Сергей угодил прямо на полный сбор. В первый день после отпуска это было совсем неплохо.
Ровно в десять Борода встал во весь свой двухметровый рост и низким, сипловатым, но приятным голосом спросил, как всегда:
– Все в сборе? Тогда начнём.
Потом он сел, и вскочила профсоюзная дама, профорг лаборатории, она же председатель всех производственных совещаний.
Сергей уже знал заранее, о чём она будет говорить, и о чём будет говорить Борода, и о чём будут потом говорить руководители групп, и ему стало скучно, до тошноты, сидеть здесь и слушать всю эту болтовню, произносимую с умным видом, разбор мелких дрязг с иезуитски вежливыми улыбочками. Ему казалось, что здесь каждый раз плохие актёры разыгрывают бездарную пьесу.
Сначала он смотрел, как ищут себе место в огромном аквариуме барбусы и нигде не могут найти заслона от света лампы, греющей воду. Потом заболели глаза, и он пытался прочитать, что написал на стёклах дождь…
Он снова никак не мог взять в толк, зачем должна терять целая лаборатория столько времени ради галочки «провели производственное совещание». Ведь все эти дела и споры начальник мог привести в порядок, не прибегая ни к чьей помощи, как, впрочем, всё и происходило, только при полном сборе, здесь…
Перед отпуском он уже смирился, а теперь всё снова начинало его раздражать. «Видно, отвык», – соображал Сергей. Он принялся рассматривать лица сидящих. Некоторые оборачивались на его пристальный взгляд.
Будто совершенно отсутствовала лаборантка Нина. Она что-то беззвучно произносила губами и перебирала пальцами полу халата. Остекленевшим взглядом уставилась в одну точку Вера Николаевна. Новые аспирантки незаметно опускали глаза в недочитанную статью… Зато, как всегда, суетились люди, неприятные ему, малоинтересные, туповатые и надутые.
А вот его первый шеф в лаборатории, Иван Николаевич, милый человек. Теперь он парторг института и между делом старший научный в лаборатории. Он сидел хмуро и, как показалось Сергею, тоже думал о чём-то своём. Иногда досадливо проводил рукой по щеке и быстро писал на сложенном листке бумаги.
Наконец начали разбирать выполнение плана по темам. Ответственные исполнители, все будто сговорившись, в заключение своего выступления говорили, что не хватает людей. И снова приходилось тасовать двадцать пять человек, штат лаборатории. Beрнее, тасовали пятерых-шестерых, остальные были при деле, а лаборантов, как самых дефицитных людей, бросали в прорыв.
Случай благоприятный. Сергей теперь не сомневался, что Вальку возьмут, единицы были. «А то вот наобещал парню, хоть бы не натрепаться зря». Неожиданно его самого временно перебросили на самый отстающий участок, к Вере Николаевне. До конца года надо было решить: стоит продолжать эту тему или направление бесперспективно. Его даже спросили, согласен ли он. Сергей встал и пожал плечами – раз надо, о чём разговор. С одной стороны, ему, конечно, было досадно, что его бросают на подмогу, что снова он будет сидеть без своей темы, хотя он понимал, что получить «свою» – это ждать годами. Вот многие так досиживаются до своего часа, а когда он настаёт, они уже перегорели, успокоились на своём второстепенном месте, обросли уютом и дома, и на работе, и им совсем не хотелось пускаться в новое неведомое плавание лоцманом, а не простым матросом, исполняющим чужие команды.
С другой стороны, ему льстило, что его бросают на подмогу, что ему доверяют. Ведь он ещё молодой специалист! Его обрадовало это доверие, но он тут же над собой посмеялся, что клюнул на красивую фразу. Ему стало досадно из-за своих мальчишеских порывов доверчивости и из-за того, что он включился в эту игру.
Ведь все знали, что тема, о которой шла речь, кончается в этом году, и никто не продолжит договора, хоть наизнанку вывернись, хоть гениальные результаты представь. Впрочем, насчёт гениальных…
«Только приладился на одном месте – бросили на другое. Теперь только вник – снова. Вот уже третий раз. Опять привыкать. Опять всё с начала. Опять новое начальство…»
После совещания Сергей не пошёл первым к своему новому начальству. Он исподволь наблюдал, видел, что Вера Николаевна хочет подойти к нему, но ей было неловко при всех не соблюдать субординацию, а в нём противилось мальчишеское упрямство. Начало складывалось явно не в его пользу. Так отношений не наладишь, это понимал Сергей, но медлил, и чем больше времени проходило, тем труднее было ему заговорить.
Так они и разошлись, ничего не сказав друг другу.
Только возвращаясь с обеда, столкнулись в проходной и заговорили просто и непринуждённо. Но каждый чувствовал напряжение момента.
– Новым курсом к вершинам науки, – сказал Сергей, пропуская вперёд свою начальницу.
– Зачем же вы так? Если вам не нравится, не по душе, всё можно переиграть, но мне казалось, что так будет лучше.
– Кому?
– Вам, конечно, – удивилась Вера Николаевна.
– Спасибо. Я тронут! Главное – любить ближнего, как самого себя.
– Хорошо, я поговорю с Фёдором Викентьевичем.
Она замолчала. Они шли по цеху, и Сергей обратил внимание, что рабочие оборачиваются в их сторону. «Красивая, чёрт», – подумал он.
– Не надо! Красивый, но бесполезный жест, – добавил он, продолжая разговор, – я в вашем распоряжении.
– Когда освободитесь – скажете! – зло отрезала Вера Николаевна.
– От собственного мнения или от прежних занятий? – в тон отпарировал Сергей.
