Битвы за правду. Исторические миниатюры

Уильям Кидд – пират поневоле

Уильям Кидд, капитан корсаров

Вторая половина XVII века отметилась в истории не только революциями и войнами. Среди событий ярко блеснула судьба капитана Уильяма Кидда и его сокровищ.

Он не хотел быть пиратом. Но судьба распорядилась иначе: славный мореход закончил свой путь на виселице. 23 мая 1701 года по старой доброй английской традиции Кидд и шестеро его подручных, признанных пиратами и осуждённых за морские разбои, были повешены в Уоппинге на берегу Темзы. Несмотря на то, что верёвка при казни их предводителя дважды обрывалась, приговор был приведён в исполнение, а труп бывшего капитана, хорошо просмоленный и опутанный цепями, долгое время висел на берегу в назидание морякам, а потом еще несколько веков беспокоил живых, являясь им по ночам в кошмарах.

Но многие историки до сих пор считают казнь несправедливой, совершённой для выгоды британской верхушки. Кидд стал пешкой в большой политической игре, своей жизнью заплатив за интересы знатных покровителей. И тому есть веские доказательства. Один из видных мореходов был казнён как пират, потому что властям Британии потребовалось скрыть компромат на многих знатных особ. Это как раз тот случай, когда преступником оказывается государство, а суд становится явно предвзятым и зависимым от воли знати и чиновников.

В 1695 году каперская война Франции против Британии возле американских колоний резко усилилась. Английская верхушка, обеспокоенная огромными убытками, решила подорвать французскую торговлю в Индийском океане с помощью опытных мореходов. Действия капитанов-каперов должны были защитить интересы Британии, а заодно ликвидировать и пиратов, безнаказанно подрывавших торговлю с Индией.

Глубоко сомневаясь, что парламент даст деньги на эту опасную миссию, знать и лорды решили вести дело за свой счет, надеясь неплохо поживиться. Душой грязного замысла стали сэр Ричард Кут, граф Белломонт, новый губернатор Нью-Йорка, первый лорд Адмиралтейства адмирал сэр Руссель, граф Орфорд, статс-секретарь герцог Шрусбери, хранитель большой печати сэр Джон Соммерс и другие высокопоставленные особы. Джентльмены решили, что будет лучше отнять у пиратов награбленное, но не для возврата его законным владельцам, а чтобы пополнить свои карманы.

Исполнителя в лице Уильяма Кидда, капитана с весьма тёмной биографией быстро нашли по рекомендации графа Белломонта. Бравый моряк в то время находился под следствием по делу о подтасовке результатов выборов в местные нью-йоркские органы власти. Это был прожжённый делец и опытный «морской волк», владелец нескольких кораблей, торговавший с Вест-Индией.

Предложение стать «охотником за пиратами» Кидд счёл как очень опасное и сомнительное, но губернатор Нью-Йорка быстро ему объяснил: или Кидд соглашается, или глубоко пожалеет об отказе. И капитан после долгих раздумий принял это предложение. Уильям, родившийся в семье пастора-шотландца, с юности мечтал о море. К 40 годам стал опытным мореходом, побывал в самых опасных переделках. За его плечами были захваты французских судов в Атлантике, нападения на форпосты Франции в Америке, покровительство и дружба с пиратами на Карибах и прочие мутные сомнительные дела, из которых он успешно выбирался. Но английские адмиралы, отмечая храбрость Кидда, закрывали глаза на его разбойничьи подвиги.

К тому времени в награду за службу британской короне Уильям получил захваченное французское судно, поселился в Нью-Йорке и в 1691 году выгодно женился на Саре Коксуорт – одной из самых богатых леди Нью-Йорка, чем вызвал большие и неутихающие сплетни. Тем не менее Кидд присягнул на верность новому королю Вильгельму III и, войдя в круг богачей города, получил покровительство губернатора города графа Белламонта.

