– Не надо, Лёни, не расстраивайся, – утешал его учитель. – Ничего, все устроится. Мы тебе белье принесли. Отец тебе денег передал. – Он достал из кармана два доллара. – Бери!
Лёни опустил голову. Ему не верилось, что эти деньги от отца. Откуда они у него?
– Нет, господин Демир, деньги я не возьму.
– Бери, не будь ребенком.
– А от мамы тебе вот это. – Шпреса подала Лёни кулек. – Там курабье. Она для тебя испекла.
Лёни был растроган.
– Может, тебе что-нибудь нужно?
– Нет, ничего.
– Не стесняйся, ведь ты нам как сын.
– Нет, господин Демир, мне ничего не нужно.
– А постель ты получил? Мы ее передали через одного знакомого.
– Да получил, господин Демир. Прямо не знаю, как я смогу отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете.
– Не говори так, и слушать не хочу.
Охранник выкрикнул:
– Свидание окончено. Все.
Заключенные и посетители стали прощаться.
Господин Демир узнал заключенного, который прощался со старухой в черном, удивленно окликнул его:
– И ты здесь, Хаки! Когда же тебя?
– Да уж месяца три.
– Тебя судили?
– Да, три года дали. Как Скэндер? Письма получаете?
– Давно уже не было.
Лёни стоял, кусая губы. Ведь он даже и не вспомнил о своем товарище.
– Летом Скэндер на каникулы не приезжал? – спросил он Шпресу.
– Нет, Лёни. Написал, что не приедет. Если бы приехал, то пришел бы сюда.
Снова раздался голос охранника:
– Заканчивайте.
– До свидания. Пиши нам.
– До свидания, Лёни, – сказала Шпреса.
– И держись. Будь мужчиной! – тихо проговорил учитель, протягивая руку сквозь прутья решетки.
Лёни, взяв сумку с бельем и кулек от госпожи Рефии, медленно пошел к себе в камеру.
Кто-то положил руку ему на плечо.
– Кем тебе доводится господин Демир?
Лёни повернулся, это был Хаки. Он его и раньше видел, только они ни разу не разговаривали. Хаки был политическим.
– Он друг отца.
– Скэндера знаешь?
– Мы со Скэндером – друзья с детства.
– Как тебя зовут?
– Лёни.
– Лёни…
– Лёни Штэмбари.
– А я Хаки, Хаки Дани. Хамди! – позвал он. – Иди познакомься, вот друг Скэндера.
– Да ну?
– Это Лёни Штэмбари.
– Очень приятно. Хамди Зека.
XVII
Шпреса возвратилась в институт с тяжелым сердцем. Попрощавшись с отцом, она вдруг почувствовала себя такой одинокой, ей стало очень тоскливо. Посещение тюрьмы оставило в душе горький осадок. Перед глазами все стояло осунувшееся, заросшее щетиной лицо Лёни, нестриженые, падающие на лоб волосы.
Даже встреча с подругами не развеяла ее уныния. Она немного оживилась только с Назиме. Та бросилась ей навстречу, обняла и пристально посмотрела на нее.
– Как ты изменилась, Шпреса!
– В чем же?