– Завтра с утра поговорим. До свидания.
– Если разрешите, ещё два слова.
– Слушаю вас…
– Есть прекрасный помощник вместо Зины. Мой знакомый парень. У Бороды единицы есть, а вам нужен хороший лаборант, всё кстати. Так будет лучше.
– Для кого?
– Конечно, для вас, – невозмутимо сказал Сергей, – ведь тема-то ваша.
– Спасибо. Как его фамилия и что он умеет?
– Ничего не умеет, но этого Бороде можно не говорить, зато у него здесь – полный порядок, – Сергей постучал пальцем по голове. – Будет делать всё, что нужно. Переходит в вечернюю школу из дневной в десятый класс. Ручаюсь, не пожалеете…
Сергей уже сам жалел, что наговорил Вальке. Что ему теперь приходится ублажать новую начальницу. Для себя бы не стал просить. Вообще на душе стало скверно, будто он натворил что-то уж очень постыдное. И Нины в городе не было, она укатила в Среднюю Азию на практику. Неизвестно даже, когда вернётся. Может, хоть к ноябрьским праздникам.
«А чёрт с ним, с новым назначением, по крайней мере, что-то новое узнаю и Вальку устрою без потерь. Только бы эта Вера Николаевна обошлась без мелочной опеки, а остальное уж как-нибудь. Полгода – это не срок. После Нового года тему прикроют, и снова перебросят.
Надо позвонить Витьке. Он человек практичный, да и никого, пожалуй, сейчас больше не найти, все ещё в отпуске».
Сергей получил полную свободу на новом месте. Он целыми днями возился с приборами и незаметно близко сошёлся с Валькой. Ему нравился этот парень своей рассудительной недоверчивостью и спокойствием. Он был в меру общителен, не заискивал и вёл себя так, будто был уверен, что это место, младшего лаборанта, именно для него предназначено, или, наоборот, он предназначен для этого места, а потому все поручения выполнял охотно, но всегда спрашивал, для чего это нужно. После Зины такой лаборант был в диковинку для Веры Николаевны, а заинтересованность парня заставляла особо обдуманно отдавать распоряжения. Впрочем, больше они работали вдвоём: Сергей и Валька. Работы хватало. Надо было ещё раз проверить всё термометрическое хозяйство, исправить, что сделано плохо, отладить приборы. Потом, когда есть уверенность в подсобном оборудовании, можно будет делать какие-то выводы относительно самой модели. Проще перепоручить всю работу по наладке специальному отделу КИП, но это долго, и неизвестно кого пришлют, а то потом придётся всё переделывать или искать ошибки. Искать ошибки – лучше всё переделывать заново. Так и поступил Сергей: он, правда, не перепаивал всё подряд, но не оставил без внимания ни одного спая термопар, ни одного подвода труб. Вера Николаевна не препятствовала, хотя шло время, а она сказала Сергею, что всё прибористами отлажено. Оказалось, что доделок хватило на полторы недели.
За это время Сергей узнал, что Валька весьма начитан и не так бессистемно, как он сам, что он неплохо знает поэзию, хотя мало помнит наизусть, что наверняка лучше, чем он сам, знает эстраду и умеет танцевать. А ещё Сергей узнал, что живут они вдвоём с мамой, что отец ушёл и что мамина идея фикс – чтобы Валька обязательно поступил в институт.
«Трепло немного, – думал Сергей, – но в его годы это простительно. Я тоже был таким, наверное». Он прикинул, что лет на семь старше своего подопечного, и присвистнул даже: «Старик я. Скоро двадцать пять стукнет».
– Слушай, Валька, а ты не вундеркинд?
– Нет, наоборот!
– Что наоборот?
– Иванушка-дурачок!
– Э, брат, тогда завидую, может, тебе легко живётся?
– Очень!
Или Валька, казалось, был старше своих лет, или они были другими в девятом, теперь уже в десятом, классе. Он сравнивал в уме ребят и тогдашних их знакомых девчонок, и всё выходило в пользу нынешних. С тех пор как он окончил школу, Сергей не задумывался, «а какие они, те, что после нас?». Теперь невольно натолкнулся на это, и ему было интересно. Эти, новые, знали много такого, о чём они не имели тогда представления. Техника, информация, век вооружал их для новой жизни раньше, чем поколение Сергея. «Другое поколение»! Вот что удивляло и заставляло задумываться над этим Сергея. Они из разных поколений. «Неужели мы более косные, хотя и молодые?» Молодые – тоже было относительно для Сергея. «А Эйнштейн? Так он же гений! А Ландау? Так он же выдающийся! Но ведь они не были ни гениями, ни выдающимися в свои двадцать пять! Хотя… наверное, были. Может, и мы посчитаем кого-нибудь потом гением, а пока это приятель, которого, кажется, знаешь лучше, чем себя». Такие споры Сергей вёл сам с собой бесконечно.
Вера Николаевна вроде была довольна своими подчинёнными, впрочем, пока что ей не пришлось ими командовать. Она занималась подсчётами и какими-то поисками, а ребята сами искали грехи прибористов. Вера Николаевна хотела ещё раз убедиться, что выбранная ею методика верна. Надо было идти к цели методом исключения: методика верна, всё смонтировано правильно, опыт проведён корректно – значит? Значит, не годятся эти конструкции аппаратов, а может, и сам принцип, по которому они построены, а может, неправильно преподнесены, поняты полученные данные… Вариантов хватало, но необходимо было исключить все очевидные причины сомнений. Этим она и занималась, отдав «железки» на откуп своей остальной группе, Сергею и Вальке.