Морозная Гряда. Первый пояс

Обезьяна снова гневно завопила, на этот раз точно без использования своей способности, и прыгнула в сторону, огромным скачком упав на вяло ворочающегося Гунира. Раньше, чем в голове мелькнула хоть какая-нибудь мысль, я швырнул в зверя копьё и, отправив вслед Лезвия, использовал Рывок, пытаясь снести тварь своим телом. Ничего не вышло.

Зверь легко уклонился от всего, что в него летело, а затем снова прыгнул, использовав ватажника как опору. И я остался ни с чем возле окровавленного тела Гунира. А тварь с весёлым уханьем дважды ударила когтями, которые не смогло срубить даже моё копьё за шестьсот зелёных монет, теперь уже Зимиона. И замерла, глядя на меня.

Я медленно поднял с земли тяжёлый меч ватажника. Заградитель врат, как его ласково называл хозяин. И попытался придумать, как подловить тварь и не дать ей снова ударить парней. Обезьяна наступила на Зимиона и медленно приподняла лапу, кривыми когтями нацеливаясь на лежащее у неё под ногами тело. Я поднял руку, готовый запустить Лезвие. Тварь опять противно заухала, словно насмехаясь надо мной, но не спешила бить лапой. Она явно слишком смышлёна для простого двухзвёздного зверя.

И в этот момент стонущий Зимион внезапно схватил обезьяну за лапу, стоящую у него на груди. А я сразу же воспользовался Рывком. Тварь пыталась уйти прыжком, но хватка земляка дала мне необходимое для победы мгновение, и я влетел в обезьяну, сшибая её своим телом. Вот только у меня был Покров, а у неё – нет. А через мгновение я дважды рубанул тяжёлым мечом, и зверь лишился головы.

Я бросился к Зимиону. Он потерял сознание, да и выглядел жутко, сипя кровью из разорванной груди. Вырвал из его пояса одно зелье Заживления Ран, вылил его в огромную рану, своё влил ему в горло. Побежал к Гуниру. Ватажник, похоже, и по голове получил, а потому сейчас ничего не ощущал и в себя приходить не спешил.

К счастью, здесь ран оказалась гораздо меньше, да и были они неглубокие, и снаружи я обошёлся фиалом Восстановления. Оно считалось зельем этапа Закалки и тратилось парнями каждый день на мелкие царапины и раны от шипов и змей, но сейчас ему хватит и этого, чтобы остановить кровь.

Покрутившись по месту схватки, я понял, что большего сделать для друзей не могу. Разве что через тысячу, две тысячи вдохов снова влить зелья, воспользовавшись запасом, что лежит в мешке Гунира. До тех пор, пока хоть немного не закроется рана в груди, тащить Зимиона в одиночку нельзя. Учитель Кадор запрещал подобное. А такое заживление займёт не меньше двух тысяч вдохов.

Даже хорошо, что он не приходит в сознание. Двойное зелье Заживления при такой ране – это не то, что хочется почувствовать на своей шкуре. Я вздохнул и принялся за разделку туши дарсовой Обезьяны, ведя в голове нелёгкие разговоры с самим собой и поглядывая на друзей между делом.

Вроде всё у нас с парнями шло отлично. Небольшая, но постоянная добыча, надёжно обеспечивающая нам заработок. Раз в два дня выходы глубже в лес, туда, где заканчиваются следы вырубки деревьев, а сами они резко прибавляли в размере и возрасте. Там мы обязательно скрадывали хоть одного, но более ценного зверя. Иногда сами привлекали его внимание, выливая на тропе пузырёк крови для приманки.

Но никому, принявшему нас за добычу, справится с нами троими было не суждено. Как отмечал про зверей Гунир: «Молодые, глупые». Но ценные. И уже эти дополнительные деньги позволяли мне всерьёз задуматься о покупках зелий закалки. Или отложить на жильё. И тут такая грандиозная неудача. Очень напоминающая такую же, но со скальником.

Беспокоясь, я подошёл к парням, чтобы осмотреть их. И увиденное мне совсем не понравилось. Раны Зимиона даже и не думали схватываться плёнкой. Да и выглядел он так бледно, что в первое мгновение я испугался. Влил в него зелье от отравления, боясь, что на когтях был какой-то яд, хотя ни про одну из Обезьян нам такого не говорили. Зелье у нас для Воинов, совсем недешёвое, из тех, что действуют понемногу против всего, зелье Чистых Пор. Хоть какой-то эффект, но оно должно дать. Повторил с Гуниром, хоть у него такой бледности и не было.

