Тропа тунеядцев. Из жизни контрразведчиков. Книга первая. В августе тридцать четвертого. Часть вторая. Блокада

Перешли, на другую сторону. Пацан, лет десяти, презрительно щурясь, сказал, что участковым в этом доме, никогда, даже не пахло.

– Может, надо считать, от перекрестка?! – Высказал предположение Астахов.

Переехали, на другой конец улицы. Стали считать, от перекрестка.

На левой стороне, дом был заперт, изнутри, и во дворе, на веревке, сушились цветастые халаты и тюбетейки.

На настойчивый стук в дверь, никто, не открыл, хотя в доме, явно кто-то был, судя по едва уловимому дыханию.

У дома, напротив, на скамеечке, сидел глухой дед. Тот на все вопросы, которые, ему, прокричали, в ухо, только добродушно кивал головой.

– Может, поворот – не на право, а налево? – Высказал предположение Глушеня.

– Давай, тогда, прочесывать, дом, за домом, всю деревню! – Сказал Астахов. – Нужно, еще, у кого ни будь, спросить.

В одном, из соседних дворов, обнаружили бойкую старушку, которая, прикрываясь, решительно настроенным, козлом, согласилась их выслушать.

– Участковый, в Заболотье, живет. – Сказала бабка. – Это – дальше, по асфальту. Как заедете, в деревню, первый поворот направо, вторая хата, с краю.

– С какого краю, бабушка? – Ласково, спросил Астахов. – Считать, откуда?

– С краю, считай, соколик! Как, край деревни, найдешь – оттуда и считай!

На подъезде, к Заболотью, Астахов сказал:

– Девица, в принципе, правильно, сказала, что второй поворот, направо….

– Дура – она! Сказала бы, что – в соседней деревне и дело, с концом! – Насупившись, сказал Глушеня.

На этот раз, хату участкового, обнаружили быстро. Сам, он, тоже, был на месте – сидя с ноутбуком в тенечке, увлеченно, играл во что-то.

Одет, он был, по-домашнему – в арабские кальсоны и какую-то гималайскую распашонку.

– Прапорщик Глушеня! – Развернул удостоверение руководитель группы.

– Капитан Левандовский. – Представился участковый, не отрываясь, от компьютера.

– Специальная оперативная бригада! – Угрожающе, сказал Глушеня. – Телефонограмму, получали?

– Я, телефонограммы, прапорщик, каждый день, получаю! Ты, про какую, именно, спрашиваешь?

– Телефонограмму, о, всемерном, содействии, группе «Дюна»!

– А, что была, такая телефонограмма? – Удивился участковый. – Нет – раз была, так была!

Он, сохранился, закрыл ноутбук и официально спросил:

– От, меня, то, чего надо? Чем, могу посодействовать?

– Груз, надо, принять на хранение. – Сказал Глушеня. – Запас горючего.

– Надо, так надо! – Не стал возражать Левандовский. – К дому, напротив подъезжайте. Только, до белой черты, перед воротами. У меня, там, огурцы посажены….

– Так – что, что – огурцы? – Пробурчал Глушеня.

Левандовский взглянул, на него, как на слабоумного и покачал головой:

– А, ты попробуй, зайти, во двор, без хозяина – узнаешь!

Бурачный, остановился, намного, поодаль, белой черты.

Когда участковый открывал ворота, Глушеня спросил:

– Этот дом – чей? Кому принадлежит?

– Мой дом. – Сказал участковый. – Моей жене принадлежит.

– Так, это получается, у тебя – два дома? – Подозрительно, щурясь, спросил прапорщик.

Весь его вид говорил, о том, что он сильно подозревает, что, под крылом, Левандовского, процветает, махровая коррупция.

– Почему – два? Семь. – Спокойно, ответил участковый. – Этот конец – весь, мой!

Глушеня выпучил глаза и замолчал. Молчал он, все время, пока Астахов и Бурачный выгружали канистры, а Левандовский, собственноручно, заносил их во двор. Только в самом конце, прапорщик сказал:

– Одну оставьте. Она, нам, понадобится.

После, того, как канистры были сложены, под навесом, где в былые времена, хранились дрова, прапорщик заставил участкового, написать расписку. Забрав расписку, он, хмуро, сказал, на прощание:

– Ну – все! За груз, отвечаешь головой.

Пока не выехали, из Заболотья, Глушеня был угрюмо, сосредоточен. Его сердце сжималось от, тоскливой зависти, к материальному достатку сельских, участковых.

Только, на полпути, между Заболотьем и Колдунами, он пришел в себя. Велев, Бурачному, остановиться, он приступил к инструктажу:

– Слушайте, сюда! Эту, горючку, начальство, велело спалить или вылить. Если будут спрашивать – мы, так и сделали! Понятно?

– Понятно! – Дружно кивнули Бурачный и Астахов.

– Если, загоним, то поделим, так – мне половина, и вам – половина. Это – по честному. Я, за все, отвечаю!

Бурачный и Астахов, согласно, кивнули.

– Сейчас, отъедем и одну канистру спалим, чтоб место обозначить. Будут спрашивать – все спалили!

– Да, ясно, все!

– Понятно! Ну, ты, Глушеня – молодец, здорово, крутанулся!