Дав согласие на каперство в Индийском океане, Кидд не мог знать, что роль охотника за пиратами быстро превратит его в морского разбойника и волею покровителей быстро приведёт на позорную виселицу.

В 1695 году в Лондоне он получает два каперских патента. Один документ от имени короля Вильгельма III давал право грабежа судов противника или его союзников в Индийском океане. По другому патенту «Верноподданному и возлюбленному капитану Уильяму Кидду» поручалось преследовать «пиратов, флибустьеров и пенителей морей». «Экспедицию» Кидда одобрили в палате лордов, королевская казна денег почти не дала, и львиную долю составили взносы знатных особ-организаторов авантюры, а также губернатора Нью-Йорка. По контракту основную часть добычи должны были получить вкладчики, десять процентов шла королю, а Кидду и команде оставалась лишь пятая часть. Доход от узаконенного грабежа должен был покрыть затраты и принести прибыль, иначе Кидд обязывался возместить убытки.

Для выполнения миссии Кидд получил 34-пушечный быстроходный фрегат «Приключение», который по тем временам давал отличную скорость в 14 узлов. В мае 1696 года, едва «Приключение» вышло из Плимута в Атлантику, начав свой гибельный путь, как его остановил королевский фрегат «Герцогиня», чтобы его офицеры отобрали из команды Кидда лучших матросов в британский флот. Кидду не помогли ни протесты, ни предъявленные им охранные грамоты.

Первой добычей каперов в Атлантике стало маленькое французское судно с грузом соли и рыболовного снаряжения, шедшее к о. Ньюфаундленд. Первый захват обрадовал моряков, и 4 июня 1696 года они с удовольствием бросили якорь на нью-йоркском рейде. Но здесь капитана ожидали неприятности: команда нуждалась в пополнении. Из нужных 150 человек у него на судне было всего 70.

Матросов удалось набрать, но это была очень опасная публика, взятая наугад из портовых кабаков, готовая хоть завтра грабить и убивать. Шестого сентября Кидд вышел из Нью-Йорка в Южную Атлантику. На пути к Африке команда стала проявлять открытое недовольство отсутствием добычи, так как встреченные корабли союзников Англии нельзя было грабить. Под давлением будущих пиратов из своей команды капитан решил за добычей идти в Индийский океан, к Красному морю.

На Мадейре корабль остановился для пополнения запасов продовольствия и пресной воды. Обогнув Африку, судно вышло в Индийский океан. В порту Ходейда – короткая остановка: на корабле назрел новый мятеж. Отпетые головорезы потребовали от Кидда захватывать корабли. Он и не спорил, понимая, что его просто выкинут за борт. С другой стороны, пираты-вожаки знали, что без Кидда управлять судном они не смогут. Долгое плавание у малабарского побережья тоже ничего не дало. Кораблей не было, кончался провиант. «Капитан-неудачник! С ним мы ничего не добудем», – открыто и не боясь шептались в команде. Разбойникам хотелось действовать. Но грабить было некого. Капитану не доверяла ни команда, ни индийские власти, которых он известил о миссии.

В один из таких неудачных дней канонир Мур в ссоре с капитаном был убит ударом ведра по голове, и эта нелепая смерть отпетого разбойника станет первой ступенькой на пути капитана к виселице.

В ноябре 1697 года Кидд с командой захватил два небольших судна, а затем и богатую роковую добычу – купеческий корабль «Кедахский купец», принадлежавший Ост-Индской компании. При обыске Кидд нашёл у пассажиров на корабле два французских паспорта и, разграбив товары, высадил экипаж на берег.

Окрылённый успехом, Кидд прибыл в Санто-Доминго и известил своих хозяев о большой прибыли – 500% от вложенного капитала. Но к тому времени в Англии многое изменилось: войны закончились, и парламент занялся делами страны. В Лондоне началась борьба партий, вспыхнули политические интриги, а Ост-Индская компания, потерявшая барыши, сделала всё, чтобы найти и сурово наказать Кидда. Его объявили пиратом. Спрятав сокровища на Лонг-Айленде, 28 июня 1699 года Кидд прибыл в Бостон, не зная, что идёт на виселицу. Парламент начал расследование дел Кидда, обвинив его в пиратстве, а его хозяева, толкнувшие на разбой, предпочли скрыть своё участие в этом грязном деле. Ост-Индская компания потребовала от правительства вернуть «украденные» Киддом сокровища Великого Могола.

