Туман между нами

В его голосе больше нет и тени юмора или издевки. Только приказы.

Захожу в комнату, хватаю рюкзак и быстро выхожу. Идём по холлу, и я спрашиваю:

– Что-то случилось? Почему мы так спешим?

– Кто сказал, что мы спешим?

И тут до меня доходит…

Платье на мне – это его прихоть.

На улице идем к воротам, там ожидаем машину с военными. Уже ночь и её прохлада заставляют меня поежиться. Келлер бросает на меня короткий взгляд, снимает с себя пиджак и накидывает его на мои плечи.

– Спасибо, – шепчу я.

Он не отвечает. Приезжает машина, мы садимся и едем вдвоём, не считая водителя.

– А где остальные? – спрашиваю я.

Из базы номер восемь на встречу с президентом прилетели тридцать человек.

– Кто?

– Ты приехал один?

– Нет. Четверо остались в аэропорту.

Больше не задаю вопросов. Если бы я была в машине одна, то мерное покачивание уже давно бы усыпило меня. Но я не одна. Удивляет то, что на машину не нападают зараженные, их тут словно и нет. Начинаю снимать пиджак, но Келлер останавливает меня.

– Оставь.

Снова не перечу ему, бросаю взгляд на рюкзак, словно он мог сбежать. Закари откидывается на спинку, расстегивает пару пуговиц на рубашке и, пристально смотря на меня, произносит:

– А теперь расскажи мне, для чего ты здесь на самом деле.

Глава четвертая

Вот это вопрос.

Сердце бухает о ребра, ладони потеют, но я не смею пошевелиться, чтобы обтереть пот о платье. Закари так пристально смотрит на меня, что душа начинает метаться внутри тела, она не может найти выхода, как и я. Смотря в глаза этого человека, я знаю одно – правду ему говорить нельзя. Кто бы знал, как я желаю переложить эту ношу на чужие плечи, но плечи Закари Келлера для этого максимально не подходят.

Отвожу взгляд в сторону, смотрю в окно и решаю сказать часть правды, ту, за которую ни мне, ни сестре не будет грозить смерть.

– Для того, чтобы выжить, – в итоге тихо произношу я.

Машина набирает скорость, и я немного вдавливаюсь в сиденье. Уже отвыкла от быстрой езды, в основном все вылазки проходили в городах, а там загруженные хламом дороги не способствуют скорости.

До слуха доносится смешок Закари, и я ещё сильнее вжимаюсь в сиденье. Кто бы знал, как меня беспокоит сейчас мой внешний вид. Даже будучи в шикарном платье, при макияже и прическе, я не смею и думать начать заигрывать с Закари и хоть как-то вызвать его интерес. Больше всего желаю, чтобы его заинтересованность моей персоной и вовсе пропала.

– Если тебе удалось провести вокруг пальца Зейна, то не думай, что…

Он не договаривает. Машина резко виляет влево, и я практически сваливаюсь с сиденья. Закари оборачивается к водителю и спрашивает:

– Что там?

Водитель не отвечает, ещё раз сворачивает налево, шины свистят, и мы врезаемся во впереди стоящий автомобиль, мотор глохнет. Вскрикиваю и практически перелетаю через сиденье. Гудок машины звучит как призыв к пиру для зараженных. Что произошло? Закари проверяет водителя, голова которого покоится на руле и вызывает весь этот шум.

– Свернул шею, – сообщает он, перевешивается вперед, пытается завести машину, но она больше не движима, мотор молчит.

Я, конечно, хотела, чтобы разговор с Закари подошел к концу, но не думала, что всевышний услышит меня и тем более поможет.

– Выходи, – говорит Закари, и я моментально всовываю руки в рукава его пиджака.

Я хотела бы переобуться, но времени нет, со стороны, куда изначально направлялась машина, бегут зараженные. Я их не вижу, туман не позволяет, но безошибочно слышу голодную толпу. Они издают ужасающие звуки, а шлепанье босых ног по асфальту и вовсе посылает дрожь по рукам.

Единственное, что я успеваю сделать, так это скинуть туфли и закинуть себе за спину рюкзак. Его потерять я не имею права. Если в один из оговоренных полковником дней я не выйду на связь, то Лекса, Лари и дети будут мертвы.

– Оружие? – в надежде спрашиваю я Зака.

– На встречу с президентом не принято приносить пистолеты и ножи.

– А в машине?

– Пусто.

Выбираюсь из машины, и не понимаю, куда мне бежать, дорога словно проходит посреди парка, слева и справа деревья.

– Туда, – указывает Закари, и я тут же срываюсь с места.

Бежать по асфальту босиком не сложно, но стоит нам очутиться между деревьев, как я вскрикиваю от боли в стопах. Мелкие камни и ветки практически рвут кожу, но страх не позволяет появиться мыслям об остановке. Звуки погони за спиной подстегивают перебирать ногами быстрее и быстрее. Преодолеваем полосу деревьев и снова оказываемся на асфальтированном участке дороги.

Чёрт! Тут ничего нет! Негде спрятаться, оружия у нас нет, нужно только бежать, но босиком я далеко не убегу. Оборачиваюсь, зараженные близко, но я успею.

– Стой! – кричу я Закари.

На ходу скидываю рюкзак, достаю свои ботинки и натягиваю их как можно быстрее. Я удивлена, но от Келлера неслышно никаких претензий, он не кричит и не торопит меня, внимательно наблюдая за толпой, которая с каждой секундой неумолимо приближается. Теперь и я их вижу. Максимально быстро перевязываю шнурки вокруг ног, собираюсь закинуть рюкзак за спину, но Закари забирает его, рывком поднимает меня на ноги, и мы продолжаем бежать. Зараженные практически дышат нам в спину, я слышу их смрад. Снова оказываемся между густо посаженных деревьев, отталкиваю руками ветки, но это слабо помогает. Стараюсь не потерять из виду Закари, который бежит справа от меня. Ночь, туман и вездесущие деревья вообще не помогают рассмотреть дорогу перед собой. Ветки хлещут по лицу и от прически ничего не остается. А что, если мы бежим прямо в их логово и скоро станем закусками для голодных зараженных?

Меньше думай, Алекс, больше перебирай ногами!

Не оборачиваюсь, бегу, ветки бьют по лицу, ноги передвигаются с невероятной скоростью. Снова оказываемся на асфальте, дальше забор выше меня ростом.

– Там забор! – кричу я.

– Вижу.

Келлер перегоняет меня, присаживается на одно колено перед высокой преградой, складывает руки на своём колене, не притормаживая подпрыгиваю, отталкиваюсь от его рук ногой, цепляюсь за забор и больно ударяюсь всем телом о металл. Закари подталкивает меня выше, и я практически перелетаю через преграду, мешком падаю на землю. Стону от боли во всём теле, но Закари уже пересёк забор, в который врезаются зараженные, и поднимает меня.

– Ничего не сломала?