. Здесь у тебя всё есть. Желание можешь обменивать за Палочки. Позволь, я… – медленно он поднялся на ноги и подвинулся к Доске как бы в обход, небольшим полукругом огибая ребёнка.

Саша отстранился в ответ, и неспешными движениями похититель протянулся к мелу на полочке. Он провёл одну линию на поверхности и с поднятыми руками вернулся на место.

– Ну, вот. – Довольно сообщил его измененный голос. – Одна Палочка у тебя уже есть. Твоё желание. Напишешь, когда поймёшь, что это. Конечно,… Ты можешь пытаться сбежать. В этом нет нужды, поскольку Комната безопасна и даёт тебе всё необходимое, но она для тебя ещё незнакома, поэтому… Конечно, такое может случиться. Ругать я тебя не стану, если так произойдёт. Но если тебе оно интересно, побег абсолютно невозможен. Эксперимент организован с толком, поэтому ты бы просто потратил своё время. Ты умный, Саша… Но ты такой не один. Комната изолирована от Старого Мира, поэтому, чем скорее ты примешь её, тем будет лучше. Ах, да! Не хотелось бы говорить о наказаниях, но справедливости ради я должен коснуться и их. Разумеется, я не могу бить тебя или… Я даже не хочу. Это совершенно глупое занятие. В Комнате другие правила. Верно? – отзвучавшее механическое урчание, вероятно, без звукоисказителя прозвучало бы как смех. – Ты не обязан уважать меня. Ведь твои чувства – это твоё личное дело. Как и мои чувства – моё дело. Только вот веду я себя уважительно, и от тебя требую того же. Точно также и с наказанием. Если твоё поведение будет неуважительным, я буду вводить наказания. То есть ограничения. Они подразделяются в зависимости от тяжести нарушения. От лишения доступа к определённой литературе, кино на несколько дней до лишения электричества или питания на неутонченное время. – С клокочущим треском, которое, вероятнее всего внутри маски было лишь глубоким вздохом, человек продолжил. – В стене аквариум, кстати. Там живёт игуана, это подарок. Чтобы тебе не было одиноко. Думаю, на сегодня это всё. Может у тебя появились вопросы?

Один вопрос нашёлся, перед которым Саша долго готовил себя. За время выступления, которое, вероятно, не один день репетировал похититель, мальчик постарался принять менее запуганный вид. Хоть ему так и не удалось расправить плечи, но всё же выражение его лица успело смениться на более горделивое. В конце концов, за это время он мог достаточно осмотреться и понять, что парень в костюме не планирует нападение. Только его долгое непредсказуемое содержание.

– Простите, а вы… вы не педофил? – его вопрос вновь вызвал долгую паузу.

– Для чего тебе это знать? Если я не педофил, это не изменит того, что ты останешься здесь до конца Эксперимента, а если педофил, это не отменит того, что я к тебе не притронусь, пока ты не дашь согласие. А потому прежде чем задавать вопросы, которые занимают и твоё и моё время, реши, дадут ли тебе полезную информацию ответы на них или просто захламят голову? Правда ли это тот вопрос, который ты хочешь задать? Может, это всего лишь отголосок Старого Мира в твоей голове? Есть ли то, что тебя на самом деле тревожит?

Больше Саша не задавал вопроса. Он только тихо помотал головой.

Глава 2

Институт представлял собой изнутри настоящий лабиринт стеклянных кабинетов. С халатом на плечах Косте шло куда больше, чем с чёрной маской на лице, но было некому ему об этом сказать.

– Кость, доброе утро! – пожалуй и всё, что он слышал от коллег.

Высокая девушка с раскрытыми как у кошки глазами намеревалась передать ему гору увесистых папок. На её бейдже значилось «Ольга Ковылёва помощник руководителя, отдел биоинженерной химии». От неожиданности парень поймал в объятиях всю кипу файлов.

– Ух ты, чёрт! Куда их? – от своей неловкости ему стало смешно.

– Просмотри, пока выбрался в офис, я тебя прошу! – молила его раскрытыми глазами помощник. – Кость, я одна не справлюсь. Или найми мне второго ассистента.

– Всё, понял, понял. Я посмотрю. – Взяв папки более удобно подмышку, он улыбнулся секретарше, чего она так и не смогла увидеть, поскольку тут же убежала в другой конец коридора.

Уже оттуда она на секунду выскочила вновь с мобильным в руке и крикнула:

– И доклад с пометкой «Лизин Д»! Мне кажется, весьма многообещающе. Стоит рассмотреть. – Не дождавшись ответа, она вновь исчезла за матовым стеклом двери.

– Я учту.

Вдоль по коридору с отблеском синевы в лабораторных стенах Костя напевал мелодию, относя с собой папки. Он мог и сам не замечать этого, а замечавшие мимо его хода коллеги только на мгновение улыбались, оглядываясь, и тут же выкидывали из головы. Им было бы непросто отгадать, что делало их коллегу счастливым. Да и делало ли.

Колечки цепи перебирались с постукиванием друг по другу. Саша разглядывал внимательно каждое из них, проверяя, нет ли хоть в одном надлома. Как на подбор, они оказывались прочными, что и крепление в самой стене, что и замок на его лодыжке. Возможно, за делом он даже не обращал внимания, что поскуливал каждый раз, когда новая из его идей проваливалась с треском.

Поначалу он и правда боялся издавать звук. Но только поначалу. Прошёл всего час, как Саша принялся за исследование способов освобождения, и за это время стены его новой Комнаты отразили небывалое количество криков.

«Теперь это твоя Комната».