Сокровища горы Монастырь

– Минута на эвакуацию! – тихо, одними губами проговорил я, посмотрев на часы. – Время пошло!

Они услышали: на автостоянке воцарилась мертвая тишина. Хулиганы, подобострастно извиняясь, запихали бесчувственного Забалдуя в «москвич» и попрятались в нем сами. Машина резко развернулась, едва не зацепив одну из двух стоящих на площадке иномарок, и тут же скрылась за деревьями.

Я подмигнул Галочке, та в ответ погрозила мне прелестным пальчиком. После этого мы переключили свое внимание на все еще стоящего у ограды юношу. Вид у него был плачевный: синяки, ссадины, рассеченная, сильно припухшая нижняя губа, изодранная в клочья футболка, глубокие царапины на плече, руке и бедре.

Я достал из аптечки йод, вату, бинты, и мы занялись его ранами. Гриша, так звали юношу, стоически морщился и не без юмора описывал подробности наезда. Оказалось, что Забалдую и его дружкам приглянулись его часы. Отдавать их Забалдую по-хорошему юноша категорически отказался. Чего это ради? Он раздает милостыню исключительно по воскресеньям. Да и самому Грише часы тоже нравились. Очень! Да и не его они – папины!

«С характером парнишка, – подумал я. – Мог бы разговаривать с хулиганами в чужой деревне как-нибудь подипломатичнее. А если бы я не поспел?»

Юноша вытянул руку и похвалился: «Электронно-механические, кварцевые, с позолотой! Папу за хорошую работу наградили. Вот выпросил поносить. Как в чужой деревне без часов?»

– Базаров нет! – согласился я.

– В самом деле – как? – почему-то насмешливо поинтересовалась Галочка, и Гриша слегка покраснел. Был он хорош собою, высок, спортивен.

– Рискну предположить, что занимаешься борьбой, – заметил я, осмотрев его фигуру.

– Да, самбо, – со скромной гордостью подтвердил он. – Кандидат в мастера спорта. А вы?

– А я так – любитель, – еще скромнее отозвался я. – Дашь потом автограф?

– Обязательно! – с самым серьезным видом пообещал юноша, и я не понял, кто над кем пошутил. Закончив санобработку и перевязку, я огляделся. У дверей кафе изнывали от жары несколько человек.

– Закрыто, что ли? – поинтересовался я у Гриши.

– Да нет! – улыбнулся тот, немного гордясь своей осведомленностью. – Просто сейчас кафе оккупировала бригада рэкетиров… Из Барнаула! Банкет у них. Победу какую-то обмывают.

Я уже слышал от дядьки и от друзей, что в Тихоновке этим летом ошивались барнаульские рэкетиры. Бандюки вроде бы выколачивали в райцентре из кого-то чей-то долг, шерстили коммерсантов на рынке, а здесь отдыхали от трудов неправедных. А может, и праведных. Теперь не разберешь и не отличишь уже добро от зла, а белое от черного…

Я их еще не видел. Представился прекрасный случай познакомиться и поставить кое-кого на место. Я усмехнулся про себя: «На сегодня достаточно. Хорошего помаленьку. Успею! А сейчас я не за этим приехал».

А следом мне пришла в голову мысль, что Анатолий, раз он все-таки здесь, вполне мог обосноваться именно в этом заведении. В Тихоновке его точно не было. Такое шило ни в одном мешке не утаишь. А вдруг здесь? Да и о подозрительном предпринимателе не худо навести справки.

Оставив Галочку с Гришей у машины, я направился к мужику, выкашивающему на дальнем конце турбазы траву мотоблоком. Через несколько минут я узнал, что Анатолий действительно поселился здесь, что он целыми днями пропадает где-то, сюда приезжает лишь переночевать, и то не всегда. Меня снова охватила необъяснимая тревога…

О подозрительном предпринимателе мужчина ничего не слышал. Но кто-то из его знакомых видел в лесу черную «Волгу» с тонированными стеклами. Пытаясь унять недобрые предчувствия, я поболтал с мужиком уже о рыбалке, охоте и возвратился назад.