Министры короля Вильгельма III пожертвовали Киддом, сделав его козлом отпущения в образцово-показательном процессе. Его бывшие покровители выбрали позорное молчание. Прокурор изо всех сил старался доказать, что существование французских паспортов – досужий вымысел, последняя и неуклюжая попытка обвиняемых избежать позорной виселицы. Но по странному стечению обстоятельств, главное оправдание капитана —французские паспорта – оказались не в руках адвокатов, а в архивных папках Морского министерства. Правда, на допросах многие свидетели обвинения не отрицали, что им приходилось слышать об этих паспортах, но никто не мог их предоставить. В апреле 1701 года британский парламент принял резолюцию о предании капитана Уильяма Кидда суду, который, скорый и неправый, состоялся 8 мая того же года, определив печальную участь некогда знатного капитана и отчаянного мореплавателя.

«Светя другим, сгораю сам..»

Дмитрий Иванович Менделеев, великий русский химик

Серый ноябрьский день 1892 года для Дмитрия Ивановича Менделеева выдался особенным. Ему предстояло опровергнуть выводы учёного из Баварской Академии Петтенкоффера о том, что холерой заболевают не от заражения, а от ослабленного иммунитета организма и плохих почвенных вод. Вдохновлённый опытами профессора по заглатыванию холерных вибрионов, он собирался доказать на себе важное уточнение: микробы холеры подавляются кислой средой желудка и теряют свою опасную силу. Дмитрий Иванович развёл для питья соляную кислоту и выпил подряд два стакана. Затем медленно поднёс ко рту сосуд с холерным «бульоном»…

Три дня подряд он тщательно записывал все показатели состояния организма: температуру, цвет кожных покровов, аппетит. Ухудшения в самочувствии не наступило. И к концу недели признал: его идея о гибельном влиянии желудочной кислоты на бактерии холеры была верной. Обрадованный исходом эксперимента, он сообщил о результатах друзьям – И. И. Мечникову и Н. Ф. Гамалее, которые повторили опыт Петтенкофера и не заболели.

Великий химик сделал важный вывод – для профилактики заболевания холерой и более лёгкого течения болезни необходимо давать обильное подкисленное питьё.

Опыт Менделеева на себе – один из многих подвигов известных учёных, рисковавших собою ради людей и науки. Но мало кто знает, что даже небольшие успехи в раскрытии тайн недугов сопровождались настоящими подвигами врачей. Они рисковали при лечении больных, испытывали заразу на себе, проводили опасные хирургические эксперименты, пробовали различные яды, снотворные вещества, внедряли в себя паразитов и различных возбудителей. И всё только для того, чтобы доказать или опровергнуть своей жизнью или смертью конкретную теорию, взгляд на лечение или ход болезни.

Массовым экспериментам подверглись инфекционные болезни как самые распространённые и смертельные. Чума, холера, различные лихорадки, проказа (лепра) с незапамятных времён заставляли отчаянных исследователей раскрывать свои тайны самой высокой ценой – ценой жизни.

Нет большего счастья для учёного, чем знать, что твоя жертва оказалась ненапрасной и ты еще при жизни увидел большую пользу от своего открытия. Но сколько было жертв ненужных! Сколько врачей умерло, так и не узнав, что их теория работает. Но это до сих пор никого не останавливает.

