Сын Петра. Том 5. Ветер перемен

Морозно.

Сухо.

Чистое небо казалось бездонным и безграничным.

Под ногами хрустел снег. Хотелось просто пройтись по нему, наслаждаясь ощущениями. Но время. Здесь, в начале XVIII века, оно шло очень медленно. Только для него, гостя из далекого будущего, все было не так. Он жил в своем привычном ритме и откровенно раздражался пустой медлительности. Отчего все его окружение потихоньку подстраивалось под царевича, разгоняясь.

Да, в общем-то и отец его, Петр Алексеевич, тоже не отличался неспешностью. Так что вся эта суетность в глазах местного населения выглядела вполне нормально. Яблоко от яблоньки ведь недалеко падает…

Алексей чуть потоптался, наслаждаясь погодой. Подошел к зимней карете на салазках.

Ему тут же открыли дверцу.

И он ловко заскочил внутрь, где его ждала Ньёньосс. Та самая негритянка, которая стала старшей в его мини-гареме «горничных». Он с ней ездил на ипподром, не брезгуя появляться публично.

В какой-то мере – провокационно.

Ведь весь город, да и не только, считал, что это его рабыня для утех, иные языки называли ее наложницей, а отдельные «таланты» не брезговали обозвать и экзотической блудницей. Но после того, как были пущены слухи о новом статусе этой молодой женщины, шутки словно обрезало.

К Миледи относились с пиететом. Опасливым таким. Который невольно «пролился» и на ее первую помощницу и ученицу. А ведь ею Ньёньосс и представили через слухи.

Да, сальные шуточки оставались. Только теперь они были уже другие. Что, дескать, днем царевича стережет Миледи, а ночью – эта самая негра. Стоит на карауле у его уда, так сказать. Так что появление Алексея с ней в свете не вызывало каких-то особых «бурлений». Может, кто-то бы и хотел какую гадость брякнуть, но побаивался. Ведь иная шутка, как известно, продлевает жизнь. Тому, кто смеется. А тому, кто шутит, наоборот – укорачивает[4 - В данном случае это цитата барона Мюнхгаузена из второй части известного фильма.], как стали болтать на постоялых дворах относительно этой всей истории.

Алексей устроился на сиденье и прикрыл дверь.

Молодая женщина недовольно глянула на царевича из-за того, что тот запустил холод в карету. Но промолчала. В конце концов, крошечная печка, специально разработанная на базе походной для монтажа в кареты, свою работу делала[5 - Такая печь представляла собой небольшой вертикальный цилиндр, окруженный слоем трубок. Крышка – для загрузки топлива сверху. При ее открытии тяга опускает задвижку, блокируя поступления воздуха в топку, чтобы не так дымило. Для растопки ее можно отключить. Продукты горения удаляются по тонкой выхлопной трубе, которая обернута асбестом для теплоизоляции и помещена в тонкий жестяной короб.]. И этот дискомфорт был непродолжительным.

Ньёньосс поежилась, укутываясь в меховую шубу. Минус тридцать ей казались натуральным кошмаром. Но что поделать – не родные пенаты…

Ее родная народность, известная соседям как мосси, осталась далеко. Аж на Верхней Вольте. Где этот народ создал свое государство еще в XI веке, то есть «вылупившись» не сильно позже Руси. Да вот беда – так в этом Средневековье и остались.

Если проводить аналогии с Европой, то их земли были разделены на пять герцогств: Ятенга, Уагадугу, Тенкодого, Фада Н’гурма и Буссума, а также пятнадцать графств. Правил ими монарх – моро-наба. Однако его статус был в известной степени символическим, а он сам был, по сути, лишь первым среди равных, то есть правителем самого сильного домена – Ятенга. Остальные ему если и подчинялись, то очень условно, из-за чего держава мосси представляла собой этакий аналог Руси века XII–XIII или синхронной ему Франции. Такие же раннефеодальные нравы, типичные для варварских королевств, царили и внутри каждого из герцогств или графств, где органично переплетались примитивные государственные структуры и родоплеменные отношения.

Сама Ньёньосс была одной из младших дочерей наба, то есть вождя, Сигри – правителя Тенкодого. И была захвачена во время набега со стороны, расположенного южнее королевства Дагбон, которое, кстати, было родственным мосси. Собственно, мосси и пошли от беглой принцессы Дагбона и местного охотника, судя по рассказанным Ньёньосс легендам. Из чего Алексей сделал вывод, что часть населения Дагбона по какой-то причине в районе XI века переселилась на север и организовала там свои государства. Самым первым, из которых, кстати, было Тенкодого.

Расклад по региону к 1708 году был не самый радужный, во всяком случае для родственников Ньёньосс.

На мосси в целом давили со всех сторон.

Плотно так.

Они сидели как в осаде, под постоянными ударами. Причем не на берегу моря, а в глубине. Чтобы до них можно было добраться, требовалось высадиться где-нибудь в устье Вольты, то есть в зоне активности Английской и Датской Вест-Индской компаний. Потом подняться вверх по реке, пробиваясь через земли конфедерации Ашанти. Ну и напоследок прорваться через Дагбон, который был данником Ашанти.

