Факап

Ждать пришлось не особо долго – уже через полчаса всё было в порядке. Комнатная температура, все дела.

Я прям как домой вернулся.

День 56

Слушал Орфа. Carmina Burana всё-таки попсовата, как я теперь понимаю, а вот De Temporum Fine Comoedia – очень круто.

Ну что ж. Надо всё-таки написать ещё немножко. Про Левина и все дела.

Когда время снова началось, я сидел на попе ровно. В том самом кресле, где ещё недавно сидел Левин. Шлем держал в руках. Сидел на мокром, неприятно. И ноги мёрзли – непонятно почему, температура вроде нормальная была. Но это снаружи, а внутри я весь озяб. Так, что хотелось в плед завернуться. В тёплый клетчатый плед.

А самое скверное – на шее у меня больше ничего не болталось. Ни цепочки, ни того, что на ней было. Лаксиане всё забрали и ушли к себе.

Я зажмурился и попробовал хоть что-нибудь вспомнить. Но вспоминался только золотой свет. Нет, не золотой. Медовый, что ли. И рука, выходящая из этого света. Даже не рука, формы у неё не было. Просто часть света. Которая стала такой, что может прикасаться к тьме. Никаких контуров, только где-то там, где должно быть запястье – какой-то знак, вроде клейма, вряд ли наколка. А может, и не было этого знака, или он был не такой, как я запомнил. Хотя я его не запомнил. Только ощущение. Трепет, что ли? Ну, в общем, да, трепет. Дурацкое какое слово.

Сейчас я сижу и думаю: а наш Семёныч из лётного, когда своему богу молился, он что-то такое ощущал? Если да, то зачем? Если разобраться, очень нездоровое чувство. Вроде и приятное, но подрывает. Что-то такое, чего подрывать ни в коем случае нельзя. Об этом и думать-то нежелательно. Так что я ничего говорить не буду, а то ведь что-нибудь скажу, а стереть не смогу. Не надо этого.

Короче, я сидел в этом кресле, и до меня постепенно так доходило, что мне вообще-то капец пришёл. Самый настоящий. И главное – заслуженный. Такая ситуация, что даже нулевую статью брать бесполезно. Полный абгемахт, как выражается Славин в таких случаях.

Ну вот посмотри, Лена. Как я собирался закончить дело с Левиным? Ну, я вроде бы уже говорил. Вытрясти из него всё, что он знал, потом почистить память насчёт себя и того, что я с ним делал. Если бы он мне чуть-чуть помог, имплантировал бы поверх какое-нибудь дурацкое воспоминание про пьянку. Возможно, Борис потом бы что-нибудь заподозрил, но вряд ли стал бы проверять. Он человек служебный, у него и так вся голова в заплатках. Ну а я отсиделся бы у себя на складах, дожидаясь Комова, а когда тот вернулся бы – отдал ему цепочку со всем содержимым. Ключ, естественно, перенаправив на него, пусть спокойно владеет. А дальше всё зависело бы от Геннадия Юрьевича. Покарает – значит, покарает, простит на радостях – ну, значит, простит. Я рассчитывал на второе: если у него и в самом деле проблемы с позицией, то своими людьми он бросаться не будет. Разве что Горби с Сикорски поднажмут, но это от меня не зависело… Короче, я понимал, что нарушаю всё что можно, но рассчитывал выкрутиться.

Но Левин исчез вместе с комовскими вещичками. И его довольно скоро начнут искать, так как он человек служебный. Если будут искать, то выйдут и на мою скромную персону. Первая же серьёзная проверка покажет кучу нарушений, а когда расковыряют дело о незаконном использовании комовского доступа, то нарушения превратятся в преступления. Которые венчают похищение человека и утрата ценнейших артефактов.

Так или иначе, с дальнейшей моей судьбой всё понятно. Даже не будь я комконовцем. А я комконовец. Я договор подписывал, там есть соответствующий пункт. Так что – всё, финита.