Великим Луи Пастер стал не только потому, что изобрёл пастеризацию – способ сохранить различные жидкие продукты, предварительно обработав их при 80°С для уничтожения болезнетворной микрофлоры. Он прославился ещё и созданием в 1885 году вакцины от бешенства, справедливо рассудив, что её можно безвредно вводить для предупреждения заболевания и здоровым людям. Спор Пастера и Коха разрешил никому не известный до той поры врач Эммерих Ульман. Обратившись к великому изобретателю, он смело предложил испытать на себе новый препарат. «Меня не кусала никакая собака – ни бешеная, ни здоровая, – сказал Ульман. – Сделайте мне прививку, и мы увидим, умру ли я от этого. Я убежден в правильности ваших изобретений и готов к любым экспериментам». С этими словами он безропотно закатал рукав рубашки. Пастер согласился. Тотчас была произведена первая прививка. В последующие дни Ульману сделали серию из 10 прививок, и он остался здоров. Вакцина благодаря такому испытанию получила широкое распространение. Доктор Ульман стал профессором и впоследствии прославился в области трансплантологии. В начале своей карьеры он пересадил козе в область шеи почку собаки; правда, коза через две недели погибла ради науки, зато медицина узнала о возможности сшивания сосудов при пересадке органов.

Бичом первооткрывателей тропических стран были разные виды лихорадок, но одна них – жёлтая – была самой страшной и беспощадной по своей силе. Высокая температура, желтуха и кровавая рвота за несколько суток превращали заболевшего человека в лежачий скелет без всякого права на жизнь. Врачи терялись в догадках: зная, что это инфекция, не могли определить способы заражения человека. Доктор Поттер из Балтимора 20 сентября 1797 года проспал всю ночь, обернув голову мокрым от пота платком умирающего от желтой лихорадки. И не заболел. Потом врач надрезал себе кожу и втер пот больного в это место, желая сделать себе прививку по образцу оспенной. Но и это ничего не дало. Тогда он сделал третью попытку: ввел себе гной из абсцесса больного желтой лихорадкой, и тоже не заболел. Лишь после этого он прекратил опыты.

Врачам было известны места, сезоны и время распространения этой страшной болезни. Многие считали причиной возникновения эпидемии желтой лихорадки испарения почвы, неизвестные пары и ядовитые вещества. Но никто, кроме Карлоса Финлея, не догадался, что переносчиками желтой лихорадки служат комары Stegomya fasciata. В 1881 году он высказал свою гипотезу в Парижской Академии наук, но его осмеяли. Никто из мировых светил науки не мог подумать, что какой-то комар может быть столь опасен. 20 лет он боролся, отстаивая свои взгляды: ставил опыт за опытом, сажал к себе на кожу комаров, насосавшихся крови больных желтой лихорадкой. Но и он сам, и другие участники опытов оставались здоровыми. Сегодня известно, что Финлей был прав. Желтую лихорадку – вирусное заболевание – действительно разносят комары после того, как с кровью укушенного ими больного получат вирус. Но комар не сразу становится переносчиком желтой лихорадки. Лишь через двенадцать дней, за которые вирус успевает развиться в теле насекомого, укус комара станет причиной заболевания. Но Финлей не знал этого или не додумался провести опыты, и хотя стоял на правильном пути, так и не разгадал тайну желтой лихорадки.

Лавры победителей достались четвёрке армейских врачей – Аристиду Аграмонте, Джеймсу Кэрролу, Джессу Ласеару и Вальтеру Риду. В мае 1900 они работали в армейском госпитале маленького городка Пино-дель-Рио недалеко от Гаваны. Зная, что никто из персонала не заболел при уходе за больными жёлтой лихорадкой, они обратили внимание на непонятную смерть одного из восьми заключённых, сидевших в одной камере городской тюрьмы. Сегодня уже нельзя установить, кому из этих врачей пришла в голову мысль об экспериментах с комарами на себе.