И здесь мне в голову пришла мысль. Я бегом вернулся к Зимиону, поднял ему веко и выругался. Глаз оказался красный, словно залитый кровью. Он сжигал свою сущность жизни! Конечно, с его умением хватило только сжечь всю выносливость, но, похоже, до дна. И сейчас его тело обессилено и не может затягивать раны! Торопясь, обыскал мешок Гунира, влил в земляка орденское, более сильное, зелье Заживления. На рану опрокинул три оставшихся фиала Восстановления. Вот теперь остаётся только ждать. Больше алхимии у нас с собой нет.

Чтобы занять руки и мысли хоть чем-то, вернулся к потрошению зверя. Особо внимательно оглядел его шкуру. Серебряный-то он серебряный, но такого просто не может быть. Нет у простой двухзвездной Обезьяны таких способностей. Я принялся перебирать шерсть и, конечно, нашёл искомое – синеватый цвет ости и подшёрстка. Эта дарсова тварь недавно прорвалась на звезду и просто не успела сменить цвет. Примерно пару недель назад, оценил я длину отросшей шерсти, Обезьяна прибавила в ловкости и обзавелась оглушающим криком. А вот наглости пока не набралась, поэтому и убегала от нас. А мы догнали на свою голову…

Снова оглядел парней, с радостью заметив, что у Зимиона рана схватилась белёсой плёнкой, больше не пугая меня кровавым месивом. Значит выживет. С грустью подумал, что, видимо, тот самый момент наступил. Как я не оттягивал начало следующего этапа моей жизни, но от неизбежного не скрыться. С парнями придётся расстаться. И дело даже не в том, что не могу применять при них скрываемые техники. Сегодня, в этой суматошной схватке, они бы мне несильно помогли. Шип ничуть не быстрее Лезвия.

Со Скальником мне повезло запустить технику со стороны выбитого глаза. А сегодня, лицом к морде врага, такой возможности у меня не оказалось. Очень ловкий и быстрый зверь. Не хуже меня умеет уклоняться от техник – всё же в лесу полно зверей, метающих шипы. Печати бесполезны. На равного они по-прежнему не ложатся. А синюю окраску обезьяны получают только с третьей звезды. Длань? Могла ли она подействовать на зверя с равным возвышением? Возможно. А на сколько мгновений? Нужно будет это проверить на будущее.

Но нет, дело не в тайнах. Всегда можно попросить дать клятву. А в моём случае ещё и закрепить её Указом. Можно. Но рисковать я не хочу. Тем более принуждать друзей и вовсе не хотелось. Да это и не решит основную проблему. Слабость. Их слабость.

Парни оказались слишком беспомощны. Они не успевали за тварью. Зимион промедлил с техникой. Они не смогли противостоять крику. А главное – они меня сдерживали. Тупая, практически неразумная тварь догадалась угрожать мне попытками прикончить друзей. Один я бы бросил преследование, оставив обезьяну в покое, или бился бы, не боясь, что сейчас тварь располосует горло Зимиону своими когтями. Без парней я гораздо легче справился бы с этим зверем. Я почти мгновенно пришёл в себя после первого крика. Может, в одиночку дольше возился бы и гонял Обезьяну, но, несомненно, справился бы.

А значит, пришло время для самостоятельных походов в лес. Жаль, что я ещё не всё перенял у Гунира, но учитывая то, с каким усилием мне давалась эта наука, для больших результатов потребуются месяцы практики. И она у меня будет. А с заменой мне подскажет Гунир. Когда придёт в себя.

Впрочем, и с этим вышло не так легко, как предполагал. Бесполезно прождав ещё тысячу вдохов, я начал переживать, что они долго не приходят в себя. И потащил парней ближе к реке, в ту часть леса, что считалась нами безопасной. Я тоже чувствовал себя плохо. Когда жажда схватки и азарт от победы над врагом прошли, а рукам уже не было работы с разделкой, я чувствовал себя так, будто внутри всё выжали, словно бельё после стирки, а потом ещё местами и пережевали.

Оставлять парней одних, я не рискнул, а потому соорудил что-то вроде волокуш, о которых не раз рассказывал Гунир, и вытащил всё за один раз. И добычу, и парней. Сил на задуманное едва хватило. Плохо, что мы так и не раскошелились на боевые зелья. Выносливость пригодилась бы и мне, и Зимиону. А так приходилось заставлять себя переступать ногами. Да ещё и путь, которым можно тащить волокушу в обход Ядожорок, Трупника и Багрянки, выходил как бы не вдвое длинней. Но я упрямо шёл.

