Сбежавший из вермахта

Сбежавший из вермахта
Михаил Николаевич Кубеев

Военные приключения (Вече)
В романе «Сбежавший из вермахта» использованы реальные эпизоды из жизни известного немецкого актера и режиссера Ханса-Эриха Корбшмитта, который успешно выступал в театрах нацистской Германии, снимался в кино, но в 1943 году его отправили на Восточный фронт. На долю главного героя выпадает масса опасных приключений, прежде чем он определит свою дорогу к новой жизни.

Михаил Кубеев

Сбежавший из вермахта

© Кубеев М.Н., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2015

Сайт издательства www.veche.ru

* * *

Посвящается немецкому актеру и режиссеру Хансу-Эриху Корбшмитту (1913–2001)

Предисловие

Начавшаяся в июне 1941 года война с Россией привела к заметной активности театральной и кинематографической жизни нацистской Германии. На сценах актеры разыгрывали лучшие спектакли немецких классиков, реже зарубежных, ставили мелодрамы, на киностудиях снимались сентиментальные фильмы о любви нежных фрейлейн к фронтовым героям, к ним добавлялись веселые музыкальные комедии. Появились фильмы на исторические темы, в которых воинственные курфюрсты, кайзеры и короли захватывали близлежащие земли. Народ жаждал новых сценических и экранных иллюзий, становился в очередь к кассам, веселился и пил пиво.

Война? Это где-то там, далеко на востоке. Мы уже завоевали всю Европу, взяли Париж. Наш фюрер знает, что делает. Нам нужна теперь нефть и пшеница. И дармовая рабочая сила. И жизненное пространство. Газеты и радио сообщали о мощном безостановочном наступлении на восток моторизованных немецких частей, разрушавших все и вся на своем пути. Еженедельное немецкое кинообозрение «Die deutsche Wochenschau» показывало разбомбленные русские города, горящие деревни, десятки тысяч русских оборванных пленных, которых, как скот, гнали на запад. Падение большевистской России было предопределено – Москву рассматривали в бинокль. Йозеф Геббельс, министр пропаганды, обещал, что Йозефу Сталину, вождю большевистской России, они устроят «торжественный» парад. И язвительно добавлял, что осенью 1941 года солдаты вермахта пройдут победным маршем по Красной площади, на брусчатке которой в установленных железных клетках будут сидеть поверженные русские вожди Сталин, Молотов, Ворошилов…

Однако с начала зимы прославленная немецкая армия неожиданно застряла в снегах под Москвой и впервые понесла ощутимые потери. Десятки тысяч замерзших, разбитая техника. И боевые действия на Восточном фронте приняли затяжной характер. От Москвы немецких солдат отбросили на десятки километров. Вермахту срочно потребовалось новое пополнение. Мобилизация коснулась также деятелей культуры. Тех, кто отказывался от отправки на Восточный фронт, ожидало суровое наказание. В народе шепотом говорили, что в некоторых тюрьмах заработала гильотина. Головы отрубали врагам рейха. По радио по-прежнему сообщали о новых победах, однако возвращавшиеся с фронта раненые, обмороженные, инвалиды говорили уже о другом. Оказывается, провозглашенный фюрером «Blitzkrieg» (блицкриг) кончился, мои дамы и господа. Москву не взяли, конца войны не видно, и чем она закончится – неизвестно.

1. Сорванная репетиция

Профессиональному драматическому актеру городского театра во Франкфурте-на-Одере, двадцатипятилетнему Эриху фон Риделю, почти во всех спектаклях предоставляли, как правило, ведущие роли. Эрих был еще музыкантом, прекрасно играл на рояле. Когда он выходил на сцену, им нельзя было не залюбоваться – образцовый ариец, высокий блондин с голубыми глазами, с аккуратно вытянутым затылком, с очаровательной улыбкой. Девушки кидали к его ногам цветы. От призыва в армию еще в 1939 году фон Риделю предоставили отсрочку. Театр сумел отстоять своего талантливого исполнителя. Но Эрих чувствовал, что изменившаяся с 1942 года ситуация на Восточном фронте могла изменить также его статус. Чутье подсказывало, что вторую отсрочку ему едва ли дадут. Некоторых знакомых актеров в Берлине мобилизовали. Театр во второй раз за него не вступится. Но, может быть, пронесет, и война скоро кончится?

