Роковой секрет

Повернувшись, встречаюсь с его насмешливым прищуром. Неожиданно он резко меняет положение и рывком притягивает меня ближе.

– Не провоцируй меня, девочка. Я очень злой дядя, и тебе лучше не знать, что я с тобой сделаю за эту гребаную дерзость, – снова рычит, обдавая мою кожу горячим дыханием. Пытаюсь выдернуть руку из плена его мощной пятерни, но все напрасно.

– Одной рукой я навряд ли справлюсь. – Забираю у него галстук, и дьявол, наконец, ослабляет хватку. На месте, где секунду назад кожу разъедало от жесткого прикосновения, образуется колючий браслет мурашек. – Сядьте ровнее.

Нервно повожу плечами, пока сама принимаю удобную позицию, а Росси подается вперед. Вобрав в легкие спасительную порцию кислорода, я перекидываю галстук через голову мужчины и ловкими движениями начинаю завязывать его на крепкой, жилистой шее. Не спеша продеваю широкий конец в созданную петлю, формируя красивый узел. На миг удивляюсь собственному спокойствию, пока не замечаю, как пристально он следит за каждым моим движением, отчего я нервно сглатываю и затягиваю галстук как можно туже. Рафаэль дергает подбородок вверх и, прочистив горло, прилипает голодным взглядом к моим губам.

– Готово, – сообщаю охрипшим голосом.

Росси медленно ослабляет галстук и, дернув плечами, расслабленно откидывается на сиденье.

– Впечатляет.

Его высокомерие меня поражает, и я не сдерживаю презрительную ухмылку, скрещивая руки на груди и отворачиваясь к окну. Самый настоящий сноб!

Мы подъезжаем не к дому, как я ожидала, а к расположенному на скале ресторану. Отсюда открывается завораживающий вид на закат: яркое солнце медленно садится за горизонт, окрашивая море во все оттенки красного. Создается впечатление, будто оно охвачено огнем. Я как зачарованная бреду на открытую площадку и опираюсь руками на широкую изгородь, за которой виднеется резкий обрыв в пугающую бездну.

– Идем, – врезается мне в спину очередной приказ Рафаэля.

– Я дождусь Матвея, – решительно заявляю, не удостаивая его даже взглядом.

– Не переживай, такая стерва, как ты, уж как-нибудь справится с парочкой итальянцев.

Прикрываю веки и шумно выдыхаю.

– Мне кажется, – поворачиваюсь лицом к этому мерзавцу, – вы переходите границы дозволенного, синьор Росси. Я не намерена терпеть ваши оскорбления.

– Границы дозволенного? Я тебя разочарую: у меня их нет.

– Ну конечно, с таким количеством денег вам дозволено все! Именно поэтому вы допускаете подобное хамство по отношению к девушке?

– Я допускаю ровно то, что вы заслуживаете, синьорина. Не получится натянуть на себя ангельский нимб, дьявольские рога мешают.

Я закипаю, словно лава в вулкане, а ладонь зудит, требуя встречи с щекой этого наглеца, но нас прерывает звук мужского спора. Повернувшись, я замечаю Матвея, которого явно что-то не устраивает. Он так резко и грубо жестикулирует, что складывается ощущение, будто он сейчас ударит своего собеседника. Я тут же рвусь в их сторону, но меня останавливает крепкая хватка на предплечье.

– Зайди в ресторан и жди там, – жестко чеканит Рафаэль.

– Отпустите! Не смейте меня трогать! – Не скрывая раздражения, дергаю рукой и повторяю это до того момента, пока он не выпускает меня. Нервно поправляю платье и вскидываю подбородок, с вызовом всматриваясь в глубину темных глаз. – Я зайду внутрь только с Матвеем, – уже сдержаннее выдаю, глядя в искаженное от ярости лицо, и замечаю, как напряженно Росси сжимает свою челюсть.

– Baldo, raccapezzarsi[16 - Балдо, разберись (итал.)], – злобно рявкает Рафаэль лысому Хитмэну со штрих-кодом на голове и едва заметно кивает туда, где разгорается спор.

Балдо, напоминая машину для убийств, незамедлительно бросается вперед. При этом так грациозно движется, что невольно хочется понаблюдать, как умело он скручивает оппонента Матвея в баранку, пока того успокаивают два других охранника Рафаэля. Что, блин, за день-то такой сегодня!

– Воу, – присвистывает жених, наконец, заметив меня, и стремительно приближается к нам, – малышка, ты просто космос.

– Спасибо, – сухо отвечаю. – Может, объяснишь мне свое поведение? – добавляю вполголоса, когда Мот притягивает меня к себе за талию. Однако он горячими губами прерывает не успевшую вырваться гневную тираду. В каждом движении его языка чувствуется агрессия. Он дезориентирует меня безумным напором, и растерянность не позволяет мне оттолкнуть его сразу. – Матвей, прекрати, – шепчу ему в губы. – Где ты вообще был? Кто этот мужчина?