Нет, теоретически я могу ещё попрыгать. Пока они найдут кабину, через которую я ушёл на Тёмную Сторону, пройдёт какое-то время. Может, сутки, а может, и несколько. За это время я отсюда уйду. Лучше всего спрятаться где-нибудь в ближнем космосе, но в достаточно пыльном его углу. Не из тех, в которых я бывал: эти обыщут в первую очередь. В каком-то очень неожиданном месте, надо придумать в каком. И уже оттуда, максимально себя обезопасив – начать переговоры. С тем же Комовым, когда он вернётся. Выйти на него через БВИ, слить информацию, а там пускай думает, что со мной делать.

От таких мыслей я даже как-то оживился. Дескать, не всё потеряно, руки-ноги-голова ещё при мне, повоюем, типа. Теперь нужно без лишнего нытья и депрессухи делать отсюда ноги, наметить маршрут и всё такое.

И я уже было привстал, да вовремя посмотрел на экран ментоскопа.

А там, на экране, светилось сообщение: "Запущена программа: экспресс-имплантация СНВ. Ошибка АА100В: не установлен контакт с сознанием пациента. Рекомендуется установить контакт".

День 57

Ничего нового. Полчаса назад на комп пришло – ОМОВ. Что за «омов», к чему «омов»? А, всё равно. Теперь уже совсем всё равно.

Ну, ещё одно усилие. Совсем-совсем последнее, чтобы наконец к самой сути. Зря я, что ли, почти два месяца кропал этот опус?

Лена, если ты вдруг не знаешь. СНВ – это система наведённых воспоминаний. Штука чрезвычайно удобная, чтобы запихнуть в голову большой объём взаимосвязанных знаний. И чрезвычайно опасная, так как голова очень быстро привыкает к такому способу усвоения информации и по-другому уже хотеть перестаёт. Поэтому СНВ никогда не используется в целях обучения. В лётном, например, после экзаменов всех отличников проверяли на ментоскопе – на гипношпаргалки и на СНВ. Причём если за гипношпаргалки просто жучили и заставляли пересдавать, то за впиливание СНВ можно было вылететь. Официально – за использование запрещённой психокоррекции. Афактически – просто чтобы сохранить человеку то, что он называет своим мозгом. Потому что подсадка на впиливание – дело быстрое.

В «трёшке» нам, наоборот, впиливали довольно много. Потому что некоторые знания в принципе не передаются другим способом. То есть передаются, но это надо очень долго корячиться. Ну, например, как учат субаксу? Если приёмы словами объяснять, человек драться не научится. Надо, чтобы человек сам понял, мышцей. И тогда – либо гонять в спортзале до опупения, либо впиливать. Непосредственно из головы тренера. Или то же самое лётное мастерство. Там, правда, кроме чистой СНВ, ещё и объяснять нужно много чего. На самом деле, как меня потом Левин просветил, объяснялово можно было бы тоже впилить, но этого специально не делают, только навыки дают. Потому что самое опасное – когда впиливают слова и картинки, а не мышечное. И везде где только можно этого стараются избегать. И всё-таки каждый год у одного-двух курсантов выявляют лёгкий СНВ-синдром. Это когда молодой парень не то что книжки не читает, но даже и сериалы не смотрит, к девкам в другой корпус залезть не пытается, а лежит на коечке и считает время до очередной загрузки данных. Лечили это дело у нас, кстати, по старинке, сенсорной депривацией. Это когда у тела полностью отключают чувствительность, в попу вставляют шланг принудительного питания, в писю катетер и сажают в тёмную комнату на сколько надо. После такого мозг реагирует положительно на любые впечатления, даже самые убогие. Идёшь по солнечной улице, ешь мороженое и от счастья плачешь. Я сам помню – через сенсорную депривацию нас всех прогоняли, в порядке психподготовки. Выяснилось, что я к ней среднеустойчив. Правда, мне обещали, что с возрастом попривыкну. Видимо, правду сказали. Торчу же я здесь уже два месяца и с ума пока не сошёл. Хотелось бы надеяться, во всяком случае.