Заляпанный йодом и лейкопластырем, с бинтом на правой руке, Гриша стоял у ворот и неприметно охорашивался, глядя куда-то за мою спину. Меня он не заметил. Рваная футболка и шорты были заменены на элегантную кремовую рубашку с коротким рукавом и светлые брюки. На запястье сияли позолотой знаменитые электронно-механические часы.

– Хорош! – шепнул я Галочке, любуясь юношей и стараясь не выказать тревоги.

– Ей-богу, с ним не все в порядке! – также шепотом поделилась со мной своими наблюдениями Галочка. – Острит, хохмит, хохочет, а, чувствую, на душе кошки скребут…

Я пожал плечами – ничего странного я в поведении Гриши не заметил.

– А кто не любил – тот меня не поймет! – с вызовом и не без легкой горечи пропела приятным хрипловатым голоском моя подружка. Ей всегда казалось, что я люблю ее не так сильно, как она меня.

«При чем тут любовь?» – подумал я, но спорить не стал. Бесполезно! В таких делах она никогда не ошибалась. И точно, она и на этот раз оказалась права. Все прояснилось минут через семь-восемь. По крайней мере, для меня.

Крутые, оторвавшись по полной программе и натешив самолюбие, с гоготом, матом и песнями повалили из кафе. Это были самодовольные, уже слегка заплывшие жирком, но все еще сохраняющие спортивные фигуры представительные, бритые наголо мужики. Они уже не заморачивались с прикидом: футболки, шорты, шлепки. Статус избранных подчеркивали лишь массивные золотые цепи на шеях да кобуры под мышками.

Их главаря, в прошлом неплохого боксера по кличке Мясник (Мясников Сергей), я немного знал. Он тоже узнал меня и милостиво кивнул, проходя мимо. Смутно знакомым показался мне и сопровождающий его «шифоньер», но где я встречал его, я так и не вспомнил.

Именно в этот момент Галочка толкнула меня локотком в бок и показала глазами на Гришу. Я повернул голову и по его побелевшему, разом осунувшемуся лицу понял, что случилось нечто непоправимое. И не сразу даже сообразил, что именно. А вот Галочка и здесь оказалась на высоте. Она кивнула головой в сторону кафе. По дорожке, заметно отстав от остальной группы, следовала парочка.

«Влюбленные часов не наблюдают», – мелькнуло у меня в голове. Кавалер – невысокий, но крепкий парень с короткой, бобриком стрижкой, голубыми глазами и рядом золотых зубов в улыбчивом рту. Бежевые стильные брюки, рубашка в тон брюкам и роскошные подтяжки делали его неотразимым.

Она – эталон женской красоты: точеная фигурка, черные выразительные глаза, прямой изящный носик, пухленькие губки. На ее фоне слегка (чуть-чуть!) поблекла даже моя подруга. Ее шейка сразу стала казаться коротковатой, а талия полной.

Кавалер то и дело склонялся к ушку своей дамы, что-то шептал ей, поблескивая золотыми зубами, а она мило краснела и закрывала его рот миниатюрной ладошкой. Тем временем влюбленные достигли ограды. Девушка, увидев Гришу, застыла на месте, затем что-то шепнула своему парню. Тот хмыкнул и перевел взгляд на молодого человека с перебинтованной рукой.

Гриша, молодец, взял себя в руки и, честное слово, был хорош в этот миг. Этакий бледненький израненный герой, воплощение красоты, благородства и мужества. В глазах красотки промелькнуло не то сострадание, не то восхищение.

Гриша не выказал ни малейших признаков нервозности, не говоря про ревность или подавленность. Наоборот, он принялся непринужденно пикироваться с девушкой и даже слегка озадачил ее этим. Парень с золотыми зубами терпеливо и снисходительно слушал их приколы.

