Агент ливийского полковника

– Можете остаться. Но проживете вы недолго. Я единственный человек на Земле, который даст за вашу жизнь хотя бы пенни.

Они взяли такси в ту минуту, когда с двух сторон к многоквартирному дому Джона Кэмпбелла подъехали несколько полицейских машин. На Паддингтонском вокзале Андрей позвонил из таксофона человеку, которого приветствовал как друга, попросил у него помощи, назначил встречу в Рочестере. В кассе купил один билет – для Руби, сам же предъявил проводнику единый билет – «Бритрэйл пасс», дающий право на проезд по любым маршрутам; его срок действия истекал через пятнадцать дней.

В вагоне поезда они сели друг против друга. Руби сомкнула ресницы настолько, чтобы образ попутчика стал размытым, и она «довела» его до состояния видения через матовое стекло. И в этом свете нечеткости она увидела много общего между ним и Джемалем: примерно одинакового роста, плечистые, лысоватые, черноглазые, с правильными чертами лица (плюс отсутствие особых примет в виде шрамов и родинок). Однако детали отделяли одного от другого: у Андрея другая форма носа, губ, подбородка; его глаза чуть навыкате, однако смотрят как из глубины. Она не могла не поверить ему, потому что нашла подтверждение в словах Паттерсона; однако его человек пришел не с разъяснениями, а для того, чтобы убить ее. Полицейские пропустили Джемаля, ознакомившись с его удостоверением. И никакой путаницы с портретами: организатором теракта являлся Ахмед Джемаль, подчиненный Паттерсона, агент «Сикрет сервис». Но обвинения легли на Андрея. Странное, со славянскими нотками имя. А если учесть его арабскую внешность, то получается путаница, головоломка...

* * *

Рочестер

Джон Хантер, называвший себя на немецкий манер – Гюнтер, не раз встречался с Салехом ар-Рахманом, однажды – в Кале, куда его привела дорога под Ла-Маншем, и считал его чудаковатым парнем. Ливиец сорил деньгами, подпитывая радикально-националистическую группировку Гюнтера, выросшую из штанов дворовой банды. Деньги, которые ар-Рахман давал Гюнтеру на развитие группировки, ее члены откровенно просаживали в пабах; последний стакан эля всегда поднимали за здоровье «чокнутого ливийца» и его «шизанутого предводителя бедуинов». Один из подручных Джонни Гюнтера – малый по кличке Рыжий – предложил сдать ар-Рахмана полиции, и Рыжего можно было понять: с деньгами напряженка, а ливиец пропал на шесть или семь месяцев. Сдав ар-Рахмана, натурально сеявшего национальную рознь, можно было претендовать на призовые. Хотя как знать: в МВД щедрых полицейских не больше, чем грешников в раю. Гюнтер как в воду глядел, осадив товарища: не далее как четыре дня тому назад объявился наконец-то ар-Рахман, и снова – «проездом»; путь его лежал в Белфаст, Северная Ирландия, он торопился на встречу с «радикалами-тяжеловесами». И такая говорильня, за которую ему еще и платили, Гюнтера не могла не устроить. Устраивала, пока натурально не грохнуло. Гюнтеру позвонил Рыжий: «Видал нашего спонсора по ящику?» – «Заткнись! – осадил его Джонни. – Вот теперь закрой пасть на замок, а ключ запихни поглубже в задницу». Для Гюнтера поезд ушел. Нужно было раньше сдать ливийского террориста. Сейчас поздно – повесят обвинения в пособничестве; а при взрыве в поезде погибло двадцать шесть человек. Если посмотреть на проблему с другой стороны, то поводов для беспокойства нет: ар-Рахману нужно уносить ноги из страны, иначе ему конец. Однако Гюнтер ошибся – в половине десятого его мобильный ожил голосом ливийца:

– Привет, друг! Мне нужна твоя помощь. Я хорошо заплачу.

И это прозвучало по-восточному размашисто. Ни один европеец так не сказал бы.

Гюнтер проглотил тошнотворный комок, подступивший к горлу, как будто перепутал мобильник со своим носком, и спросил на европейский манер, забыв дворовый язык:

– Какого рода помощь тебе требуется?

– Достань одежду моего размера. Подойдут кожаная куртка, фуражка, тяжелые ботинки с рифленой подошвой и шарф с символикой футбольной команды, за которую ты болеешь.

Гюнтер жил в Рочестере, но болел за «Рейнджеров» из Глазго, откуда сам был родом. Где бы взять лишний шарф, прикинул он... и решил пожертвовать своим.