– Я с удовольствием решу наш конфликт, но только тогда, когда мы приедем домой и останемся наконец-то вдвоем. А пока… – Мот отстраняется и, встретившись взглядом со своим отцом, разражается смехом. – Па, зачем так укоризненно смотреть, мне ведь уже давно не семнадцать.

– В том-то и дело, в твоем возрасте пора бы научиться делать это нормально, а не как слюнявый щенок.

– Отец, не заводись, сегодня все погорячились, давай расслабимся, а завтра уже поговорим с тобой как цивилизованные люди.

– Rilassarsi? Puoi permettertelo. Ora mi occupero ' dei tuoi affari[17 - Расслабиться? Ты можешь себе это позволить. Теперь я займусь твоими делами (итал.)], – спокойно произносит Рафаэль и, увидев, что сын понял, на чьей стороне превосходство, вальяжно покидает нас.

Я понятия не имею, что он сказал Матвею, но судя по побледневшему лицу, что-то не очень хорошее.

– Матвей, что происходит? Мне все это не нравится…

– Мне тоже, – раздраженно цедит он и, взяв меня за руку, утягивает за собой. – Идем. Мои родственники не любят ждать.

Впервые вижу его таким нервным.

Мы заходим внутрь элегантного здания, и я теряюсь в огромном зале. Внимание привлекает сцена с музыкантами, и живая мелодия красивыми переливами с первых аккордов затягивает меня в свой омут. Я замираю и просто наслаждаюсь тем, как высокие ноты играют на струнах моей души, заглушая ненужные переживания. В результате они сами по себе угасают.

Да, танцы и музыка не оставляли меня равнодушной с самого детства, в школьные годы я даже посещала танцевальный кружок. Но с возрастом меня стали интересовать только страстные танцы, где есть обжигающее взаимодействие тел, где партнеры сливаются в единое целое и где звучит безумство чувственной инструментальной мелодии. Но после травмы, полученной на одном из конкурсов, я не вернулась в мир танцоров. Это была первая мечта, которую я позволила похоронить своим страхам.

– Маттео, сынок, как я рад тебя видеть.

Поворачиваюсь на звук вкрадчивого баритона и каменею от пугающей, грубой, нестандартной брутальности. Нас встречает высокий мужчина в дорогом, сшитом на заказ костюме, который отлично сидит на его широких плечах. Его тело выглядит мощным, даже непробиваемым, и незнакомца просто окружает аура мачо.

– Дядя Марчелло, – тянет Мот, и мужчины обмениваются крепким рукопожатием и теплым похлопыванием по спине. Они о чем-то беседуют, но я даже не пытаюсь прислушиваться к диалогу, а вглядываюсь в суровое, несмотря на широкую улыбку, лицо с легкой щетиной, выразительными бровями и крупным, со шрамом, как у боевого орлана, носом. Но в то же время от него веет благородным лоском и харизматичной галантностью. В этой семье, похоже, только Матвею досталась ангельская внешность.

– Oh, mio Dio![18 - О мой бог! (итал.)] – Незнакомец резко переключает внимание на меня. – Я, конечно, наслышан о русской красоте, но лицезреть такой цветок вживую – истинное удовольствие. – Он берет мою руку. – Марчелло Барбаросса к вашим услугам, синьорина. – Подносит ее к губам, оставляет легкий поцелуй и выпрямляется, одаривая меня восхищенным взглядом. – Bellezza selvaggia,[19 - Дикая красота (итал.)] – чувственно хрипит мужчина.

Я не сразу нахожу в себе силы ответить на столь пылкое приветствие, его напор подавляет во мне былую смелость. И пусть он красиво говорит, но коварный взгляд, пронзающий насквозь, настораживает. Думаю, сегодня мне стоит придержать язык за зубами.

– Спасибо, – наконец срывается с моих нервно подрагивающих в уголках губ, – Роксолана.

Вновь потеряв из вида Матвея, начинаю встревоженно озираться по сторонам, словно ищу повод, чтобы не встречаться с его дядей глазами.

– Еще и скромница, похвааально. Вы позволите? – Крупная ладонь раскрывается передо мной в ожидании.

– Конечно.

Принимаю приглашение от потенциального родственника и спокойно следую за мужчиной в заданном им направлении. Мы подходим к большому столу, за которым сидят пять человек, и теперь все их внимание фокусируется на пришедших, точнее, на мне.

– Добрый вечер, – стараюсь вложить в свой тон уверенность и слегка расправляю плечи, чувствуя себя при этом коровой на смотринах.

– Марчелло, какая милая piccina. – Колоритная старушка в шляпке и узких очках на тонком носике поднимает головку и, прищурившись, осматривает меня.

– Да, мама, вот думаю жениться во второй раз, – лукаво сообщает Марчелло, сопровождая свои слова бархатистым смехом.

– Уймись, негодник, и усади девушку за стол, – отмахивается дама в шляпке и вновь переводит взгляд на меня. – Располагайся, мышка. Мы не кусаемся.

– Спасибо. – Глава семейства радушно приняла меня, и на душе становится чуть легче. – У вас чудная шляпка.

– Мне нравится эта девочка, Маттео, – радостно восклицает женщина, кокетливо поправляя головной убор. – Как зовут тебя, деточка?