Первым после укуса заражённого комара погиб Ласеар. Ещё находясь в сознании, он попросил позаботиться о семье и оставил друзьям записи о ходе болезни. Кэррол написал впоследствии доклад о заболевании Ласеара: «Я никогда не забуду озабоченного выражения глаз тяжело больного коллеги, когда на четвертый день я видел его в последний раз. Судорожные сокращения диафрагмы показывали, что предстояла пресловутая кровавая рвота, и больной знал эти симптомы слишком хорошо…» Вторым в эксперименте стал Кэррол. 27 августа 1900 года, незадолго до смерти Ласеара, его укусил комар и несколько дней спустя со всеми признаками болезни он оказался в палате. В течение нескольких дней Кэррол находился в смертельной опасности, но затем наступило улучшение, и он был спасен. Рид и Аграмонте, подробно описав ход болезни, вернулись в США. Переносчик недуга был выявлен, но врачам ещё предстояло открыть возбудителя.

В 1860 году родились миллионы людей, но лишь маленький Бердянск может гордиться выдающимся бактериологом Мордехай-Зеэвом (Владимиром) Хавкиным, который изобрёл вакцину от чумы и холеры и тем самым спас миллионы людей. После Одесского университета его приняли в институт Пастера библиотекарем, и он по ночам работал с микробами. Когда же Хавкин посчитал, что такая вакцина им найдена, то испытал ее на себе: тайком от сотрудников ввел себе её большую дозу. И выжил. Через сутки был получен результат – холера нестрашна привитому от неё! Пастер и Мечников сердечно поздравили Хавкина с выдающимся успехом. Парижские газеты восторженно писали: «Русскому врачу браво!»

«Маленькие великие люди» – так называл Максим Горький эту категорию незаметных, самоотверженных, совершающих свои подвиги не по приказу, а по велению сердца личностей. Забыв о них, история медицины, история человечества вообще поступила бы несправедливо. Трудно сказать, кто, когда был первым. Ясно одно: история героизма врачей в борьбе с болезнями никогда не закончится.

Ледяная тюрьма Виллема Баренца

Выдающийся мореплаватель русского Севера Виллем Баренц

Открытие в 1498 году Васко да Гамой морского пути в Индию привело к переделу мира между Испанией и Португалией по Тордесильясскому договору. Европейцам других стран пришлось искать иные пути к сокровищам Востока, обратив внимание на Север. Отчаянный голландский мореход Виллем Баренц был одним из тех, кто решил искать путь в Индию и Китай через Ледовитый океан.

В 1594 году идею нового маршрута – через льды Севера – предложил известный путешественник и картограф из Амстердама Петер Планциус. Голландские купцы, выслушав правителя, герцога Оранского, выделили деньги на экспедицию для поиска путей в Азию. Её участникам предстояло добраться до Китая сквозь льды Ледовитого океана, обогнув Сибирь.

Рано утром 10 июня 1594 года три небольших судна отошли от причала Амстердама. Самое большое из них – «Меркурий» – вёл капитан Баренц. Другие должны были для надёжности искать свой путь. 22 июня у острова Кильдин голландцы познакомились с населением мурманского побережья – русскими и лопарями-туземцами. Через неделю экспедиция разделилась на две группы. Судно Баренца взяло курс на север Новой Земли, другие корабли пошли к проливу Югорский Шар. Но первый поход в суровые моря закончился довольно быстро: за короткое полярное лето моряки успели достигнуть только Новой Земли. Наступившие морозы, нападения белых медведей, голод и огромные ледяные торосы вынудили экспедицию вернуться.

