Штормовые времена

Филипп и Аделина стояли, взявшись за руки, и смотрели на землю. Город, горы Клэр, движущиеся фигуры – все это было так четко, как нарисованная перед ними картина. Они увидели высокую темноволосую женщину, загонявшую свинью в море. Она привязала веревку к ее задней ноге, подоткнула юбки и зашла следом. Женщина принялась тереть свинью изо всех сил, а та визжала так, что, казалось, раскалываются небеса. Затем они увидели, как женщина выгнала свинью на берег, уже белую, как жемчужина, вся грязь осталась в воде, – просто поросячий ангел.

– Ой, какая прелестная свинка! – воскликнула Аделина, смеясь от восторга. – Жаль, что мои братья не увидели это. Почему они не поднялись на палубу? Знаешь, Филипп, маленькая Мэри чудесным образом поправилась. Видел ты, как она помогала матери обустраиваться и поить ее чаем. Смотри-ка! Почтовая карета и лошади. Боже милостивый, Филипп, это же мои отец с матерью и крошка Тимоти с ними! И все лошади в мыле.

Ее голос сорвался на крик:

– Филипп, останови корабль!

Мгновение он застыл в оцепенении. Он видел, как его тесть спрыгнул с козел, кинул кучеру поводья и помог жене сойти. Он видел, как тесть снял шляпу и помахал ею, жестами призывая корабль остановиться. Расстояние между ними неумолимо увеличивалось. Филипп пробежал по палубе несколько шагов и остановился.

– Капитан никогда этого не сделает, – сказал он.

– Он должен, – заявила Аделина и полетела в рулевую рубку, где стоял за штурвалом первый помощник. – Ах, мистер Григг! – вскричала она. – Вы должны повернуть назад! Там, на пирсе, мои отец и мать приехали, чтобы еще раз взглянуть на меня. Я не могу их так оставить!

– Это невозможно, – заявил он. – Я не могу повернуть назад даже ради королевы Англии. Это против всех правил.

– Я беру ответственность на себя!

– Но я не могу вам этого позволить!

– Отдайте мне штурвал!

– Я не могу вам этого позволить.

Аделина схватила штурвал и попыталась его повернуть. Она была сильной и действительно начала менять курс корабля.

Офицер в панике закричал:

– Что вы делаете? Дамочка, вы ведете нас на скалы! Отпустите штурвал!

Подошел Филипп и взял ее за запястья.

– Пойдем отсюда, – сказал он. – Я говорил с капитаном. Он не сможет повернуть. Пойдем и помашем твоим родителям, а то будет слишком поздно.

Она разразилась слезами и, вырвавшись, с плачем побежала от него по палубе. Слезы ослепили ее, и сперва она видела лишь размытые очертания своих родителей на пирсе. Когда фигуры стали яснее и четче, она с ужасом увидела, насколько они уменьшились.

Ее грозный отец казался куклой, махавшей кулаком вслед удалявшемуся кораблю. Или ей? Возможно, она никогда и не узнает, кому именно. Вдруг последнее, что она видела на земле, – как отец грозит ей и кораблю кулаком? Аделина прижала ладони к дрожавшим губам и стала посылать быстрые воздушные поцелуи удалявшимся фигурам родителей и младшего брата.

Подле себя она увидела Джеймса Уилмота. На его мрачном лице возникло странное выражение.

– Милая девочка, не плачьте. Я этого не вынесу, – сказал он ей с какой-то новой интонацией. – Пожалуйста, не плачьте!

В этот момент с другой стороны к ней подошел Филипп. Пытаясь отвлечь ее от горьких мыслей, он спросил:

– Где Конвей и Шолто? Они должны прийти и помахать на прощание.

– Слишком поздно! Слишком поздно!

– Я приведу их.

– Как знаешь.

Тем временем парусник подхватил свежий ветер. Он, словно с радостью, накренился, и земля скрылась, а когда снова стала видна, то оказалась далеко, и ничего было не разглядеть.

Мистер Уилмот предложил Аделине руку.

– Позвольте проводить вас до каюты? – спросил он.

– Благодарю вас. – Она с признательностью приняла его помощь.

– Надеюсь, вы простите и забудете то, что я говорил вам минуту назад, – сказал он. – Я одинок и очень ценю вашу дружбу. Я был тронут вашими слезами. Но… я не имел права говорить… то, что я сказал.

– Вы очень добры, – ответила она. – Вы – друг. В этом все дело.

И ее глаза ласково посмотрели на него из-под влажных ресниц.

V. Второе путешествие

Когда Аделина вошла в свою каюту и осознала, что в этой каморке ей предстоит еще одно путешествие, она на мгновение ощутила отчаяние. С чем еще придется столкнуться им с Филиппом? Отправляясь в неизвестность, они оставили позади все, что знали и любили. Сейчас ей это было понятнее, чем в первый раз. Ее вновь мучила мысль о матери, рыдавшей на пирсе. Даже отец на мгновение показался ей жалким.

Ей трудно было заставить себя начать распаковывать вещи. Сперва она посмотрит, как поживают няня с Гасси. Аделина пересекла коридор и заглянула к ним. Няня лежала пластом на койке. Ее запястье с несколькими серебряными браслетами лежало на лбу. Из-под этого укрытия на Аделину смотрели томные темные глаза.

Аделина, хорошо владевшая диалектом няни, спросила:

– Тебе уже нехорошо?

– Нет, мэм-сахиб, я немного отдохну. Возлюбленное дитя хорошо себя чувствует и вполне счастливо.

– Да, понимаю. И все же, думаю, вам будет лучше на палубе. Малышка может играть там с ракушками.

При этих словах Гасси взяла по одной ракушке в каждую руку, громко рассмеялась и приложила их к ушам. Ее лицо стало восторженным, она стала вслушиваться в шепот моря.

– Я сейчас же отведу ее на палубу, мэм-сахиб, – сказала няня, приподнимаясь на локте с выражением терпеливой покорности судьбе, и снова упала на подушку.

– Здешние запахи вредны для вас обеих, – твердо продолжила Аделина, окинув взглядом каюту. – Где кукла? – спросила она. – Не вижу.

По лбу няни застучали браслеты.

– Я убрала куклу в надежное место, мэм-сахиб.

– Куда?

– В коробку с пеленками, мэм-сахиб.

– Это правильно. Она еще слишком мала, чтобы оценить ее сейчас. Сохраним куклу на потом.

– Ушла, – произнесла Гасси.

– Она что-то сказала? – спросила Аделина.