Если женщина просит

– В расход бы тебя, щенка. Да мал еще. Подрасти, братишка.

Хлопнули двери за шикарными экземплярами из той, настоящей, роскошной жизни, и «мерс» сорвался с места, взвихрив облако пыли и растерзав букет, уцелевшие цветки которого веером разлетелись по всей дороге.

* * *

Алешка молча стоял на обочине. В его груди закипала злоба, а в горле колючим, сухим, невыразимым комом ворочалось что-то такое, отчего хотелось упасть лицом в траву и лежать, лежать, пока дорожная пыль не сровняет его с землей…

Аня стояла, опустив руки. Впервые в жизни она была так потрясена. В ее ноздрях еще тлел тот тонкий, чувственный, манящий аромат дорогих духов, который оставил за собой… принц.

Принц на белом «Мерседесе» S-600. Такие Аня видела только в сериалах, где подобные красавцы томно обвивали тонкие талии жеманных белокурых куколок в дорогой одежде и с нестерпимо изысканными манерами.

А там, где к ее подбородку прикоснулись его длинные изящные пальцы, казалось, нестерпимо жгло кожу.

Господи! Какой… какой… какие все-таки бывают! Почему она тут, с этим Алешкой, а не на месте этой кривляющейся грубиянки Насти, в прохладном салоне «Мерседеса» с этим блистательным Романом?

А какая на этой Насте одежда…

Аня опустила глаза и тут увидела…

Бумажка! Он не подобрал сто долларов! Он… он оставил их валяться на дороге, словно какой-то фантик, словно вкладыш от жвачек, которые презентовали ей Юрка и ему подобные… замухрышки!

– Ты как? – спросил Алешка. Как будто не мог спросить ничего глупее. Аня повернулась к нему. В глаза с невиданной до того отчетливостью и безжалостной очевидностью бросились и его потрепанные кеды, и плохо выглаженные «парадные» брюки, и рубаха, и еще детская припухлость лица, и прическа шалашиком… и этот запах, как нарочно… как она сразу не заметила!

Защитник, мать твою! Благодетель! Назвал Романа сукой! Да он… да вся его персона, этого несчастного Алешки Каледина, не стоит и одного пальца… этого принца, которого непонятно каким ветром занесло в их сельскую местность. Того пальца, которым он коснулся ее, Анечки Опалевой, подбородка.

– Дурак ты! – жестко сказала она и, подобрав деньги, решительно пошла по дороге, лишь бы не видеть блаженного придурка и не слышать… даже не вспоминать его бред про закат и мечту всей жизни.

Ничего. По крайней мере одно из этих мечтаний станет явью. Она съездит в областной центр и купит себе новые туфли. «Карло Пазолини».

Алешка не пошел следом. Он понял, каким ничтожеством показался ей в сравнении с шикарным Романом. Сто долларов! Продалась за сто долларов! Да пошла она!

Он хотел выдать по адресу Ани длинное ругательство, припомнив по этому случаю пышные обороты из арсенала Юрки Кислого… но вместо этого изо рта, как липкая слюна, вырвался беспомощный хрип – и Алешка упал на ту самую дорогу, по которой двумя минутами раньше колесо «мерса» раскидало букет, первый подаренный им девушке букет, и зарыдал, чувствуя, как в груди жестоко рвутся доселе не тронутые струны…

* * *

Это было лето девяносто третьего года.

ГЛАВА 1

ПЛАТНАЯ ЛЮБОВЬ КАК СРЕДСТВО ОТ ЖИЗНИ

Ей не хотелось сводить глаз со сверкающего бокала с рубиновым коктейлем, который она держала двумя пальцами за тонкую ножку.

Напиток, до половины наполнявший бокал, испускал длинные искры и точился приятным ароматом, но… но она ненавидела эту холеную руку с золотым браслетом, подарком Дамира, ее собственную руку, и этот дорогой хрустальный бокал с дорогим изысканным коктейлем, так тонко благоухавшим.

Потому что на эту руку и на этот бокал смотрел сидящий через столик молодой круглолицый мужик в дорогом темном пиджаке, из-под которого виднелась расстегнутая на несколько пуговиц светлая рубашка.

Нет, он не просто смотрел – он буквально пожирал глазами и эту точеную руку, и высокую грудь в откровенном вырезе платья, и ее бледное лицо с яркими губами и бархатными темно-синими глазами.

И волосы, черные, как два воронова крыла, обтекающие это лицо.

Анна узнала его. Сколько бы она дала, чтобы он не узнал ее. Нет… встал и направился прямо к ее столику. Присел и, поставив возле Ани бутылку мартини, спросил:

– Не желаете выпить?

– Нет, – ответила и поставила бокал. Будь что будет, может, Дамир и выругает ее, но она отмажет этого… этого старого знакомого.

Мужчина прищурил глаза и спросил:

– Значит, не узнала?

– Узнала, – сказала она, не меняя тона и не поворачивая головы, хотя в груди болезненно ухнуло и упало, словно сорвалось в пропасть, Анино сердце. Он узнал ее!

– Ну тогда привет, Аня. Как поживает твой принц на белом «Мерседесе»?

Она не ответила: принца на белом «Мерседесе» не было и уже не предвиделось. Хотя если приравнять «Мицубиси Паджеро» Дамира к белому «Мерседесу», а самого Дамира – к принцу… с натяжкой, конечно.

– Не стоит делать каменное лицо. Ну точь-в-точь Клеопатра, – вроде бы как добродушно сказал он. – С этой прической и этим тональным кремом ты на нее очень похожа. Или это природная бледность?

Аня продолжала молчать. Потом встала и пошла к стойке бара.

Он попытался было удержать ее за руку, но она вырвалась. Вопреки ее тревожному ожиданию Кислов не последовал за ней.

Бармен Андрон, высоченный парень, внешне представляющий собой помесь Жан-Клода Ван Дамма с лесной гориллой, которую не приняли в зоопарк вследствие аморального поведения, взглянул отсутствующим взглядом поверх Аниной головы и что-то буркнул на ее просьбу позвать Дамира.

Дамир сидел в VIP-апартаментах и пил коньяк с каким-то важным гостем, поэтому Андрон отреагировал на ее повторную просьбу коротким:

– Он велел его не беспокоить.

– Я тебе говорю, нужен! – уже повысила голос Аня. – Ты что, не понимаешь?

– Позвони по сотовому.

– Он мне лично нужен!

Андрон все так же индифферентно пожал широкими плечами и сказал:

– Ну хорошо… только сама с ним потом будешь объясняться, если что…

Аня оглянулась: старый знакомый все так же сидел за ее столиком и спокойно отпивал из бокала, даже не глядя в ее сторону и, вероятно, твердо рассчитывая на то, что никуда она от него не денется, а упрямство… что ж, каждая женщина имеет право поломаться.

До определенного момента, конечно.

Нехорошее чувство заледенело в груди Ани: интуиция подсказала ей, что он появился здесь не просто так. Прийти по чистой случайности, сесть у столика напротив, рассматривать ее своими холодными желтоватыми, как у совы, круглыми глазами с короткими ресницами, а потом подойти и заговорить – уверенно, ровно.

Дамир появился через три минуты. Раздраженный, с желваками на скулах, с металлическим блеском в глазах. Очевидно, разговор с важным гостем, даже подогреваемый дорогим коньяком, не получался.

– Чего? – бросил он, взглянув на часы. – Я же сказал – не беспокоить меня! Ладно… в чем дело?