Публика ждала его выступлений. Едва появлялись афиши с изображением актера фон Риделя, как в кассы выстраивались очереди. Бюджет театра пополнялся. По приглашению разных антрепренеров Эрих успешно играл на сценах театров Берлина, Дрездена, Дюссельдорфа. Активно снимался в кино. Кинокомедия «Сельский учитель» принесла ему широкую известность. Ему нет замены! Нет-нет, на фронт его не заберут. Он не годился для военных действий. Он актер, музыкант, он нужен публике. Геббельс говорил о высоком предназначении нового немецкого искусства, национальные идеи которого должны воплощать молодые люди на своих рабочих местах. Рабочее место Эриха – театральная сцена и киносъемочная площадка. У него впереди новые творческие планы, ему уготована другая судьба…

В конце лета 1942 года профессор Эмиль Ламмер, режиссер и педагог франкфуртского городского театра, предложил репертуарному совету назначить Эриха фон Риделя помощником режиссера, чтобы он поучаствовал в постановке «Гамлета», трагедии разочарования, коварства и мести. Это самая длинная пьеса Шекспира, говорил профессор. В ней почти тридцать тысяч слов. Пора, пора Эриху проявить большую творческую самостоятельность. Слава богу, никаких претензий к английскому драматургу у Немецкой государственной театральной палаты в Берлине не нашлось. Репертуарный совет согласился, и Эрих получил дополнительную нагрузку. Это был шанс избавиться от пугающих назойливых мыслей о мобилизации.

Профессор показал своему подопечному тайное тайных – книгу «Режиссерский план спектакля». В нем излагались сценография, актерские мизансцены, вся драматургия, все мелочи, вплоть до освещения. По этой режиссерской книге были распределены роли. Главную, Гамлета, предложили опытному актеру, поклоннику лошадей и фехтования Максу Зиберту. Короля Клавдия должен был сыграть любитель пива, «пивная бочка» Йозеф Хуберт, а вот Горация, друга Гамлета, хитрого мудреца, профессор оставил для Эриха Риделя.

Три недели ежедневных репетиций, три недели разговоров о воплощении замысла режиссера, о проникновенной игре и передаче драматизма ситуаций. Время летело незаметно. На четверг назначили последний прогон, следом генеральная репетиция и в воскресенье – премьера. Декорации первого действия рабочие уже установили на сцене.

Уверовав, что все идет как по маслу и теперь можно расслабиться, активная троица: король Клавдий, он же Йозеф, вместе с Гамлетом-Максом и Горацио-Эрихом, (мстительный Лаэрт отказался от «пивного заседания») в среду, после очередной репетиции отправились выпить за предстоящий успех в местной пивной-кнайпе «У Матильды». Сели там за дальний столик и прилично нагрузились. Поиграли в карты, снова выпили и не заметили, как наступил полицейский час. Стрелки перевалили за полночь. Что делать? Продолжать пить! Хозяйка Матильда не возражала, актеры были ее постоянными клиентами, платили исправно. Она давно опустила жалюзи, за ними черные шторы, в зале горели свечи. На стенах висели фотографии с подписями ведущих актеров театра. Уютно тикали ходики. И снова потекло пенистое пиво, наполнялись рюмки немецким корном, произносились речи.

Но после полуночи разговор повели уже не столько о театральных делах, сколько о фронтовых. Все посторонние давно покинули питейное заведение. Если газеты писали о победах, о продвижениях вперед, то возвращавшиеся из России отпускники, раненые рассказывали совсем другое. Камрады, блицкриг закончился! Мы отступили от Москвы! Не хватило нам тяжелых танков, в русских дорогах завязли наши пушки. Зимой у наших машин замерз синтетический бензин, пришлось использовать лошадей. В результате передовая оказалась без нужного количества боеприпасов, теплого обмундирования и питания. Но самое печальное – русские научились воевать. Мы выдохлись?! Нет! Но фронт почему-то сместился на юг, к какому-то Воронежу.

Эрих шепотом сообщил своим коллегам, что знакомая соседка, работница почты фрау Вильде, со слезами на глазах рассказала ему, что зимой 41-го под Москвой были обморожены многие солдаты вермахта. Ее старший сын Франц, пулеметчик, на своей танкетке подъехал к границе самой Москвы и подорвался на мине. Ужасные русские всех танкистов расстреляли… Варвары! Он так и остался там у городка со странным названием Химки, замерз навечно в русских снегах. Бедный Франц!

Артисты горестно повздыхали. Знаток военных действий на Востоке Гамлет-Макс добавил, что и его племянник вернулся из России тоже покалеченным, пальцы правой кисти бездействовали. Инвалид. Ужас, что он теперь будет делать? Да, друзья, продолжал Макс, к сожалению, линия нашего фронта почему-то отползла от Москвы, сместилась на юг, считай на шестьсот километров. Что все это значит?

