Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность

Хрюк: Ладно, ладно. Пусть будет кагор.

Гера: Как там дальше дело было, когда Колдобина с Витьком с купания возвратились?

Маринка: Я почувствовала себя плохо. Живот страшно заболел, а больше я ничего не помню… устраивает?

Гера: Еще бы не устраивало! Витёк, следующий.

Витёк: Я… это… диагностировал у Маринки острый аппендицит.

Гера (понемногу вживаясь в роль): Ее срочно нужно доставить в больницу. Хрюк, сталкивай лодку, выплываем немедленно!

Хрюк: Против течения часа три грести. Успеем?

Витёк: Никак нет, утверждаю как медик с незаконченным высшим образованием.

Гера: А Маринка, бедная, в это время стонет, стонет… Маринка, стони.

Маринка стонет.

Жалостливей.

Маринка стонет жалостливей.

Еще жалостливей.

Маринка стонет совсем жалостливо.

(Заламывая руки в отчаянии). Боже мой, что делать? Мы обязаны спасти эту юную жизнь, этот еще не распустившийся бутон на естественнонаучном древе…

Маринка, против воли, ржет.

Маринка: Не переигрывай, Гера.

Гера: По-моему, убедительно. Думаешь, праведники не поверят?

Маринка: Ни за что не поверят. Дурак.

Гера: Поверят, поверят. Ты посерьезней к делу относись, а то отправишь Витька в преисподнюю. Ну, лицедеи, чего остановились на полдороге? Продолжаем. Итак… (Заламывает руки)… Что же делать? Что же делать?

Витёк: Ре-е-зать! Ре-е-зать!

Гера (делая вид, что изумлен): Как, прямо здесь? В антисанитарии?

Хрюк: У меня в загашнике бутылка водки. Вместо этого, как его – хлороформа – сойдет.

Маринка делает вид, что теряет сознание.

Витёк: Минута промедления, и наступит летальный исход. Хрюк, стакан водки и нож. А ты, Колдобина…

Гера: Я за нее.

Витёк: …иголку с ниткой. Я знаю, ты всегда с собой носишь.

Гера (голосом Колдобиной): Нитки белые или черные, мальчики?

Витёк: Лучше белые – шов не так заметен будет.

Хрюк гогочет.

Гера (гробовым голосом): И тогда Витёк вспарывает Маринке брюшную полость, вырезает аппендикс, и быстренько зашивает. Хрюк в это время стоит на подстраховке с бутылкой водяры, которую вливает в горло больной по мере необходимости, страдая при этом больше самой оперируемой.

Хрюк: Один кубик водки? Два кубика водки? целый стакан?

Витёк: Скальпель?

Гера (за Колдобину): Есть скальпель.

Витёк: Зажим?

Гера: Есть зажим.

Витёк: Противогаз?

Гера: Есть противогаз… Стой, Витёк, какой к чертовой матери противогаз, когда ты Маринке аппендикс вырезаешь? Я тебя пытаюсь из преисподней вытащить, а ты чего выкаблучиваешь?

Витёк (вытирая пот со лба): Спокуха! Хирургическое вмешательство завершено успешно. Те не менее борьба за жизнь больной продолжается. Необходимо как можно скорей доставить Маринку в амбулаторию, для принятия антибиотиков и измерения внутричерепного давления.

Хрюк (мужественно): Мы поплывем.

Гера: А небо в это время застилает жуткая грозовая туча, из которой бьют длинные молнии. Река, и в другое время шумная и быстроходная, становится полностью непроходимой. Нет, природа, шалишь! Для спасения бывшей одноклассницы мы с Хрюком решаем рискнуть и пускаемся в полный превратностей и неожиданностей путь. Плавсредство отчаливает, но ему не суждено достигнуть городской пристани. В пути из-за отсутствия антибиотиков Маринке становится невмоготу, и девушка – да будет река ей пухом! – отходит в лучший из миров, в то время как мы с Хрюком, не зная об этом и полагая, что Маринка всего лишь потеряла сознание, пытаемся догрести хотя бы до противоположного берега. Тщетно! Девятый вал переворачивает лодку. Мы с Хрюком, оказавшись в воде, из последних сил поддерживаем бездыханное Маринкино тело на поверхности воды, пока сами не пускаем пузыри.

Хрюк (якобы глотая мутную речную воду): Буль. Буль. Буль.

Маринка: А Витёк?

Гера: Витёк, ты чего молчишь? Монолог, пожалуйста.

Витёк: Они погибли? Или они не погибли? Кого ты пытаешься обломать – извините, обмануть, – мой разум? Ты, Виктор, всю жизнь мечтал стать медицинским работником, и вот теперь, когда волею судеб в твоих руках оказалась жизнь одноклассницы, не смог ее спасти. Я знаю, я чувствую, они не доплывут, а если даже доплывут, Маринка скончается в лодке от общего сепсиса брюшной полости, так и не придя в сознание. Моя жизнь тоже закончится с Маринкиной смертью, ибо – зачем мне жить, если я не сумел спасти своего первого пациента? Любой врач держит экзамен на первом пациенте: если пациент выздоравливает, врачебная карьера открыта, но если нет… Нет, нет – какое ужасное слово! Нет – означает: мне никогда не стать врачом, не взять в руки ингалятор, не поставить больному клизму, и это мне, студенту-четверокурснику Медицинского института, потомственному медику в первом поколении. Никогда не взять в руки клизму? Но зачем тогда жить?

Выхватывает нож, торчащий у себя в животе, и всовывает обратно.

Падает, сраженный.

Гера: А Колдобина в это время кричит: «Витя, Витя, любимый! Не надо, умоляю тебя».

Витёк (с трагической миной): Поздно, Колдобина, я сделал себе харакири.

Якобы умирает.