Но это в сторону. В общем, СНВ – штука опасная. Это понимает даже наша общественность, хотя, казалось бы, что она вообще понимает? Массового кипеша вокруг этой темы нет, все смирились, что знания приходится получать через глаза и уши. Хотя нытьё раздаётся регулярно, особенно от всякой фрондирующей публики – дескать, власть боится, что люди станут слишком умными, вот и запрещает прогрессивные методы обучения и заставляет корячиться как в Средневековье. А все разговоры о СНВ-синдроме – чушь. Вот же Ламондуа закачал в себя чуть ли не весь БВИ и ничего, в овощ не превратился. Значит, это безопасно.

Эти ссылки на Ламондуа меня особенно раздражают. Потому что я-то знаю, как там было на самом деле. Для начала – он действительно гений. Ламондуа начал закачивать в себя данные после факапа на Радуге, когда в Мировом Совете Горби проталкивал вопрос о запрете исследований вакуума ниже фундаментальной длины, то есть нуль-физики как таковой. При этом качал он данные осторожно – только те, которые касались теории возмущений пространства. И на него работала целая врачебная бригада из Института Мозга, которая следила за состоянием его драгоценных нейронов буквально поминутно, в режиме ручной коррекции. А когда он доказал предельную теорему о квантовании и сформулировал три условия нуль-перехода, то, не дожидаясь экспериментального подтверждения, отправился на Леониду лечиться. Так что на первом испытании нуль-портала он не присутствовал. Хотя это для него был триумф всей жизни.

Ну так вот. Если вы гений, у вас есть железная необходимость быстро получить необходимые знания, а также личная врачебная бригада и путёвка на Леониду – тогда дерзайте. И то бы я не советовал. А если всего этого нет – даже и не думайте.

Есть и другая засада. В момент имплантации СНВ ты превращаешься даже не в овощ, а в зубную пасту, тебя можно пальцем на бутерброд намазывать. Если тебе это делает хороший психокорректор, то ничего страшного. Но впиливать себе информблок в одиночку, без ничего – это реально стрёмно. Потому что если вдруг что-то пойдёт не так, то можно так и остаться зубной пастой. Что в моём положении означает – я тут так тихонько и скопычусь.

Однако тогда мне было на всё это наплевать. Мне было важно, что Левин меня всё-таки не совсем кинул. Понял каким-то образом, что мне нужно, и любопытство моё решил напоследок удовлетворить. Во всяком случае, я на это очень надеялся. Так что я вздохнул, надел шлем, приладил всё как надо, включил, протестировал режим и взялся за ручки ментоскопа.

На всё про всё ушло минут пять. Потом я заснул в кресле. Обычный эффект: имплант требует времени на встраивание.

А когда я наконец проснулся, я уже всё знал или почти всё знал. Не то чтобы понимал, но знать – знал. Овладел материалом, так сказать. Где-то даже с лихвой и передозом.

День 58

Как-то странно задремалось мне вчера перед экраном. Приснился Левин. То есть во сне я знал, что это он. Точнее – то, что от него осталось. Это было что-то вроде огромного квадрата, только не жёлтого, а тёмного, пустого. Я при этом знал, что на самом деле он золотой и сияющий, просто он как бы специально загородился, чтобы со мной пообщаться без проблем.

Левин говорил, что у меня всё будет хорошо. Что я рано или поздно выйду отсюда. Чтобы я ничего не боялся и ничему не удивлялся. И что я, к его великому сожалению, не смогу стать свободным в этой жизни. Но он постарается помочь мне в другом месте и в другое время.

Я, когда проснулся, даже посмеялся. Тут и проверяться не надо: всё по учебнику. Классический случай подсознательной компенсации осознанных страхов. Хотя, конечно, что-то внутри ёкает – а вдруг? а если? а что ежели как-то? Ну и тому подобная чушь. Самому противно. Взрослый вроде бы человек, а посидел два месяца в одиночестве – размяк до неприличия.

Ладно, раскрою все тайны. Только расскажу сначала, что я дальше делал.