Но купцы Амстердама ещё надеялись на близкий путь в Китай. На следующий, 1595 год, неутомимый Планциус убедил купцов организовать новую экспедицию. В июле семь судов во главе с Баренцем отплыли на поиски восточного пути. Но с самого начала путешествие не заладилось. У скандинавских берегов в тумане два корабля столкнулись, и несколько моряков утонуло. Продолжая путь, Баренц решил исследовать о. Вайгач. Но обрадованные матросы, высадившись на остров, нарушили наказ своего капитана не ссориться с местными племенами. Они принялись собирать шкуры песцов и моржовые клыки, оставленные русскими поморами. Адмирал Ней, помощник Баренца, наказал мародёров: одного бросили на необитаемой отмели, другого протащили под килем судна. На острове пришлось зазимовать: уже в августе начались сильные морозы, и на пути экспедиции встали целые горы льда. Путь в Сибирь был закрыт. Русские поморы, повстречав мореходов Баренца, посоветовали им вернуться. К тому же моряки, питаясь мясом выброшенных на берег китов, начали умирать от непонятных болезней. Обратившись к аборигенам за помощью, голландцы оскорбили их, отказавшись менять свои товары на шкурки песцов и моржовый клык. Туземцы изменили отношение к пришельцам, грозя войной. Но мореходы берегли товар, надеясь на барыши в Индии.

Поняв опасность для экспедиции, 2 сентября 1595 года Баренц вернулся в Амстердам. Всё же голландцы сделали огромное открытие: нашли на острове святилище самоедов из 400 деревянных и каменных статуй. Древнейшее сооружение было уничтожено в 1820 году миссионерами, боровшимися с язычеством.

Третья неудача Баренца

На этот раз первопроходца встретили недовольно: он зря потратил деньги и не нашёл пути в Китай. И всё же неутомимый Планциус убедил купеческий совет Амстердама выделить деньги на очередное плавание. В этот поход вышли только два корабля. Баренцу доверили лишь должность старшего штурмана.18 мая 1596 началось его последнее путешествие.

Следуя на северо-восток, корабли через две недели встретили первые айсберги. В июне открыли остров Медвежий. Спустя несколько дней перед моряками показались западные берега Шпицбергена, но его ошибочно приняли за Гренландию. Нужно было повернуть к Карскому морю, где было меньше летних льдов. Но тут авторитет штурмана Баренцу не помог, и экспедиция разделилась. Один корабль пошёл вдоль берегов архипелага, надеясь по совету Планциуса найти путь в Китай. А два судна Баренц повёл с дрейфующими льдами к Новой Земле. Через три недели тяжёлого плавания корабли вышли к западному побережью Новой Земли. Баренц решил искать путь среди островов архипелага и двинулся к полюсу. Из-за тяжёлого льда суда шли до северного мыса Новой Земли целый месяц. Обогнув острова, корабли не смогли двинуться на восток и встали на зимовку в заливе Ледяная Гавань. 11 сентября 1596 года начался самый тяжёлый период экспедиции.

С большим трудом моряки построили зимовье, собирая на берегу брёвна, вынесенные в Карское море сибирскими реками. К концу сентября стены дома были готовы. Но плотник умер от цинги, и строительство замедлилось. Чтобы быстрее возвести дом, крышу и вход сделали из досок каюты корабля. Своё жилище, похожее на бревенчатую избу, моряки отапливали дровами и углем из корабельных запасов. Спустя месяц они чуть не погибли от угарного газа, заснув у очага в одну из холодных ночей. Незадачливых путешественников спас дежурный, помощник Баренца капитан Фер, вовремя открывший дверь. Зимовщики охотились на песцов и белых медведей, которые их часто беспокоили. Свежее мясо разнообразило пищу, шкурами они укрывались от холода, а медвежьим жиром освещали своё простое полярное жильё.

Тяжёлая зимовка раскрыла лучшие качества Баренца. Несмотря ни на что, вместе с капитаном Фером он проводил научные исследования: почти каждый день отмечалось состояние погоды, велись астрономические наблюдения, проводилось определение магнитного склонения. Именно Баренцем в ту зиму были сделаны первые наблюдения за знаменитой новоземельской борой. Суровые морозы наступившей зимы 1596—97 годов не обещали ничего хорошего. Да и относительные потепления не приносили облегчения, они сопровождались сильными снегопадами и ветрами. С появлением полярного солнца зимовщики могли выходить работать наружу, чтобы хоть как-то укрепить здоровье. Однако даже приказы капитана не могли поднять людей. К весне из 18 моряков осталось пятнадцать. Баренц решил возвращаться домой.