Грусть-печаль.

Отчаянное просто положение.

И несмотря на симпатию к Ньёньосс, Алексей никогда бы не решился на попытку игры через народ мосси, если бы не одна деталь. Ей оказалась ментальность их общества. Несмотря на слабость государства, в большей степени номинального, все эти «герцогства» и «графства» были предельно военизированы, представляя собой некий аналог готов IV–VI веков. Даже ядро их армии составляла конница. Копейная, ударная конница. Бедная, крайне плохо снаряженная, но грозная. Во всяком случае, раздробленные и постоянно страдающие от нехватки ресурсов мосси с ее помощью не только отбивались от соседей, но и сами ходили в ответные набеги. Через что удерживали статус-кво.

Ресурсов на что-то большее у них не хватало.

Но и это показатель.

Так что царевич, немного поразмыслив, решил сделать ставку на помощь родственникам Ньёньосс. Их пассионарного потенциала должно было хватить для того, чтобы сколотить крепкую державу на западном берегу Африки. Понятно, с помощью России, и это будет варварское королевство. Но достаточно прогрессивное, так как к ним можно будет импортировать отдельные полезные институты управления.

Казалось бы, дичь.

Зачем этим вздором заниматься? На крайне проблемных коммуникациях влезать в столь сложную игру. Неужели он так прикипел к своей «шоколадке»?

Но нет.

Никакого альтруизма. Все сугубо практично.

Берег Африки от Вольты на запад был также известен как Невольничий берег или Золотой, а еще Берег слоновой кости. Что в полной мере выражало его суть. При здравом подходе создание там крепкого государства позволяло капитально подорвать треугольную торговлю. Ведь именно отсюда поступала основная масса рабов для Нового Света.

И сломать эти поставки можно было не в приказном порядке, а по вполне объективным причинам. Ведь рабы потребуются местным. А значит, зачем их продавать? Да и станет их существенно меньше после консолидации региона и наведения там порядка. Россия же не будет стремится к сверхприбылям треугольной торговли и попробует торговать с местными обычным манером. Не так выгодно для нее, зато это сломает многие крупные бизнесы в Западной Европе. А взять и по-людски тут было что: и золото, и серебро, и алмазы, и слоновью кость, и ценные породы дерева… Причем того же золота – много.

Усилий же требовалось для всего этого мероприятия… ну, прямо скажем, немного. По сути, просто завезти родичам Ньёньосс оружие, пусть даже с боем. Ну и, если получится, провести небольшой союзный контингент. Хотя это не обязательно. А потом организовать обучение молодых аристократов этой державы в России. Чтобы они умели правильно воевать и сопротивляться как местным племенам, так и европейцам.

Понятно, потом надо будет как-то торговать, чтобы этот конструкт работал. Но кораблей на это требовалось немного. Ведь торговля планировалась дорогими и компактными товарами. Так что по всему выходило, что усилий немного, а пользы – масса. Особенно если не жадничать и давать хорошую цену местным, чтобы их перекупить не могли.

Ньёньосс хмурилась.

Не только от морозов, но и от необходимости в довольно скором времени покинуть Алексея. Сдерживала свое раздражение. Сохраняла услужливость. Но пылкий южный характер давал о себе знать. Нет-нет, да прорывало.

Царевич принимал это терпеливо.

Женщина же.

И раз за разом проговаривал с ней этот вопрос. Обсуждая планы. Вытягивая из нее подробности, казалось бы совершенно незначительные на ее взгляд, но позволяющие многое прояснить по региону. Куда больше, чем через всяких посланников и путешественников. В конце концов, она выросла при дворе местного вождя. По сути, варварского герцога. Так что не только поднаторела в интригах, но и неплохо знала местные реалии. В том числе такие, которые со стороны не заметить. Вот и сейчас, пользуясь случаем, Алексей затеял с ней очередной разговор. Чтобы немного развеять ее хмурое настроение. Все-таки это ее Родина. И такой пристальный интерес к ней немало расчищал хмурое небо в душе молодой женщины…

Глава 2

1708 год, март, 7. Москва – Стамбул – Москва

По красивому саду шли двое мужчин в богатых одеждах.

Было тихо и безлюдно.

Все случайные свидетели были удалены из этого места, чтобы эти двое смогли поговорить в приватной обстановке. Слишком уж важным и деликатным виделся султану поднимаемый им вопрос.

Первые несколько минут они шли, разговаривая ни о чем: о цветах, о погоде, о женщинах. Пока наконец, заметив определенную усталость и даже оттенки разочарования у собеседника, султан не начал подвод к главной теме.

– Я рад, мой друг, что вы откликнулись на мое приглашение пройтись и поговорить с глазу на глаз.

– Это лестно слышать. Но мне все еще непонятна цель нашей беседы, – осторожно произнес персидский посол. – Я в растерянности.

– Я хочу с вами поговорить не как султан, а как халиф, – произнес Ахмед и замолчал, подбирая слова.