После того как я проснулся с новыми знаниями в голове, мне понадобилось где-то часов десять, чтобы всё это утрясти. Со стороны это выглядело, наверное, странно. Ну представьте себе: сидит пожилой лысый человек, пялится в пространство. То ругается, то ржёт в голос, то рожа у него такая, будто он жабу проглотил. А это у него в голове простраиваются нейронные цепочки. То есть импортированные знания делаются частью личности.

Ну что тут сказать. Ощущения очень прикольные. Будто в голове открыли бутылку с шампанским, оттуда хлещет пена с миллионом пузырьков, но они у поверхности мозга не лопаются, а застывают как бы в узор. А тебе это нравится, как будто ты смотришь невероятно классный сериал и даже не один, а сто сразу, и как-то разом всё понимаешь. Или как будто раньше в тебя что-то вливалось тонкой струйкой, а тут наконец кран открыли на полную… Нет, всё не то. Ну не писатель я – прости, Лена. Не владею я этими, как их… метафорами.

В общем, когда бурное фонтанирование более-менее закончилось, у меня внутри черепа образовалось что-то вроде залива со сложными берегами, островками и всякой мелкой псятинкой. Например, я очень подробно знал историю планеты Аврора начиная с глубокой древности. Особенно – историю династии Пицев и Святого Ордена. Которая, с одной стороны, была вроде как и ни при чём, а с другой – без этого всё остальное было непонятно. А также историю ИЭИ, ещё тех времён, когда меня на свете не было. А также биографию академика Окада и его лучшего ученика – довольно грустную и поучительную. И ещё более грустную историю Антона-Руматы. Или совсем уж печальную судьбу Владимира Юрковского, о которой я кое-как знал, а тут обогатился, как говорится, красочными подробностями. И ещё множество всяких-разных вещей, включая то мелкое обстоятельство, из-за которого я во всё это вляпался (вот никогда бы не подумал, кстати).

Из всего этого мне особенно понравилась арканарская история. Левин и сам её изучал с удовольствием, и мне это передалось. Но у меня есть отдельный плюс – я понимаю административную логику. Так что мне это было вдвойне по кайфу. Я даже зауважал этих средневековых королей – так они хорошо выкручивались из разных ситуаций и двигались к стратегическим целям. Особенно мне было Пица Шестого жалко. Человек он был так себе, но делал всё правильно. И если бы не земляне… эх.

А вот мы, земляне, выглядим в этой истории довольно-таки неприглядно. Потому что непонятно чего хотели. То есть наоборот, понятно чего – замести мусор под ковёр. Ну и замели, вот только мусор подгнил и завонял. И чего со всем этим делать – непонятно. Такие дела.

Долго у меня всё это укладывалось в голове, но наконец уложилось. И у меня снова появилась способность думать о себе. И о делах своих невесёлых.

Как следует поразмыслив, я решился-таки осуществить свой первоначальный план. То есть спрятаться в ближнем космосе.

Для начала я поставил целью избавиться от носильщика с его грузом. Кроме фонаря, мне там было уже ничего не нужно, а вот следов и улик оставлять не хотелось.

Тут я перебрал несколько вариантов. Самым простым было оставить его здесь, загнав кибера в какой-нибудь контейнер, пусть ищут. Самым изящным – прошвырнуться до Денеба-8 и там попробовать отправить его по грузовому протоколу до Амальтеи. Был шанс, что грузовые запросы они там забыли отключить, потому что грузопоток между Денебом-8 и Амальтеей вряд ли вообще какой-то есть. А так как трасса занята физиками, то груз просто подвиснет в нуле и будет там висеть до морковкина заговенья, как выражается Славин в таких случаях. К сожалению, риск тоже наличествовал, потому что могли забыть, а могли и не забыть. К тому же меня на Денебе-8 видели. Так что я решил не рисковать и остановился на самом надёжном варианте – на Долгопе.