Наконец Гриша, приняв самую неотразимую позу, выразительно посмотрел на часы (так вот для чего он выпросил их у отца и стоял из-за них насмерть в стычке с местными придурками!) и дал понять девице, что аудиенция окончена, что у него нет времени на пустые разговоры, невпроворот важных дел, не говоря уже о том, что он умирает с голода. Он небрежно помахал красотке рукой и что-то пошутил насчет медового месяца.

После этого, вроде бы сразу позабыв про нее, он поворотился ко мне с видом крайней заинтересованности и спросил о чем-то совершенно заумном. Я с моим высшим образованием, красным дипломом и магистратурой так и не понял – о чем? Тем не менее я охотно подыграл ему, ответив еще более заковыристой фразой, краем уха наблюдая, как несколько шокированная подобным пренебрежением красотка со своим кавалером направились к машине.

– Путь свободен! Вперед к еде! – демонстративно весело объявил юноша. – Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!

Мы понимали, что говорит он это не нам, а усаживающейся в иномарку девушке. Покачав головой, Галочка направилась к заведению. Мы с Гришей двинулись за ней. Юноша еще держался и пытался острить. Но при этом он напоминал продырявленный шар, из которого стремительно выходит воздух. Было ясно, что надолго его не хватит.

И действительно, к первому он не прикоснулся, вяло поковырял вилкой котлету и выпил стакан компота. После этого окончательно скис, делано беспечно помахал нам рукой и направился к выходу. М-да… Хотя любовь приходит и уходит, кушать хочется не всегда.

Новые обстоятельства

Нам тоже некогда было рассиживаться, и через полчаса мы последовали к машине. Гриша сидел на пеньке возле своего велосипеда и, казалось, был в не себе.

– Э, самбист, так не пойдет! – нарочито грубовато сказал я, взъерошив рукой его волосы. – Раскисать нельзя. Все проходит. И любовь тоже. Как ты сам не так давно нам доказывал. Куда путь держим?

– В Тихоновку, – вяло ответил Гриша.

– Тогда нам по пути, – усмехнулся я. – Не возражаешь прокатиться с нами?

Гриша не возражал. Я прикрепил его велосипед к багажнику своей «восьмерки», и мы отправились назад. Я молчал, положившись на Галочку. Та деликатно пыталась растормошить юношу, и это ей удалось.

Грише и самому захотелось выговориться, спустить пар и все такое. Помолчав, он сообщил нам, что с Надей, той девушкой, которую вел под руку парень с золотыми зубами, он познакомился полгода назад на смотре художественной самодеятельности.

Она спела какую-то популярную песенку, и все дружно аплодировали ей. Особенно Гриша. Потом они вроде бы случайно столкнулись в фойе Дома культуры, познакомились, поболтали немножко и прошли в зал. Она сидела у него на коленях. В зале не было свободных мест. Да так им было и приятнее.

Это обстоятельство сильно не понравилось его матери. Сам Гриша объяснял тогда ее неудовольствие крайней отсталостью. Что взять с человека, который сам влюблялся при царе Горохе – при Леониде Брежневе.

– Неужели она была права? – грустно спросил юноша. Мы лишь пожали плечами.

Потом они созванивались, переписывались. Она приезжала в райцентр на олимпиаду по английскому языку, он навестил ее во время весенних каникул. Незадолго до отъезда Гриша заподозрил что-то неладное: девушка постоянно отсутствовала, а когда она все-таки брала трубку, то голос ее звучал как-то сухо и напряженно.

Позже, в письме, Надя заверила его в вечной любви и объясняла телефонный официоз постоянным присутствием поблизости то мамы, то бабушки, то брата. Не разговоришься, не изольешь душу. Он и поверил тогда. Развесил уши, раскатал губенки. Семьдесят вот километров отмахал на велосипеде. Летел с горы на гору как на крыльях, мечтал преподнести сюрприз.