Клавдий-Йозеф всех подбодрил. Он заговорил о сотнях тысяч русских солдат, захваченных в плен. Их столько, что никто не знает, что с ними делать. Пленных, конечно, направят в Германию. Но стоит ли гнать в цивилизованную страну такую массу голодных оборванных людей? От них смрад, болезни. С ума можно сойти. Представьте себе, тысячные толпы голодных русских пройдут по улицам уютного Франкфурта или Берлина. Где они будут испражняться? По дороге? Все загадят. Они питались одной травой.

– Нет-нет, – возразил Эрих. – Пусть приходят. Дадим им работу. – Он посмотрел на лица удивленных коллег. – Они трудились бы за кормежку. Разве не нужна нам дармовая рабочая сила? Строили бы дороги.

– Какие они работники? – перебил его Йозеф. – Дикий народ. Ничего они не умеют, немецкого языка не знают, как будем им все переводить, объяснять? Может быть, их в наш театр пригласить на репетицию?

– Ха-ха! – рассмеялись все. – Этого еще не хватало.

– Нет, почему, среди них есть неплохие работники, – заметил Макс. – Только их надо кормить, одевать.

– Одевать в немецкое платье? – прервал его Йозеф. – Сделать похожими на нас? И где нам взять столько одежды? Нет-нет, пусть остаются у себя дома, пусть в России строят нам дороги…

Все согласились, что будет лучше всего, если русские пленные останутся у себя дома и начнут строить дороги, тогда воевать станет гораздо легче. А когда немецкие войска захватят Москву, то туда можно будет отправиться к ним… на гастроли. Все снова смеялись. Усталые, они уже дремали за столом. Как расходились, Эрих не помнил.

Он приперся в театр к назначенному времени, девяти утра. Чувствовал себя разбитым, голова гудела, как колокол. В зрительном зале собралась почти вся труппа. Профессор Ламмер отдавал указания двум женщинам: королеве-матери – Эрне Мюллер и Офелии – Луизе Блюм, обладавшей приятным певческим голосом, которую в своей среде звали Блюмхен – цветочек и с которой у Эриха закрутился роман. Наставления Ламмера прослушали также вельможа Полоний и его сын Лаэрт. Не было только ведущих актеров, принца Гамлета – Зиберта и короля Клавдия – Хуберта. Куда они запропастились? Помчавшийся к обоим на дом на велосипеде курьер вернулся с неутешительной вестью, ни тот ни другой после вчерашней репетиции в театре домой не возвращались. Родственники не знают, что и думать. На часах уже одиннадцатый. Где искать пропавших? В больнице, в морге? А если они нарушили запрет появления на улице после двенадцати часов ночи, если попали в полицию? Запахло скандалом. Это было не только нарушение трудовой дисциплины, но и полицейского режима, значит, ставило под угрозу спектакль, о котором знал весь город. Весь бургомистрат во главе с обер-бургомистром, партийные лидеры – все собирались прийти на премьеру. За срыв спектакля не просто наказывают, выгоняют. А если об этом узнают в Немецкой государственной театральной палате? Не приведи господи…

Профессор Ламмер заметно нервничал. Наконец он принял решение – репетировать без обоих негодяев и приказал раздвинуть занавес. Тяжелый темно-синий бархат разъехался в обе стороны. На сцене появилась мрачная зала с узкими окнами-бойницами. Пустые столы. Вдоль них скамьи. Сквозь цветные витражи пробивался едва заметный синий сумрак. Холодно, неуютно. Профессор Ламмер поднялся на сцену и захлопал в ладоши.

– Скажите, чтобы дали свет. Пусть зажгут все прожектора. Итак, дорогие мои, не отчаивайтесь. Я сыграю короля Клавдия, комплекция позволяет, а на роль Гамлета приглашу моего знакомого актера из Берлина. Время еще есть. Эри! – крикнул он.

Эрих с толстой режиссерской книжкой под мышкой с трудом поднялся на сцену. Он держался уверенно, но его одолевала жажда, во рту такая была сухость, пива сейчас бы выпить…

Зажглись прожектора. В замковой зале стало светло. Женщины вернулись из гримерных уже переодетые. Слуги принесли подсвечники. Артисты становились на свои места. Внезапно профессор Ламмер поднял вверх указательный палец – всем внимание. Он как-то странно посмотрел на Эриха.

– Вы ничего не слышите?

Эрих отрицательно замотал головой. Он прислушался – ничего. И недоуменно взглянул на профессора.