Почему мне лучше, чем парням, и я вполне могу стоять на ногах, с одной стороны, объяснить легко. Моё тело, идущее вслед за душой. Оно прочнее, выносливее и легче справляется с ранами. С другой, нельзя отрицать того, что именно мой приём, придуманный, чтобы противостоять боли ударов, в этот раз невероятно помог в схватке. Не дал подействовать крикам Обезьяны. А значит, у него есть ещё свойства, о которых я и не подозревал. И Длань тоже намекает, что не всё так незыблемо, как описывалось в школьных наставлениях.

Я остановился, окончательно запыхавшись, и прислонился к стволу Золотого Вяза, давшего название забегаловке. Здесь, под его кроной, парни начали приходить в себя.

– Леград, ещё Заживление есть?

Я в десятый раз пожалел о запасе орденских зелий, что сгинули где-то в лесу под лагерем Школы.

– Ничего. Я потратил даже никчёмные Восстановления.

– А орденское? – Гунир принялся шарить слабыми руками по поясу.

– Зимиону влил.

– Он как? – помедлив, уточнил ватажник.

– Не приходил в себя. Глаза красные.

– Вот задница, – простонал Гунир.

Рассматривая пустой фиал, что можно будет вернуть алхимику за пару беляшей скидки, я задумался о расходах. Сегодня добыча гораздо лучше обычного. Богатая, как орал Гунир в начале погони. Спорить не буду, да и расценок за зверя трёх звёзд не знаю. Учитель Зиран поскупился сообщить нам точные цены на потроха тварей, которых мы изучали.

Зато отлично знаю, во сколько обошлись зелья, потраченные сегодня. Ещё двести монет возьми и выложи. Не считая лечения Зимиона. Зельем Выносливости так-то сожжённую сущность жизни не восстановить. Как бы нам не оказаться с пустой миской после такой охоты. Впрочем, нечего гадать.

– Не волнуйся, – верно оценил мои взгляды на фиал и шкуру Гунир. – Добыча богатая. Это же Синий Орун?

– Ага. Я и не волнуюсь, – пожал плечами и уточнил. – Беспокоюсь.

– Потому-то все эти разговоры о заработках ватажников – больше байки. Слишком много тратить приходится. Зарабатываем поболя городских, но живём не сильно богаче.

Гунир помолчал и добавил:

– Вот гляди, даже на Возвышение для меня батя откладывал понемногу. Хотя в месяц, бывает, имеет по две тыщи монет. Этак кто со стороны подумает, прикинет – пять кровавиков в месяц! Да за год можно сына десять раз Воином сделать!

– Ага, потому и рвутся к вам в отряды, – раздался новый голос.

Это прохрипел с песка пришедший в себя Зимион. А у меня полегчало на сердце. Теперь точно всё обойдётся с этой вылазкой. Пусть и потратили всё до капли.

– Идти можешь? – я оглядел ватажника, примериваясь, как тащить их дальше.

– Могу конечно! Ещё и мешки возьму! – оскорбился Гунир. С моей помощью встал, скрипнув зубами, перевёл дух и, оглядев Зимиона сверху, уточнил:

– Так это я сам тебе и рассказывал. Столько лет всё на моих глазах: к концу года двое из десяти новичков остаются; пятеро после первого выхода уходят; остальные либо мрут, либо не выдерживают… Мрут чаще.

И земляк, лежащий на волокуше, и я, тащивший их, промолчали. Зимиону и так несладко, а я торопился к реке. И всё равно опоздали. Диркол уже стоял на берегу, встретив нас тяжёлым взглядом.

– Что, выкормыш, живой остался и радуешься? – Воин смотрел только на Гунира.

– Чего б не радоваться? – ватажник выпрямился, встречая взгляд, правда, перед этим бросил мешки, которые с трудом тащил. – Теперь можно и похвастаться добычей.

– С того, что за добычей ходят с верными ватажниками, что не мешаются под ногами! И возвращаются целыми!

– Я уверен в парнях, боевой дядя Диркол, – отвечая, Гунир набычился. – Они это сегодня доказали!

Воин плюнул и махнул рукой. И я промолчал. Хотя у меня было что сказать на эти слова. Кто молчать не стал, так это сам хозяин фермы на пристани:

– Грёбаные сектанты! Гунир, скажи мне, что они устроили засаду, и вы вляпались в неё случайно?

– Нет, – поклонился ватажник, – уважаемый дядя.