– Это все, что тебе нужно?

– Было бы неплохо, если бы ты достал смываемое тату.

– На какую тему?

– Свастика, потрет Гитлера... сгодится любая броская нацистская символика.

– Могу утром посмотреть в магазине.

– Э, нет, исключено. Вещи, которые я перечислил, нужны к полуночи. Жди меня на вокзале в Рочестере ровно в двенадцать.

– О’кей, – проговорил Гюнтер и первым прервал связь.

Глава 7

На фоне блестящей операции

Лондон

После блестящей операции на линии Лондон – Кентербери последовал полный провал. Ахмед Джемаль – полный тезка Джемаля-паши, османского полковника и политического деятеля по прозвищу Кровавый мясник, получившего это прозвище за повешение в мае 1916 года в Дамаске и Бейруте ливанцев и сирийцев, обвиненных в измене, – в глазах Натана Паттерсона выглядел жалким неудачником. И как только Мари Блант клюнула на него! Впрочем, в тот вечер с его волос не капала кровь, не кровоточили разбитые губы.

Ахмед Джемаль больше десяти лет работал в отделе Паттерсона, а попал в разведку, откликнувшись, как и многие, на объявление о наборе сотрудников в газете; сейчас объявления подобного характера размещаются в Сети. И десять лет назад, и сейчас предпочтение отдавалось кандидатам арабского происхождения; опыт работы в полиции, вооруженных силах решающего значения не имел, но приветствовался. Так что Ахмеда Джемаля разведка взяла, что называется, с улицы.

На месте происшествия работали полицейские детективы. Одному из двух полисменов врачи оказывали медицинскую помощь; другой, получивший смертельное ранение в левую половину груди, лежал, упакованный в пластиковый мешок со сквозной застежкой-«молнией», здорово похожий на спальник. Коронеры дожидались распоряжения за дверью в компании управляющего апартаментами и его жены, лет сорока дамы, под легкой косынкой которой топорщились бигуди.

Главный детектив Билл Арчер, возглавивший следственную группу, воспользовался «бесплатным советом» Натана Паттерсона и распорядился относительно видеосъемки – «для наиболее полной фиксации хода следственных действий». Конечно, Паттерсон, как офицер разведки, ратовал за установление истины, но больше в его действиях просматривался шкурный интерес: «Видеозаписи понадобятся мне в тактических целях». Здесь, на месте преступления, Паттерсон находился в качестве наблюдателя с правами получать ответы на любые вопросы. Билл Арчер сравнил его с «голубой каской» с неограниченными полномочиями, а группу Паттерсона целиком – с паразитами. Есть будет вся объединенная следственная группа, но насытится в полной мере только ее разведывательная составляющая. Отсюда и неприязненные взгляды, которыми Билл Арчер время от времени одаривал «махрового англичанина».

Натан Паттерсон тем временем, получив разрешение врача, приступил к короткому опросу раненого полицейского; и эту сцену тоже снимал на видеокамеру полицейский детектив.

– Вы хорошо запомнили стрелявшего в вас человека?

– Да. Я смотрел ему в глаза. У него отменная реакция: он нажал на спусковой крючок первым, опередив меня на долю секунды. Пуля попала мне в плечо, но мне показалось, она разворотила мне грудную клетку.

– Было очень больно? – спросил Паттерсон, удивляясь многословности констебля. Конкретно на его вопрос он ответил односложно, а потом пустился в пространный рассказ о достоинствах противника и недостатках своего организма. «Хочешь прославиться в очередных новостях, солнышко?» – адресовал ему мысленный вопрос Натан.

Он открыл папку на застежке, извлек из нее плотный лист бумаги и показал, что изображено на нем, раненому. Тот несколько раз энергично кивнул, забывая о боли.

– Да, да, это он. Тот человек, который стрелял в меня.

Он не обронил ни слова о своем напарнике. Может, и правильно, не мог не одобрить его поведения разведчик. Он говорил только за себя, то, что видел. Смертельное ранение его товарищ получил, когда этот констебль уже находился в отключке.

– Отлично! – Паттерсон щелкнул пальцами и повернул лист с изображением Андрея Рахманова к видеокамере. – Это наш парень. Теперь свидетель организации теракта – Руби Уоллес – у него в руках. Но он опоздал: Руби Уоллес успела дать свидетельские показания, с ее слов мы составили словесный портрет Салеха ар-Рахмана. Нам нужно приложить максимум усилий, чтобы спасти эту самоотверженную женщину.

