Сын Петра. Том 4. Потоп

Стоили они, правда, астрономически. Но это было неважно в глазах местных. Альтернативы-то не наблюдалось.

Так, в аптечных наборах имелись крошечные крупинки платины весом в карат, который в этой системе составлял сотую долю новой унции, то есть 0,1638 грамма[12 - Фактический вес семян рожкового дерева сильно варьировал, поэтому Алексей пошел на некоторую формализацию веса карата через долю от унции.]. Кроме того, там располагались гирьки номиналом в гран, грамм и золотник, составлявшие соответственно пятидесятую, десятую и четвертую долю унции. Ну и сами унции.

Причем, что примечательно, высокая цена набора диктовалась его высокой точностью. Каждый набор не только проверялся собственными силами через сравнение гирек, но и перекрестно – с другим, произвольным. Для чего царевич платину и применил, как весьма стабильный материал.

Микрометр измерял с точностью до мила – тысячной доли дюйма в 0,0254 мм. Так что с его точностью можно было «ловить сотки». Условно. Четвертинки соток, если быть точным. Штангенциркуль же имел возможность делать замеры с точностью до сотой доли дюйма – точки в 0,254 мм.

Такие измерительные инструменты в 1705 году казались сказкой. Во всяком случае, если они носили характер нештучных изделий для частных нужд, а были хоть сколь-либо регулярным товаром. Как несложно догадаться, у палаты мер и весов сразу же набрались заказы на них. На два года вперед. Даже несмотря на чрезвычайно высокую цену и тот факт, что их пока еще не продавали – лишь анонсировали…

Тем временем караван достиг села, что стояло у дороги. И купец застал там увлекательную сценку.

Агитаторы пытались агитировать.

Это было так любопытно, что он даже решил остановиться тут на отдых. В конце концов, он это впервые видел…

Вон один такой деятель взобрался на фургон и вещал. Окруженный толпой крестьян. Рассказывал о том, как государь Петр Алексеевич желает облегчить жизнь простого люда. Изменить налоги.

Да как!

Отменить старые все. Вообще все. И вместо них ввести новые, простые и понятные. Но главное – небольшие. Простота же их и прозрачность должна была пресечь на корню всякий мухлеж со стороны сборщиков.

Пел как соловей!

Рассказывая о том, что надобно только переписаться. Чтобы царь-государь знал, сколько у него людей. А потому ведал сбором. И лишку не брал. А ежели какие сборщики шалить станут, так челобитные крестьяне смогут подавать. Через старосту своего. Районного. Дабы пресекать такие проказы. Ну и про то, как Петр спасать крестьян своих будет в голодные годы. Но тут, опять же, знать надо – где и сколько людей живет. Всех. От мало до велика.

Люди сомневались.

– Неужто, учинив такое, он обманывать вас думает?! – вещал агитатор.

– Сумлеваемся мы.

– Петр Алексеевич ведает, как вас обманывают сборщики! Они и вас, и его, собаки, вокруг носа водят. Да только как их поймать?..

Кое-кто из крестьян на агитатора посматривал недобро. И было видно, если бы не несколько солдат в сопровождении, ждали бы его побои. Или еще что похуже. Да только супротив вооруженных людей они не решались.

В том, что сборщики налогов – люди нехорошие, сомнений ни у кого не имелось. А вот в том, что царь не попытается с них, с крестьян, три шкуры содрать, – очень даже.

Агитатор же продолжал.

Рассказывал о том, что Петр Алексеевич уже барщину отменил. Чем многим жизнь облегчил. И ныне никто из дворян или иных не в силах простой люд заставить работать на себя. Да еще и отрывая в самый неурочный час посевной или жатвы от своих наделов.

– Брешешь ты! – рявкнул наконец один из недовольных.

– Собака брешет! А я говорю! – ответил ему агитатор. – Царскую волю разъясняю.

– Так ты езжай в соседнее село. Там помещик своих до сих пор на поля гоняет! Вот и вся царская воля!

– То не царская воля! То преступник! – не унимался агитатор. – Верно он говорит? – спросил он, уже обращаясь к остальным селянам.

– Верно! Верно! – стало доноситься со всех концов.

– Так давайте челобитную составим! Я ее в канцелярию от вашего имени подам. Вот вам крест, подам! – широко перекрестился агитатор. – Царевич Алексей Петрович проверит.

– Что ему до нас?

– Он порядок превыше всего ставит! Государь издал указ? Издал. Значит, исполнять надо. Вы люди темные. Потому я к вам и прислан. Донести слова государя. Рассказать все. Просветить. А то – помещик! Он знать обязан. И ежели, зная, творит злодейство, то будет наказан!

По толпе прошел ропот.

Разные эмоции выражали люди.

Помещик не их. Но коли выяснится, что они на него донесли, он может и до них добраться. Боязно.

– А вы не робейте! Алексей Петрович всяких нарушителей вот как держит! – сжал агитатор кулак.

Молчание.

– Фома, – произнес агитатор, – бери бумагу и пиши. В селе… хм… каком? – спросил он у крестьян.

Те ответили.

Мал-помалу разговорились.

Рассказали подробно.

И с их слов записали.

Все, что знали.

Фома закончил. Протянул агитатору листок.

Тот достал кожаную папку на завязках. И перед тем, как эту бумажку туда положить, достал оттуда целую кипу.

– Вон! Смотрите, сколько жалоб везу! Нет устроения на Руси. Ну да государь и наследник его за то взялись! Со всем разберутся! Им бы только узнать.

Ему не поверили.

Так он стал доставать из этой кипы бумажки наугад и зачитывать. И оказалось, что на помещика того многие уже доносили. Не они первые. Да и о других проказах там писано. В том числе, что девок портили. Или расправы чинили на потеху своей душе.

– А довезешь? – крикнул один из тех хмурых.

– Даст бог, довезу.

– А если помещик какой тебя перехватит?

– Для того мне солдаты и дадены. А если нас с солдатами перебьют, то о том царевичу точно станет известно. Он за нас перед государем отвечает. Так он теряться не станет. Лейб-кирасиров своих пошлет. Ужо они-то порядок наведут. Слыхали о них?

– Слыхали… – ответили несколько крестьян. Робко. Видимо, какие-то ужасы слышали.