Долгопа – место довольно специфическое. Это спутник Москвы, сероводородного газового гиганта цвета этого самого… извините за скатологический юмор. Толку от этой планеты никакого нет. За исключением её крайне выгодного расположения в ближнем Внеземелье, а главное – наличия шести спутников с исключительно устойчивыми и хорошо просчитываемыми орбитами. На которых легко и приятно размещать большие нуль-порталы. Одинцово, Балашиха, Люберцы – очень известные среди нуль-техников названия. А Новая Рига – место, известное далеко за пределами этой среды, так как имеет репутацию злачного. Я там бывал по коллекционерским делам, подтверждаю: заслуженная репутация.

Однако кроме шести хороших, годных спутников, там имеется ещё и седьмой – эта самая Долгопа. Спутник нехороший и негодный. В смысле – с неудобной орбитой, зато с ядовитой атмосферой и океаном из смеси азотной и соляной кислот. Местечко адовенькое. Зато в океане – аномально высокое содержание дейтерия и гелия-3, которые до сих пор используются в старинных термоядерных реакторах. Которые давно уже выглядят как музейные экспонаты. Им и место в музее, если б не старинный закон о диверсификации источников энергии. Согласно которому десять процентов нашей энергетики должно базироваться на принципах, отличных от повсеместно применяемых, потому что вдруг что-нибудь случится. Например, прилетят Странники и накроют нас какой-нибудь фигнёй, или законы природы вдруг поменяются, и вся современная энергетика от этого погибнет. А человечество, дескать, должно выжить в любом случае.

Сейчас это всё звучит немножечко безумно, но тут надо иметь в виду исторические обстоятельства. Тогда как раз переходили с термояда на энерговакуумные насосы. Переходили весьма резво, пока часть освоенного космоса за Сатурном не накрыло рассеянной нуль-волной естественного происхождения. То есть это сейчас понятно, что это была нуль-волна. А тогда никто ничего не понимал. Нечем такие вещи тогда было понимать. Тогда только-только освоили бондепадхаевскую трансгрессию и тихонько подбирались к чему-то вроде американской сигма-деритринитации. Так что выглядело это как страшный и совершенно необъяснимый факап, когда вся энерговакуумка одновременно вышла из строя. А вот старый добрый термояд продолжал давать энергию. Благодаря этому Внеземелье как-то выжило, хотя и с большими потерями. Вот после этого закон и приняли.

Потом, конечно, всё много раз менялось, энерговакуумки сменили на разгонные линейники, а сейчас везде используют субспейсовые батареи или АСТ-коллекторы. Но вся предыдущая энергетическая машинерия сохраняется в неприкосновенности и даже используется. Хотя топливо для тех же термоядерных реакторов добывается при помощи нуль-технологий. И если с ними что-нибудь случится, от реакторов никакого толка не будет. Но это логика, а к чему она, когда есть решение Мирового Совета, которое никто не хочет менять, потому что всех всё устраивает? Лена, ты мне можешь это объяснить? Комов вот в своё время не смог, только рукой махнул. Дескать, не нами принято, не нам и менять.

Короче, на Долгопе есть небольшая станция, добывающая гелий-3 со своим маленьким нуль-порталом. Люди там не появляются никогда, а вот всякая автоматика – постоянно, так как в агрессивной среде даже киберы долго не живут. Туда я и направил своего носильщика вместе со всеми грузами, запрограммировав его сразу же уронить себя в океан. Благо грузовая нуль-камера открывается там прямо на поверхность. Думаю, он справился.

Что касается себя любимого, я наметил некий маршрут. Описывать не буду. Но первым этапом должно было стать попадание на родной склад, где я мог бы разжиться некоторыми редкими артефактами, очень полезными в бегах. Конечно, по сравнению с лаксианским ключом они смотрелись бледно, но лучше что-то, чем ничего. При этом я допускал, что Левина уже хватились, уже определили, с кем его крайний раз видели, и меня уже ищут. Мне было крайне желательно на складе не засветиться, особенно – по документам.

Это для меня было не так уж и проблемно. Кроме моего официального допуска, я в своё время сварганил себе несколько запасных. Оформленных на людей, которые даже и не подозревали, что получили право посещать столь тщательно охраняемое место.