Билл Арчер не сдержал бы усмешки и в том случае, если бы попал в объектив видеокамеры. К кому обращался с этой пылкой речью высокопоставленный разведчик? К нации?.. Он остался доволен тем, что здесь наследил «его парень», и ему плевать на то, что следы эти – снова кровавые.

Арчер вышел из квартиры Руби Уоллес, в которой полтора десятка человек надышали так, что она стала похожа на парник; скопившаяся на оконных стеклах влага формировалась в капли, чтобы сбежать вниз ручейком. Никто не догадался открыть окно.

– Уносите труп, – дал Арчер команду коронерам.

Сам он прошел в конец длинного коридора и попросил у констебля, охранявшего запасной выход, сигарету. И уже оттуда наблюдал, как коронеры выносят носилки с телом полицейского.

Долго ему в обществе охранника скучать не пришлось. Не успел он выкурить сигарету, как нему присоединился Натан Паттерсон.

– Я возвращаюсь в управление. А вы, Билл, сделайте вот что. – Он передал ему фотографию Руби Уоллес. – Дата на обратной стороне снимка говорит о том, что снималась она недавно. Я беседовал с ней несколько часов тому назад и могу подтвердить, что даже прическа у нее не изменилась. Разошлите этот снимок и фоторобот ар-Рахмана – именно так, как я сказал, – во все полицейские участки. Каждый постовой, каждый охранник в магазине, пабе, бензоколонке должен получить такие снимки. Плюс ваши комментарии к ним.

– Комментарии?

– Назовите это, как хотите. Переработайте мой текст, добавьте к нему исчерпывающую информацию о Руби Уоллес. Она может находиться в компании ар-Рахмана добровольно, не исключено, что под воздействием наркотических или психотропных препаратов. Или, что более всего вероятно, в качестве заложницы. Ар-Рахман по-прежнему вооружен и очень опасен. Это первое. Второе: сотрудникам служб безопасности просмотреть видеозаписи с камер наблюдения начиная с 21.00. В это время ар-Рахман напал на моего сотрудника, ранил одного и убил другого вашего полицейского.

– Но почему он не убил вашего?

У Паттерсона ответ вертелся на языке, но он ответил по-другому:

– Спросим, когда поймаем ливийца.

* * *

Полный провал на фоне блестящей операции. Эту тему Натан Паттерсон развил в своем кабинете на Воксхолл-кросс, 85. Его поразила оперативность Рахманова, его настоящая оперативная хватка. Если открыть досье на него, можно найти в нем одну из ранних должностей Андрея Рахманова: оперуполномоченный ГРУ. Собственно, сегодня, хотя нет – уже вчера (пошел первый час ночи) он подтвердил свою состоятельность. Закаленный в двух армиях, в двух разных системах, военный разведчик умело воспользовался материалами следственных органов, частично переданных по ТВ, в своих тактических целях; все то, к чему стремился сам Натан Паттерсон, используя, в частности, видеосъемку. Значило ли это, что Андрей Рахманов шел на шаг впереди? Пусть так. Но без ошибок с его стороны не обошлось. Вольно или невольно, он дал Паттерсону еще одного свидетеля, опознавшего Рахманова: раненого констебля. И тот подпадал под определение «чистого свидетеля» – это по сравнению с Руби Уоллес. Ведь та видела только то, что ей показывали: утонченного, восточной наружности человека, а также уходящий поезд, «грабителя», который в последний момент не позволил Руби заскочить в последний вагон. Также она увидела мастерство художника-криминалиста, который по памяти нарисовал своего коллегу из МИ-6. Как свидетель, как человек Руби Уоллес больше не интересовала разведку. И наоборот, она стала интересна противнику, который опередил британскую разведку и увел Руби у нее из-под носа. И дальше борьба развернется именно за «главного свидетеля».

Сценарный план операции, начертанный рукой Натана Паттерсона, заканчивался точкой. Рахманов добавил к ней еще пару. «Ну что же, поглядим...» И впервые за эти несколько дней Паттерсон проявил эмоции – но такие сдержанные, что их не заметил даже Ахмед Джемаль, не спускавший с шефа глаз: он скрипнул зубами.

– На тебя жалко смотреть, Ахмед. Поезжай домой.

Джемаль встал и тронул рукой заклеенную пластырем рассеченную бровь, как если бы салютовал патрону. А может, замаскировал одно действие другим.