– Неужели вы ничего не слышите? – с какой-то ядовитой улыбкой снова спросил тот.

– Нет, ничего, – Эрих в недоумении поднял плечи.

– Прошу полной тишины! – крикнул в зал профессор Ламмер, потом взял Эриха под руку и повел за собой. Миновав столы, они подошли к задним декорациям. Их глазам открылось впечатляющее зрелище. На оттоманке, придвинутой к расписной стене замка, в обнимку лежали два человека. Они накрылись королевской мантией. Очевидно, замерзли. Это были объявленные в розыск пузатый король Клавдий и принц Гамлет. Оба сценических героя храпели с присвистыванием и вздохами. Его королевское величество во всем своем великолепном облачении дергал ногами, лез обниматься. Гамлет в черном наряде сопротивлялся, отбрасывал его руки. Подошли одетые в костюмы артисты. Раздался дружный хохот. Но воевавшие друг с другом король и принц так и не проснулись. С ними произошло то, что бывало с теми актерами, которые после репетиций проводили напряженную ночь в кнайпе, но домой не возвращались, боялись полицейского патруля. Становилось ясно, что «король» и «принц» с немалым для себя риском добрались-таки до театра, в гримерной заранее переоделись и заночевали на сцене среди декораций.

Все облегченно вздохнули. Ситуация разрядилась. Но прогон проводить не стали. Профессор Ламмер, у которого отлегло от сердца, по-своему решил наказать обоих. Он не побежал докладывать интенданту театра герру Гриммсу о чрезвычайном происшествии. Отозвал Эриха в сторону.

– Не надо будить их, уважаемый, – сухо произнес профессор. – Им обоим следует основательно выспаться. Кстати, вы можете прилечь к ним. Ваше состояние не вызывает у меня ни малейших сомнений… А я вместе с королевскими дамами и челядью отправлюсь к Матильде. Мы выпьем там за ваше здоровье. И за ваш счет. За счет короля, принца и мудреца Горацио. Когда вы все трое протрезвеете, тогда оплатите. Присоединяйтесь к своим компаньонам. И помните, что спать рядом с королем, это большая честь.

Обернувшись к актерам, с улыбками наблюдавшим за всей этой сценой, сказал:

– Сегодняшний прогон сорван по вине этих негодяев. Завтра генеральная репетиция. Но если завтра или в последующие дни кто из вас посмеет прийти в подобном непотребном состоянии или позволит себе опоздать, то тогда он не просто лишится месячной заработной платы, но и своего трудового места.

2. «Германия превыше всего»

Через день после генеральной репетиции, которая прошла вполне успешно, состоялась премьера. В первых рядах по заведенной традиции сидели обер-бургомистр с женой, его заместители с женами и партийное руководство города. Актеры были в ударе. В заключительной сцене Гамлет и его соперник Лаэрт дрались не на жизнь, а на смерть. Клинки звенели, реплики звучали отчетливо. Все главные герои в трагических позах умирали один за другим. В живых остался один Горацио. Ему, философу, предстояло завершить драматическое действие многозначительной фразой. И он, глядя в зал, отчетливо ее произнес: «Умы людей раздражены: нетрудно злобе натворить несчастий средь общего смятенья». Пауза – и аплодисменты.

Эта заключительная фраза вызывала немалое сомнение у профессора Ламмера. Он думал даже о том, чтобы ее переиначить. Вдруг придерутся, скажут, что она упадническая, не отражает боевой дух немецкого патриотизма, не соответствует требованиям нового времени? Но Эрих уговорил его не делать этого. Разве можно уродовать классика? Никаких сомнений. Речь в спектакле идет не о текущей войне, а о кознях злобных датских правителей. У короля Клавдия и его придворных брожение умов. Они погрязли в роскоши и разврате. Поэтому и убили друг друга. Это не немецкая философия. Давайте об этом напишем в программке, и все поймут, как надо. Эрих оказался прав.

На заключительную фразу не обратили внимания. В программке все объяснялось. Трагическое завершение спектакля произвело сильное впечатление на присутствующих. Дамы доставали надушенные платочки. Актеров вызывали, бросали им цветы. Успех абсолютный. Затем приглашение на банкет. Его давал обер-бургомистр. Столы были накрыты прямо в фойе, кельнеры бегали как взмыленные. Собравшиеся в фойе гости расхваливали игру Гамлета, короля Клавдия и Лаэрта, актеры Зиберт и Хумерт задавали тон всему спектаклю. Отметили мудрость Горацио, Эриха фон Риделя, помощника режиссера.